Агата Кристи - Детективные романы и повести
В кафе царил полумрак, и трудно было что-нибудь разглядеть отчетливо. Посетители — почти все молодежь. Насколько я понимаю, из тех молодых людей, которых называют битники. Девушки выглядели весьма неряшливо. И, по-моему, они были слишком тепло одеты. Я уже это заметил, когда несколько недель назад обедал с друзьями в ресторане. Девице, которая сидела тогда рядом со мной, было около двадцати лет. В ресторане было жарко, а она вырядилась в желтый шерстяной свитер, черную юбку и шерстяные черные чулки. Пот у нее лил по лицу градом весь обед. Мои друзья находили ее очень интересной. Я не разделял их мнения. Это, наверно, показывает, как я отстал от жизни. Ведь я с удовольствием вспоминаю женщин Индии, их строгие прически, яркие сари, ниспадающие благородными складками, грациозную походку.
Меня отвлек от приятных воспоминаний неожиданный шум. Две молодые женщины за соседним столом затеяли ссору. Их кавалеры пытались утихомирить своих подруг, но из этого ничего не выходило.
Девицы перешли на визг. Одна дала другой пощечину, а та стащила ее со стула. Они начали драться, как две базарные торговки, награждая друг друга визгливой бранью. Одна была рыжая, и волосы у нее торчали во все стороны, другая — блондинка со спадающими на лицо длинными прядями.
Из-за чего началась ссора, я так и не понял. Другие посетители сопровождали ее ободряющими восклицаниями и мяуканьем.
— Молодец! Так ее, Лу!
Хозяин выбежал из-за стойки и пытался унять противниц.
— Ну-ка, довольно вам, довольно. Сейчас вся улица сбежится. Не хватает еще полиции. Перестаньте, вам говорят.
Но блондинка вцепилась рыжей в волосы, крича при этом:
— Дрянь, отнимаешь у меня дружка!
— Сама дрянь!
Хозяин и смущенные кавалеры разняли девиц. У блондинки в руках остались рыжие пряди. Она злорадно помахала ими в воздухе, а потом швырнула на пол.
Входная дверь отворилась, и на пороге кафе появился представитель власти в синей форме. Он величественно произнес:
— Что здесь происходит?
Все кафе встретило врага единым фронтом.
— Просто веселимся, — сказал один из молодых людей.
— Правда, — добавил хозяин. — Дружеские забавы.
Он незаметно затолкал ногой клоки волос под соседний столик. Противницы улыбались друг другу с притворной нежностью.
Полисмен недоверчиво оглядел кафе.
— Мы как раз уходим, — сказала блондинка сладким голосом. — Идем, Даг.
По случайному совпадению еще несколько человек собирались уходить. Страж порядка мрачно взирал на них. Этот взгляд ясно говорил, что на сей раз им, так и быть, сойдет с рук, но он их возьмет на заметку. Затем полисмен с достоинством удалился.
Кавалер рыжей девицы уплатил по счету.
— Как вы, ничего? — спросил хозяин у рыжей, которая повязывала голову шарфом. — Лу вас крепко угостила— вон сколько волос выдрала.
— А я и боли-то никакой не почувствовала, — беззаботно отозвалась девица.
Она улыбнулась ему:
— Уж вы нас простите за скандал.
Компания ушла. Кафе почти совсем опустело. Я поискал в карманах Мелочь.
— Все равно она молодчина, — одобрительно сказал хозяин, когда дверь закрылась. Он взял щетку и замел рыжие волосы в угол.
— Да, боль, должно быть, адская, — ответил я.
— Я бы на ее месте не вытерпел, взвыл, — признался хозяин. — Но она молодец, молодец Томми.
— Вы хорошо ее знаете?
— Да, она чуть ни каждый вечер здесь. Такертон ее фамилия, Томазина Такертон. А здесь ее Томми Такер зовут. Денег у нее до черта. Отец оставляет ей все наследство, и что же она, думаете, делает? Переезжает в Челси, снимает какую-то конуру около Уондсворт Бридж и болтается со всякими бездельниками. Одного не могу понять: почти вся эта шайка — люди с деньгами. Все на свете им по карману, могут жить хоть в отеле «Риц». Да только, похоже, такое вот житье им больше по нраву. Чего не пойму, того не пойму.
— А вы бы что делали на их месте?
— Ну, я-то знаю, как с денежками поступать, — отвечал хозяин. — А пока что мне пора закрываться.
Уже на выходе я спросил, из-за чего произошла эта ссора.
— Да Томми отбивает у той девчонки дружка. И уж поверьте, не стоит он, чтобы из-за него драться.
— Вторая девушка, похоже, думает, что стоит, — заметил я.
— Лу — очень романтичная, — снисходительно сказал хозяин.
Я себе представляю романтику немного иначе, но высказывать своих взглядов не стал.
Должно быть, через неделю после этого, когда я просматривал «Таймс», мое внимание привлекла знакомая фамилия — это было объявление о смерти.
2 октября в Фоллоуфилдской больнице (Эмберли) в возрасте 20 лет скончалась Томазина Энн Такертон, единственная дочь покойного Томаса Такертона, эсквайра из Кэррингтон Парк, Эмберли, Сэррей. На похороны приглашаются лишь члены семьи. Венков не присылать.
Ни венков бедной Томми Такер, ни веселой жизни в Челси. Мне вдруг стало жаль многочисленных томми такер наших дней. Я напомнил себе, что, в конце концов, может быть я и не прав. Кто я такой, чтобы считать их жизнь бессмысленной? Я решил не думать больше о Томми Такер и стал читать полученные в тот день письма.
В одном из них моя двоюродная сестра Роуда Дес-пард просила меня об одолжении. Я ухватился за ее просьбу — настроения работать не было, и вот нашелся прекрасный к тому предлог.
Я вышел из Кингз Роуд, остановил такси и отправился к своей приятельнице, миссис Ариадне Оливер.
Миссис Оливер была известна как автор детективных романов. Ее покой охраняла горничная Милли, понаторевший в схватках со внешним миром дракон.
Я вопросительно взглянул на нее. Милли кивком выразила мне разрешение повидать хозяйку.
— Идите прямо наверх, Марк, — сказала она.
Я поднялся по лестнице, постучал в дверь и вошел, не дожидаясь ответа. Миссис Оливер в состоянии, близком к помешательству, шагала взад и вперед по комнате, бормоча что-то себе под нос. Она окинула меня отсутствующим взглядом, продолжая ходить.
— Почему, — вопрошала миссис Оливер, ни к кому не обращаясь, — почему этот дурак не сказал сразу, что он видел какаду? Почему? Но если он скажет, то погиб весь сюжет. Как же выкрутиться?
Она застонала и схватилась за голову. Затем, вдруг увидев меня, проговорила:
— Привет, Марк. Я схожу с ума.
И снова принялась жаловаться вслух.
— А тут еще эта Моника. Такая дура. Наверно, имя не то. Нэнси? Или, может, Джоан? Всех всегда зовут Джоан. Или Энн. Сьюзан? Уже была. Лючиа? Пожалуй, так и назовем. Лючиа. Рыжая. Толстый свитер. Черные чулки…
Миссис Оливер глубоко вздохнула и проговорила!
— Я рада, что это вы.
— Спасибо.
— А то мог бы прийти невесть кто. Какая-нибудь дуреха — просить меня участвовать в благотворительном базаре, или же страховой агент — застраховать Милли, а она не желает. Или кто-нибудь брать интервью. А я никогда не знаю, что отвечать. Хотя все это, в общем, ерунда, и вот я с ума схожу из-за моего какаду.
— Не получается? — спросил я сочувственно. — Может, мне лучше уйти?
— Не уходите. Вы хоть немного меня отвлекли.
Я покорно воспринял этот сомнительный комплимент.
— Хотите сигарету?
— Спасибо, у меня есть. Курите. Хотя нет, вы ведь не курите.
— И не пью, — отвечала миссис Оливер. — А жаль. Все американские сыщики пьют. И, кажется, это помогает им сразу же расправляться с любыми трудностями. Знаете, Марк, по-моему, в жизни убийца никогда не может замести следы.
— Ерунда. Вы сколько раз сочиняли книги про убийства?
— По крайней мере пятьдесят пять раз. Сочинить убийство легко, трудно придумать, как его скрыть. И чего это мне стоит, — мрачно продолжала миссис Оливер. — Говорите что угодно, а ведь нельзя проверить, будто пять или шесть человек могут оказаться возле места преступления, когда А. убивают, и у всех у них есть основание для убийства.
— Я понимаю, как вам трудно — сказал я, — но раз вы справлялись пятьдесят пять раз, справитесь и теперь.
— Вот и я это говорю, но сама не верю. Мученье какое-то.
Она снова схватилась за голову и стала дергать прядку волос надо лбом.
— Перестаньте, — воскликнул я. — Вы ее, того гляди, вырвете с корнем.
— Ерунда, — заявила миссис Оливер. — Не так-то это просто. Вот когда я болела корью в четырнадцать лет и у меня была очень высокая температура, тогда они у меня лезли клочьями — все волосы надо лбом выпали. Так было обидно. И целых шесть месяцев прошло, пока снова отросли. Для девочки это просто ужас. Я вчера об этом вспоминала, когда была в больнице у Мэри Делафонтейн. У нее сейчас так же волосы лезут, как и у меня тогда. Мэри говорит, ей придется носить накладку, когда поправится. В шестьдесят лет уже так легко не отрастают.
— Я на днях видел, как одна девушка вырывала волосы у другой прямо с корнем, — сказал я.
