Софи Ханна - Комната с белыми стенами
Возможно, они внушили себе, что этот факт придает ее подозрениям большую обоснованность. Как только всплыло это электронное письмо, СНРО потребовала объяснений, почему доктор Даффи не была уволена и не лишена права на врачебную практику, однако мы до сих пор не получили удовлетворительного ответа. Мы также сделали запрос относительно того, почему пост коронера до сих пор занимает такой коррупционер, как Десмонд Дерден. В ответ – оглушающая тишина. Наконец, у Рей Хайнс появилась надежда. Это случилось после того, как возник прорыв в деле Хелен Ярдли. Благодаря любезности еще одного Анонимного Доктора всплыл некий документ, в котором доктор Даффи постоянно называла сына Хелен Ярдли Роуэна словом «она». Да-да: эксперт, которая была так уверена, что Роуэна убили, не удосужилась даже уточнить пол ребенка.
Затем на авансцене появляется патологоанатом, производившая вскрытие Роуэна Ярдли. После смерти Роуэна она связалась с несколькими коллегами, которых считала экспертами, и интересовалась их мнением о высоком уровне соли в крови ребенка. Джудит Даффи, не знавшая на тот момент, что брат Роуэна Морган умер три года назад, что и в его крови также был обнаружен высокий уровень соли, отправила ответ, в котором написала, что «нестабильность химического состава крови после смерти делает ее диагностически несущественной. Обезвоживание – наиболее частая причина высокого уровня натрия в сыворотке». Доктор Даффи сделала следующее заключение: «Если только вы не ищете конкретный яд, то на анализы крови полагаться не следует».
Спустя всего полтора года Даффи забыла о том, что когда-то это была ее точка зрения, и заявила в суде, что сыновья Хелен Ярдли умерли от намеренного отравления их солью. Она представила высокий уровень соли в крови Моргана и Роуэна как неопровержимое доказательство убийства.
Комиссия по пересмотру уголовных дел в конечном итоге все поняла. Хелен Ярдли разрешили подать апелляцию. Через год это право получила и Рей Хайнс.
Какой-то недобрый человек, похоже, слил информацию в газеты, потому что в национальной прессе появились сообщения о недостойном поведении Джудит Даффи. Общественное мнение постепенно развернулось против женщины, которую раньше превозносили как защитницу детей.
Внезапно к голосу Хелен Ярдли, СНРО и моему добавились голоса других людей, требовавших остановить доктора Даффи.
В феврале 2005 года с Хелен Ярдли были сняты обвинения в убийстве. Похоже, это не дало Даффи повода для раздумий, ибо в июле 2005 года она вернулась в зал суда, где выступила против Сары Джаггард, еще одной невиновной женщины, обвиненной в убийстве ребенка по имени Беа Фернис, дочери ее подруги. К счастью, присяжные образумились и единодушно оправдали Сару. Они прислушались к словам убитых горем родителей девочки – те категорично заявляли, что Сара обожала их дочь и никогда не причинила бы ей вреда.
Прислушалась ли к ним Джудит Даффи? Прислушалась ли она к словам Пола Ярдли и Гленна Джаггарда – двух самых надежных мужчин из всех, кого я когда-либо знал, – когда те раз за разом повторяли, что их жены даже пальцем не тронули своих детей, не говоря уже о том, чтобы их убить? Прислушалась ли она к заявлениям десятков родителей, которые доверяли своих детей Хелен Ярдли? И это притом что те в один голос заявляли, будто Хелен неспособна на насилие и жестокость и в будущем они с радостью воспользовались бы ее услугами приходящей няни.
Прислушалась ли доктор Даффи к словам родителей Сары Джаггард, скромных пенсионеров, бывших учителей, или ее сестры, акушерки, утверждавших, что Сара – заботливая и любящая дочь и сестра, что у них в голове не укладывается, как она могла выйти из себя и трясти беззащитного ребенка? Печальная правда состоит в том, что доктор Даффи не слушала никого из настоящих экспертов и никого из тех, кто лично знал Хелен или Сару.
Для нее существовало лишь ее собственное мнение. Она не остановилась бы ни перед чем в своем стремлении загубить жизни невиновных женщин. Свой статус эксперта в уголовных и семейных судах она использовала для того, чтобы навлечь еще большие страдания на и без того настрадавшиеся семьи. Пейдж Ярдли, дочь, которую Хелен родила, будучи выпущенной под залог в ожидании суда, насильно забрали у матери по чьему настоянию? Доктор Даффи заявила суду, что-де «имеется серьезная угроза жизни Пейдж», и потому девочку необходимо «срочно забрать из дома».
И вот, наконец, от карьеры и репутации Даффи ничего не осталось. Есть основания полагать, что Даффи позаботилась о Пейдж Ярдли потому, что ей было известно, что именно она выступит при рассмотрении дела Хелен свидетелем обвинения. С трудом укладывается в голове, не говоря уже о простой порядочности, что ей было позволено выступать в качестве эксперта на суде над Сарой Джаггард. К тому времени Хелен Ярдли уже пять месяцев как была на свободе, а непорядочность Даффи в связи с этим делом хорошо всем известна.
Так почему Генеральный медицинский совет не отреагировал сразу? Почему так долго медлил?
Сколько времени должно было пройти для Рей Хайнс, которую освободили лишь в декабре 2008 года? В отличие от Хелен Ярдли и Сары Джаггард, которые имели сильную поддержку родных и друзей, муж бросил Рей сразу после того, как ее признали виновной. Пресса вылила на нее ушат помоев, называя наркоманкой, – это Ангус сообщил журналистам, что она-де курит марихуану. На самом деле она делала это крайне редко. Более того, к этому ее вынуждали боли в спине, которыми Рей страдала всю жизнь. Они причиняли ей немыслимые страдания, и она была готова испробовать любые средства.
Нет, Рей даже отдаленно не похожа на опустившуюся наркоманку. Это гордая, независимая женщина, привыкшая высоко держать голову. Она отказывается лить слезы перед объективами фотоаппаратов. Она заявила в суде, что у нее пунктик насчет чистоты в доме. С другой стороны, по ее мнению, женщина не должна из-за детей отказываться от карьеры. Как, должно быть, злорадствовала Джудит Даффи, увидев, с какой легкостью можно будет превратить эту женщину в коварную дьяволицу…
Даже сейчас, когда Рей Хайнс уже на свободе, а Джудит Даффи заслуженно дискредитирована, работа СНРО еще далека от завершения.
Шестидесятидвухлетняя Дорна Ллуэллин из Порт-Тэлбота в Южном Уэльсе – еще одна женщина, томящаяся за решеткой за преступление, которого не совершала: убийство в 2000 году девятимесячного Бенджамина Эванса. Доктор Даффи заявила, что миссис Ллуэллин, по всей видимости, до смерти затрясла Бенджамина. У ребенка произошло кровоизлияние в мозг, которое его убило. Когда же защита спросила у Даффи, откуда у нее такая уверенность в том, что подсудимая трясла ребенка, «эксперт» не смогла ответить на этот вопрос.
Любопытно отметить, но одна из самых стойких сторонников доктора Даффи – это мать-одиночка Рианнон Эванс. Когда у нее родился Бенджамин, ей было всего пятнадцать лет. Теперь ей 23 года, и она проститутка, хорошо известная местной полиции.
В настоящее время дело Дорны Ллуэллин рассматривается Комиссией по пересмотру уголовных дел.
Мы в СНРО уповаем на то, что апелляция будет скорой и успешной. Единственное свидетельство против миссис Ллуэллин – это мнение врача, дисквалифицированного за служебное преступление, и какой судья теперь прислушается к ее мнению? Думаю, что наша высокоуважаемая судебная система не совершит очередную грубую ошибку, тем более что таковых совершено уже немало. Хочется надеяться, что – цитируя доктора Даффи – такое «крайне маловероятно, почти невозможно».
Глава 7
Четверг, 8 октября 2009 года
Я сижу за столом Лори, составляя список, когда внезапно звонит телефон. После разговора с Майей я очень много всего прочитала, намного больше, чем предполагала за такой короткий срок, и сделала так много телефонных звонков, что мое ухо горит огнем. У меня назначены встречи с Полом Ярдли, супругами Джаггард и множеством адвокатов и врачей, о которых я прочла. С улыбкой смотрю на список имен. Возле многих из них стоят птички. Я нарочно игнорирую крестик рядом с именем Джудит Даффи, который портит всю картину, и беру в руки телефон.
– Во что ты там играешь? – спрашивает Лори.
– Где ты был? Я оставила тебе целую сотню сообщений.
– Я не допущу, чтобы ты сделала посмешищем все, над чем я работаю. – Он бормочет что-то невнятное. Что именно – я не могу понять. Но звучит оскорбительно. Сколько оскорблений можно втиснуть в три секунды бормотания? Может, два, если вы – никто, но по меньшей мере двадцать, если вы великий Лори Натрасс. – Я не стану делать этого по телефону, – говорит он. – Тебе лучше прийти ко мне.
– К тебе домой? – Таунхаус в Кенсингтоне – это все, что я знаю. К своему стыду, я чувствую, как на глаза наворачиваются слезы. Как он может так сердиться на меня? Что я такого сделала?
– Я не знаю, где ты живешь, – отвечаю я.
