Татьяна Полякова - Тень стрекозы

— Но ведь не могла же она в самом деле…

— Что?

— Убить его? — Он смотрел на меня, точно от моего слова зависело, верить ему или нет.

— Агнесса кого-то боится, — продолжила я. — Она склонна называть его дьяволом, но у него могут быть и другие имена. Я думаю, с ней стоит поговорить. По крайней мере, попытаться выяснить, что это за кукла и как она попала к Светке.

— Что ж, хорошо. Я не знаю, стоит ли особо прислушиваться к словам сумасшедшей, но если вы…

— А что с Талызиным? — быстро спросила я.

— Что с ним? — растерялся Алексей Дмитриевич.

— С ним вы не против поговорить?

— Талызин обычный бандит. Причем из «шестерок», то есть мало чего знает, а скорее, и вовсе ничего не знает. Ему сказали, он сделал. Беседа с ним вряд ли прояснит ситуацию. А вот обратить на себя внимание и гнев господ бандитов мы, безусловно, сумеем. Вам не кажется, что игра попросту не стоит свеч?

— Я подумаю над этим, — кивнула я. — Что ж, едем к Агнессе?

Алексей Дмитриевич поднялся и первым направился к двери. Видно, в душе он был азартным человеком, иначе как еще объяснить его необыкновенную покладистость и желание болтаться со мной по городу в свой кровный отпуск? Хотя, может, у него свой интерес имеется, о котором он забыл мне рассказать? В любом случае лучше держать его на глазах. Да и после вчерашнего происшедшего в гостинице мужчина рядом мне совсем не помешает.

По дороге Ковалев вновь приглядывался к потоку машин сзади, но ничего подозрительного высмотреть не сумел. Его это вроде бы огорчило. Оказалось, так и есть. На мой насмешливый вопрос он ответил:

— Хорошо, если к нам у них пропал интерес. А если они стали умнее?

Мыслили мы в одном ключе: лучше держать врага на глазах, чем где-то за спиной.

В двери квартиры Агнессы торчала моя записка. Выходит, с самого утра она дома не появлялась. В этом не было ничего необычного. В конце концов, на дворе весна, солнце светит, грех сидеть в квартире. У нее могли быть родственники, которых она собралась навестить, или просто знакомые, но я почему-то ощутила беспокойство.

— Вчера вечером свет в окнах не горел, — подумала я вслух.

— Уехала куда-нибудь, — ответил Алексей Дмитриевич, но и в его голосе ощущалась нервозность. Он зачем-то нажал кнопку звонка, а потом толкнул дверь. И она вдруг открылась. С противным скрипом, от которого холод пошел по спине. — Черт, — пробормотал Ковалев и беспомощно огляделся, как будто искал защиты. — Надо вызывать милицию;

— Может, мы для начала посмотрим, что там? Вдруг она просто забыла закрыть дверь?

— Скорее кто-то открыл ее без ведома хозяйки. Надеюсь, с этой чокнутой ничего серьезного не случилось. Дайте-ка мобильный… — Он протянул руку, но я не обратила на его жест внимания и вошла в квартиру.

Было очень тихо, даже холодильник не работал. Вообще ни звука. Зато был запах. Я узнала бы его из тысячи. Так пахнет кровь. Этот запах был, безусловно, знаком и Ковалеву. Он вошел в квартиру следом за мной, и лицо его сразу окаменело. Он понял, что произошло, еще раньше, чем увидел.

— Идемте отсюда, — позвал резко, но я уже сделала последние два шага, отделявшие меня от двери в комнату.

Дверь была открыта, и я увидела Агнессу. Она лежала на полу, ноги на ширине плеч, руки раскинуты в стороны, лицо залито кровью. Сначала я решила, что ей выбили зубы, но потом увидела рядом с лицом кровавый комок и поняла, что это язык. В ладони и стопы ей вогнали кухонные ножи. Агнесса лежала в белой ночной рубашке, точно пародия на Христа. Она умерла бы от потери крови, но тем, кто это сделал, этого показалось мало. Они вскрыли грудную клетку и вырвали ей сердце. Я увидела капли крови на полу. Ковалев их заметил первым и пошел в кухню, я шла следом. Холодильник действительно отключили, дверца была выпачкана кровью. Ковалев распахнул ее, и я увидела на средней полке сердце.

— Это он, — сказал Ковалев.

Лицо его было землисто-серым, и я даже забеспокоилась — чего доброго, упадет еще в обморок. Однако держался он спокойно и уверенно. Прошел к телефону и набрал номер милиции. Пока он разговаривал с дежурным, я еще раз осмотрела труп.

— А у вас крепкие нервы, — заметил он, когда закончил разговор.

— Ага. Я укрепляла их, работая в анатомичке.

— Шутите? Зачем это вам?

— Я редкая девушка.

— Это уж точно.

— Значит, вы думаете, тут побывал наш маньяк? — спросила я задумчиво.

— Кто ж еще? Звериная жестокость. Вырванное сердце… Еще и в холодильник его запихнул, чертов психопат!

— Он был не один, — сказала я.

— Почему вы так решили?

— Допустим, он вошел, оглушил ее, а потом распял на полу. Он очень рисковал, она могла очнуться и закричать.

— Он отрезал ей язык.

— Светку он связал. У нее на руках и ногах были следы от веревок. Здесь ничего подобного. Наш маньяк осторожен, он не стал бы рисковать. Тем более что здесь не заброшенная стройка. Рядом люди. Кто-то что-то услышит и вызовет милицию. Мне кажется, их было двое. Один держал ее, другой… Да, минимум двое. Но главное не это. Метка отсутствует. — Ковалев присел на корточки рядом со мной. — Грудь разорвана, у Светланы было то же самое, но он еще вырезал крест на шее. Здесь нет ничего подобного.

— Идемте отсюда, — выпрямляясь, сказал Ковалев. — В голове не укладывается, как люди…

Вид трупа и меня вгонял в глубочайшую депрессию. Мы вышли в прихожую. Возле зеркала был прикреплен листок бумаги. Пытаясь отвлечься, я стала изучать, что там написано. Неожиданно это меня заинтересовало.

— Похоже на график работы, — сказала я. Ковалев, взглянув, со мной согласился:

— Да, похоже.

— Но ведь она была на инвалидности и официально нигде не работала.

— Она помогала в церкви. — Он пожал плечами.

В нем чувствовалась нервозность — наверняка участковый готовился к встрече с коллегами и подыскивал объяснения, почему он оказался здесь. Мне, кстати, тоже бы не помешало подготовиться.

Коллеги появились в квартире через пятнадцать минут, чем приятно удивили. Я скромно стояла возле зеркала, пока Алексей Дмитриевич объяснял, как мы обнаружили труп. Потом я повторила его показания, прислушиваясь к тому, что происходит в квартире. И порадовалась своей догадливости: оперативники все сходились на мнении, что убийц было по меньшей мере двое. Через час появились первые интересные показания свидетелей. Кто-то из жильцов соседнего дома заметил в переулке машину, номера на которой отсутствовали. Около часа ночи к машине подошли трое мужчин в кожаных куртках, загрузились в нее и уехали. По мнению соседа, мужчины вели себя странно. В чем была их странность, не объяснил. Вроде бы они то ли нервничали, то ли чего-то боялись, но явно не желали, чтобы кто-то их видел. Машина, кажется, импортная, но какая, точно сказать не мог.

— Вы хорошо знали погибшую? — спросил меня следователь.

— До этого виделись лишь однажды. У нас была общая знакомая. Ее, кстати, тоже убили.

Когда выяснилось, кого я имею в виду, следователь заметно поскучнел.

— О чем вы собирались с ней поговорить?

— Об убийстве Светланы, конечно.

— Почему вас так интересует убийство?

— Потому что мы были хорошо знакомы, и потому что я журналист.

— Если бы вы не полезли не в свое дело, возможно, человек остался бы жив, — буркнул он. Кому приятно, когда в его работу вмешиваются дилетанты.

Однако и я в долгу не осталась:

— И уж точно эта женщина осталась бы жива, если бы вы не сочли ее сумасшедшей, а обратили внимание на ее слова.

— На какие слова? — насторожился следователь.

— Она говорила о дьяволе, который появляется из тьмы. И если она ничего о нем не расскажет, то он, возможно, забудет о ней. Напрасные надежды. Он не забывает.

— Человека убили, а вы шутки шутите, — разозлился следователь.

Я дипломатично промолчала.

Нас продержали довольно долго. Я заметила, что к Ковалеву отношение было самое доброжелательное, большинство из прибывших он вроде бы неплохо знал. Это внушало определенный оптимизм. Когда нам наконец разрешили удалиться, Ковалев сказал, садясь в машину:

— Придется сообщить им о нападении на вас возле дома Светланы.

— Это необходимо?

— Конечно. Если два убийства связаны, они должны знать об этом Талызине.

— Логично, — не стала я спорить. — Тогда нам следует поторопиться.

— Что вы имеете в виду?

— Нам следует поговорить с молодым человеком раньше, чем это сделают они, — с улыбкой пояснила я.

— Слушайте… — возмущенно начал Ковалев, но я перебила:

— Они вызовут его повесткой, и парень успеет подготовиться к разговору. Скажете, я не права? Ну так что, едем?

— Слушайте, завязывайте-ка вы со своей самодеятельностью! — рявкнул он. И сумел-таки произвести впечатление: и голос командирский, и решимости хоть отбавляй.

— Хорошо, — ласково ответила я. — Отвезу вас домой. Меня и так совесть мучает за то, что вы тратите на меня отпуск.