Татьяна Полякова - Отпетые плутовки
— Ясно, — сурово сказала я. — И ты еще удивляешься, что ходишь с синяками?
— Я не изменяла! — крикнула Юлька и заревела. Должно быть, с досады.
— Что ж теперь делать? — посидев немного и успокоившись, спросила я. Конечно, Юлька заслужила отцовское неудовольствие, но, в конце концов, она моя подруга, и я обязана ей помочь.
— Не знаю. Деньги возвращать.
— Где ж мы их возьмем?
— Спроси что-нибудь полегче, — поежилась она и затосковала.
— Слушай, я могу их занять, — озарило меня через несколько минут.
— У кого? У твоих личных друзей таких денег нет, а прочие донесут отцу, что ты по людям бегаешь и занимаешь деньги.
— Ну и что?
— Ничего. Отец скажет веское слово, и никто не даст ни копейки. И тебе достанется, чтоб мне не помогала. — Юлька мутно взглянула и нерешительно продолжила:
— Хотя выход есть.
— Какой? — обрадовалась я.
— Шагал. Вот если б ты могла достать картину…
Сашка слабо шевельнулся в кресле и навострил уши.
— Зачем тебе картина? — нахмурилась я.
— Она, между прочим, больших денег стоит. Продала бы ее, долг вернула и сама жила припеваючи.
— До завтра картину не продашь… — усомнилась я.
— Еще как продашь. Иностранца этого видела? За ней приезжал. Приличные деньги платит.
— Постой, — вновь запуталась я. — Где ты откопала этого типа?
— Не я его откопала, а этот гад, что следом за ним прибегал и деньги требовал. Я ему про картину сказала, а он нашел покупателя.
— И когда это произошло? — начала свирепеть я.
— Ну… месяц назад примерно.
— Выходит, ты выкупила Шагала вовсе не для того, чтобы он украсил твою гостиную, а для того, чтобы перепродать?
— Ну и что? — обиделась Юлька. — Что, это преступление? Он больших денег стоит, а я обязана позаботиться о себе. Кому хочется всю жизнь зависеть от твоего отца? А с деньгами, что мне интурист заплатит, можно сто лет жить припеваючи и вообще ни о чем не беспокоиться.
— Надо же, — покачала я головой, сообразив, что плохо знала свою подружку и кое-какие тайники ее души, так неожиданно раскрывшиеся, явно мне не по вкусу. — Я думала, ты любишь живопись…
— Люблю я живопись. Только жить на что-то надо… Машка, если я деньги не верну, просто не знаю, что этот гад со мной сделает. Кто за меня вступится, зная, что папаша твой не возражает против лишения меня головы. Прикидываешь?
— Прикидываю, — вздохнула я. — Только в ум не идет, чем тут можно помочь.
— Шагал у отца в сейфе, — туманно заметила Юлька.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Ты разве не знаешь шифр?
— Какой?.. О Господи, — наконец дошло до меня. — Ты хочешь, чтобы я его украла?
— Ну… — Юлька нахмурилась и пожала плечами. — Картина вообще-то моя. Я за нее деньги заплатила, а отец отобрал ее у меня, так что еще посмотреть, кто из нас вор… извини. А ты моя подруга, и я не знаю, кто еще смог бы мне помочь.
— Я твоя подруга, но воровать не буду. И шифра я не знаю, откуда? Так что говорить об этом нечего.
Юлька затихла, потом заплакала и, не глядя на меня, запричитала:
— Значит, пропала моя головушка. Приедет завтра этот хмырь и…
— Перестань, — оборвала я ее довольно резко. — Лучше давай подумаем, где достать десять тысяч.
— Нечего мне думать. Не знаю я… Тут Сашка вновь ожил в кресле и спросил:
— А сколько интурист обещал отвалить за нее?
— Тебе какое дело? — неожиданно разозлилась Юлька.
— Ну… если деньги неплохие, то имеет смысл подсуетиться. Мы могли бы найти человека, который даст десять тысяч, чтобы потом получить гораздо больше.
— Десять тысяч за Шагала? — пошла пятнами Юлька. — Ты спятил, что ли? Вот ведь придурок… Десять тысяч. Не смеши меня…
— Как хочешь. Может, у тебя есть другой план на примете…
— Нет у меня плана.
— И Шагала тоже нет, — подсказала я. Все загрустили и уставились на меня.
— А вдруг меня правда убьют? — поежилась Юлька. — Как думаешь, Машка, смогут эти олухи убить человека за десять тысяч?
— Могут и за тыщу, — обрадовал Сашка.
— Я поеду к папе и поговорю с ним. Хоть он и сердит на тебя…
— Только попробуй. Расскажешь ему о долге, он этого хмыря за шкирку возьмет и со своей дотошностью скоренько выяснит, на что я занимала денежки. А уж после этого сам оторвет мне голову, и завтрашнего дня дожидаться не придется.
— Других идей у меня нет, — расстроилась я. И пошла в кухню заваривать кофе.
— Ты мог бы ее уговорить, — тихо сказала Юлька, лишь только я удалилась.
— Я? — развеселился Сашка. — Уговорить обокрасть родного отца? Дура она, что ли? Да и мне с этого никакой пользы, одни угрызения совести.
— Если мы продадим картину, совесть твоя останется довольна.
— Если… — хмыкнул Сашка. — Картины у нас нет.
— Она есть, — зло зашипела Юлька. — И шифр Машка знает, это мне доподлинно известно. Съездит к папочке и возьмет картину. Мы толкнем ее иностранцу, а деньги поделим на троих. По пятьдесят тысяч. Совсем не плохо, а?
— Сколько? — озадачился Сашка.
— По пятьдесят тысяч на каждого. Машка влюблена в тебя, как кошка. Мужик ты или нет?
— Я не могу обманывать любимую женщину.
— За пятьдесят тысяч и не можешь? Плюс ее пятьдесят — и вы богатые люди.
— Какие пятьдесят тысяч? — спросила я, появляясь в дверях. — О чем вы?
— Так… мечтаем, — вздохнула Юлька. В молчании выпив кофе, мы немного поскучали, и я, не придумав ничего лучшего, сославшись на головную боль, пошла спать. Однако уснуть не удалось. Багров пристроился рядом и стал увлеченно разглядывать потолок. Потом обнял меня, с чувством поцеловал и уставился уже в мое лицо.
— Ну и что? — не очень вежливо поинтересовалась я.
— Шифр ты, конечно, знаешь?
— Нет. И узнавать не буду.
— Она твоя подруга, и ей грозит опасность.
— Думаю, она преувеличивает. Как бы папа ни сердился, он никому не позволит пальцем тронуть Юльку.
— Но сам-то тронул, и даже не пальцем, а ногами. Если она не врет, конечно.
— Она сама виновата. Папу обманывала, и меня обманывала, хотя я ее лучшая подруга.
— Это обидно, — согласился Сашка. — Но девчонка попала в беду, и надо ей как-то помочь.
— С чего это вдруг такая забота о Юльке? — подозрительно спросила я.
— Никакой заботы, — потряс головой Сашка. — А если и есть, так только о твоем душевном благополучии. Не думаю, что тебя очень обрадует ее гибель.
— Я ей не верю, — вздохнула я. — На самом деле никто не собирается ее убивать. Она все драматизирует, чтобы заставить меня взять у отца картину. Ей нужны деньги, потому что жить она привыкла хорошо, а теперь, когда отец ее бросил, придется отвыкать от хорошего. Впрочем, Юлька красавица, и замену отцу найти ей будет нетрудно. Так что успокойся и не подбивай меня на гнусности.
— А ты злая, Машка, — заявил Багров, глядя на меня пристально и с осуждением. Это показалось обидным.
— Злая, потому что не хочу ограбить отца? Даже ради любимой подруги, которая его обманула? Злая я, злая… А ты либо дай мне уснуть, либо убирайся отсюда.
— Юлька сказала, что мы можем получить по пятьдесят тысяч.
— Заткнись, свое мнение я уже высказала. К тому же деньги мне без надобности: у меня все есть. А если вдруг понадобятся, то я просто попрошу их у папы, а не стану его грабить.
— Ладно, чего ты, — вздохнул Багров. — Я просто хотел выяснить твою точку зрения на это дело.
— Выяснил? Теперь заткнись. Я отвернулась от Сашки, задышала ровнее, делая вид, что засыпаю. Он потомился немного рядом, потом тихо вышел из комнаты. Подождав минут десять, я тоже вышла и пристроилась на лестнице.
— Багров, — позвала Юлька из своей комнаты. Он вошел к ней, оставив дверь открытой, и привалился к косяку. — Ну что? — шепотом поинтересовалась она. Сашка тоже понизил голос:
— Ничего. Не желает она батяню грабить.
— Ты что, не можешь ее уговорить?
— Не могу.
— И что ты за мужик после этого? Баба по нему с ума сходит, а он не может подбить ее на доброе дело. Пятьдесят тысяч баксов! Напрягись, Багров. Покажи, на что способен. Хочешь, научу, как это делается? — Юлька по-кошачьи скользнула с кровати и направилась к Сашке. Тот хмыкнул и вознамерился удрать в коридор. Но от Юльки просто так не сбежишь. Она повисла на его шее, прижалась покрепче и мурлыкнула:
— Багров, он нам и двести заплатит, на двоих по сто штук. Берем бабки и сматываемся отсюда. На свете есть места получше, чем этот паршивый городишко.
Сашка ухватился за ее руки и попробовал высвободиться. Юлька засмеялась, а потом принялась его целовать. С моей точки зрения, сопротивлялся он вяло, сделал шаг, Юлька качнулась, оба потеряли равновесие, сделали несколько торопливых шажков и грохнулись на кровать. Багров своей тушей придавил Юльку, и она охнула. При желании это можно было истолковать как стон восторга и большой страсти. Я вошла в спальню и замерла на пороге, выпучив глаза. Юлька их тоже выпучила, потому что увидела меня, буркнула: “О, черт.” — и ослабила хватку. Багров приподнялся, радуясь такой удаче, но тут обернулся и увидел меня. Я закусила губу, слезы брызнули из глаз, а Юлька сказала:
