Татьяна Степанова - На рандеву с тенью
— А зачем все-таки они могли туда ходить, как вы думаете?
— Ну, здесь у нас... Вы не из наших мест, а я здесь выросла... Съяны окутаны целым шлейфом легенд. Встречаются среди них и красивые, поэтичные, и весьма зловещие. Много разных сказок ходит об этом месте, возможно... Но понимаете, я точно не знаю ничего, может, она в силу своего юного возраста была увлечена кладоискательством, хотя... Хотя это больше для возраста Максима подходит, чем для... Не знаю, понятия не имею!
Сработал селектор:
— Аркадий Васильевич, майор из главка, Колосов, еще у вас? — загремел в динамике взволнованный голос дежурного.
Лариса Дмитриевна испуганно замолчала.
— Да, а что такое? — ответил Лизунов.
— Только что с нами приезжий кинолог по рации связался. Они вместе с Онисимовым, участковым, отрабатывали территорию за Александровкой. И спелеологи у них срочно запросили помощи. Якобы в катакомбах, вы слышите меня... в катакомбах кто-то есть. Кинолог группу поддержки вызвал. Там что-то непонятное происходит.
— Их нашли? — Лариса Дмитриевна медленно поднялась. Сумочка упала с ее колен.
— Это Колосов, — бросил Никита в селектор. — Сейчас выезжаю туда. — Он обернулся к жене Островских:
— Скоро узнаем, что там такое.
— Боже мой... Олегу надо немедленно сообщить... А можно и мне, мне с вами туда?
— Нет, поймите нас. Если что-то будет, мы вам сразу же сообщим. Спасибо за информацию, вы нам очень помогли.
— Господи, да чем?
Во дворе ОВД, уже садясь в ветхую лизуновскую «Волгу», Никита снова ее увидел. Мачеха Веры Островских стояла возле серебристого «Крайслера» и о чем-то тихо и горячо говорила по мобильному телефону. «Мужу, наверное, докладывает», — подумал Никита. Машина у Ларисы была что надо, как и ее туфли, сумочка и духи. Первый сорт.
Он вздохнул: беседой этой он был абсолютно недоволен. Ему нужен был Островских. Почему это владелец «Соснового бора», подумал Колосов, уклонился от назначенной встречи, прислав в милицию свою жену?
Глава 16
НАХОДКА
— Что там еще стряслось, черт! — Лизунов чертыхался всю дорогу. Но Никита отметил: не одно только праздное любопытство выгнало Пылесоса из теплого и светлого кабинета «на землю». По пути они несколько раз запрашивали через дежурную часть координаты места, куда ехать. «За Александровкой» — это было чересчур расплывчато. Из рапорта дежурного они поняли пока только одно: кинолог и участковый обследовали у поселка берег реки, там наткнулись на спелеологов и потом вдруг срочно запросили помощи.
У моста за Александровкой им встретилась машина ППС. Старший наряда доложил, что дежурный им тоже приказал «переброситься» на этот участок. Чуть дальше на шоссе обнаружился «газик» — «канарейка», на котором кинолог и его спутник прибыли на место. Лизунов приказал «спешиться» и идти прямо к берегу реки, клял на все корки «эту чертову связь — толком не поймешь, куда выдвигаться!»
И вот среди сосен наконец мелькнул просвет — вода.
— Вон там, ниже по течению, лодочная станция, там же гольф-клуб, а вон справа шоссе. Там съезд к реке удобный и стоянка, — Лизунов быстро сориентировался на местности. — Мы в районе 46-го километра у фермерского хозяйства. А вон и они. — Он махнул рукой на невысокий холм, поросший молодым ельником, полого спускающийся к реке.
Они услышали зычные крики, громко лаяла овчарка. У подножия холма Колосов увидел кинолога, участкового и группу незнакомцев в оранжевых касках и грязных комбинезонах. Приблизившись, он понял, что это незнакомки — пять молодых девиц, галдевших как сороки. «Спасательницы, ешкин корень», — подумал он. Девушки были чем-то взбудоражены и, как ему показалось, напуганы. Мужчина среди них был только один — высокий парень в таком же комбинезоне, обвязанный толстой капроновой веревкой. Он как-то странно держал руки, точно совершал намаз или готовился к хирургической операции. Подойдя еще ближе, Никита увидел, что ладони парня окровавлены. Следы крови имелись и на комбинезоне — на брезентовых штанах.
А метрах в двадцати выше по склону холма Никита увидел темное зияющее отверстие — пещеру.
Их с Лизуновым обступили все разом. Из сбивчивых пояснений (женщины ж, господи!) они узнали, что спелеологи на этом участке проводили обследование так называемой вскрытой пещеры. Как они были уверены — еще одного хода в заброшенные каменоломни. И вдруг там внизу что-то случилось.
— Я там был и вот Женя Железнова. — Парень с окровавленными руками повернулся к Никите. Смуглое, тронутое загаром лицо парня было сейчас пепельным и покрылось мелкими бисеринками пота. — Только мы не здесь спускались, мы шли под землей по одному из маршрутов от Большого провала. Связь со страхующей группой держали по рации.
— А вы кто такой, простите? — спросил Лизунов сурово.
— Павел Шведов, проводник. А я Алина Гордеева, начальник экспедиции.
Это произнесла одна из спасательниц — высокая, сероглазая, на взгляд Колосова, слишком мужеподобная. В нагрудном кармане ее комбинезона торчала рация, у пояса в чехле фонарь и мобильный телефон.
— Наша штурмовая группа из двух человек работала под землей на маршруте, — пояснила она. — Мы их страховали наверху у входа. И вдруг Павел по рации доложил, что ему кажется, будто кроме них в катакомбах есть кто-то еще.
— Я этот маршрут прекрасно знаю, не раз ходил тут, — перебил ее Шведов. — Знал, что там впереди выход к реке. Когда нам до выхода оставалось примерно метров двести, мы с Женей внезапно услышали шаги в одном из боковых проходов. Сначала думали — показалось. Но нет. Окликнули. Раздался топот, словно кто-то убегал. Потом...
— Там еще были звуки... — Железнова жестикулировала от волнения. — Странные... Правда, под землей все сильно искажается, словно кто-то рычал, или кашлял, или хрипел, или все разом, одновременно... Мы пошли на звук, свернули в боковую штольню, и тут Швед... то есть Павел, поскользнулся на глине. Упал на колени. У него разбилась лампа. Когда поднялся, сказал, что во что-то вляпался. Мы думали — глина или помет летучих мышей, а я фонарем посветила — это кровь. Там целая лужа крови была на глинистом выступе. А потом мы снова услышали шаги. Они быстро удалялись. Я выскочила в боковой коридор, посветила фонарем... — Она обратила к Гордеевой побелевшее лицо, остальных она словно и не замечала. — Аля, я... я так испугалась! Смертельно... Эта тень... Я посветила фонарем, а там кто-то был в нише. Он отпрянул в сторону, исчез. Я успела заметить только тень и этот запах... Отвратительный, тошнотворный запах...
— Ничего, со всяким бывает, нервы. — Гордеева не смотрела на нее. — Не стоило так инстинктивно поддаваться панике. И сломя голову нестись к выходу.
— Она же испугалась. — Швед словно заступался за Железнову. — А со мной ничего. Я даже не ранен. Это чужая кровь. И потом, я знал, где выход, я выбрался.
Никита слушал этот диалог. Интересно, подумал он, они, эти спелеологи-спелеологини, которых он видит впервые, но о которых ему все уши прожужжала Катя, не хотят на людях перетряхивать грязное белье. Но истина, кажется, в том, что, перепугавшись насмерть кого-то или чего-то, эта Женя Железнова нарушила главную заповедь спасателей: бросила внизу под землей без света своего напарника и побежала к выходу. А он остался там один с разбитой лампой, и с ним не могли установить связь, рация, наверное, тоже повредилась, когда он упал. Поэтому, увидев наших — кинолога и участкового, эти куклы в комбинезонах и обратились за помощью: караул, милиция! Господи, обычное бабье, а туда же — спелеологи, исследователи, экстремалы!
— Ну-ка, пошли посмотрим. — Лизунов решительно скинул китель. — Покажешь, где вы там нашли кровь? — обернулся он к Шведову.
Тот кивнул, молча забрал у Железновой фонарь. Гордеева сняла свою каску, подала Лизунову. Железнова свою — Никите.
— Может, и мне с вами? — неуверенно предложил кинолог. Однако овчарка наотрез отказалась заходить в пещеру. Сколько он ни понукал пса, тот только глухо ворчал и упрямился.
— Ничего не поделаешь — клаустрофобия, — сдался кинолог.
Вопреки ожиданиям Колосова, проникнуть из пещеры в подземелье оказалось не так уж сложно. Своды подземного хода были довольно высокими, мужчины шли в полный рост. Только в двух местах пришлось сгибаться. Было очень сыро и холодно, тихо и темно. Пятно мощного фонаря выхватывало из мрака лишь отдельные фрагменты: скользкий глинистый пол, сырые стены. Никита потрогал их — известняк. Оглянулся: свет в конце тоннеля. От входа их уже отделяло метров тридцать.
— Мы шли вот здесь, — Шведов указал на извилистый боковой коридор. Справа от него Никита увидел еще один, пошире. Следом за проводником они протиснулись в узкий. Лизунов снова чертыхался На этот раз шепотом. Время тянулось медленно Наконец Швед остановился и посветил себе под ноги.
— Вот здесь я поскользнулся.
