Игорь Чубаха - Пепел и кокаиновый король
– Парижским порядкам я начал учиться на собственных ошибках, – начал преподавание курса начинающего европейца белорус, – Зашел выпить чашку кофе, узнал ее стоимость, 6 франков, и тут же высчитал сумму чаевых. Я гордился тем, что знал: на чай надо давать 10 процентов от счета. В моем случае, значит, 60 сантимов. Дал ровно 6.60, уселся за стойкой, жду. Барменша сказала «мерси», принесла кофе. Пью, радуюсь, что все сделал правильно. Тут эта клуша приносит маленькую пластмассовую тарелочку и кладет ее на стойку рядом со мной. Причем кладет вверх дном. Я тарелочку взял, повертел. Может, это пепельница? Не похоже, она же пластиковая – расплавится. Может, для какого-нибудь пирожного? Но я ничего не заказывал. И почему вверх дном? Перевернул загадочное блюдце, постучал по нему ногтем, мило улыбнулся и вежливо спросил на английском: «Forgive, what it?». Мол, простите, что это? И началось! Барменша в лице изменилась, по-французски что-то затрещала, потом нашарила в кассе какие-то монетки и мне швырнула. Гляжу – мои «чаевые» 60 сантимов. Остальные посетители как-то насмешливо посмотрели, а эта баба за стойкой начала меня передразнивать: «what it, what it!». И по-своему что-то про туристов добавляет. Стыдно мне сделалось, я ей на чистом русском сказал: «Вы, мадмуазель, меня неправильно поняли. Заберите монетки». Она сантимы все же сгребла, но еще что-то бурчала, когда я, кофе не допив и расстроившись, уходил оттуда. Потом узнал, что совершил сразу три ошибки. Во-первых, 10процентов у них положено давать только в ресторане. За чашку кофе в Париже чаевые стандартные – 1 франк. За бокал пива – 2 франка. Во-вторых, оказывается, где-то до первой мировой войны французский считался языком международного общения, а уже потом начал быстро сдавать позиции английскому. Уязвляя тем самым национальную гордость французов, которые по инерции продолжают считать, что всякий приличный и образованный иностранец должен уметь хоть немного говорить на их языке. Я же заговорил на ненавистном барменше английском, хотя за версту было видать, что клиент – не англичанин. Наконец, таинственная тарелочка являлась просто – «меткой». Кладя ее возле меня, барменша для себя отмечала, что этот посетитель уже расплатился, а вверх дном – потому, что он сдачи не потребовал. Вернуть такую «метку» в нормальное положение – все равно, что потребовать: «Сдачу давай!» Те жалкие 60 сантимов...
Знакомое – уж наслушались слава тебе господи! – тарахтенье мотора подкинуло нелегальных мучеников с корточек и развернуло лицами к дороге. Родной фургон – в этом никаких сомнений – выехал, залив светом фар кострище, утоптанную землю и кусты. Но в кабине сидели не два толстомордых придурка в бейсболках. За ветровым стеклом грузовика покачивались совершенно другие шоферы: за баранкой – афганец, рядом – русский парень Сергей...
...Пепел остановил грузовик просто – выстрелил в заднее колесо. А, когда резина зачмокала по асфальту, и фургон, вырулив на обочину, заскрипел тормозами, афганец даже быстрее Сергея добежал до кабины. Выдергивая одного из шоферюг и укладывая его лицом в песочек дорожной обочины, душман обошелся без стволов и перьев, одними жилистыми руками. Впрочем, афганец не обошелся бы без Пепла. Шурави Пепел вовремя воткнул пистолетный ствол в складки жира на боку второго шофера, иначе огреб бы душман разводным ключом по тыкве.
Спрашивается, чего это вдруг и когда именно Пепел начал стрелять по колесам? Конечно, повесть о своем автопробеге, Сергей начал как раз с этого пункта. С того, как убедился, что какой бы то ни было государственной границей и не пахнет; автофургон катит не в ту сторону, куда хитрая шоферня в бейсболках направила людей, а в нагло противоположную; а на дорожном указателе значится «Insbruk – 50 km.». Как же тут было не выстрелить в покрышку!
После того, как пленные водилы поменяли колесо, душман коварными азиатскими узлами из поясных ремней привязал им за спиной ручки к ножкам, сделал им, по нашему говоря, «ласточку». Чувствовался опыт: или на баранах упражнялся в своих горах и кабулах, или на разумном двуногом материале. На кляпы пошли замызганные бейсболки.
По шоферским карманам, в бардачке и в какой-то сумке Пепел наскреб около тысячи евро. Вполне приличная сумма для посещения придорожного магазина...
...Когда грузовик подкатил к заправке, двое ухарей в бейсболках уже украшали собой фургон. А магазину при заправке повезло – вряд ли с момента его открытия кто-нибудь покупал столько всего за раз. Да вдобавок ночью. А они еще открывать не хотели, дурилки. Ночь, сигнализация!
– Пикник? – спрашивали у Пепла, когда он шел мимо полок и ссыпал в корзину все, что хоть чуть-чуть понравится.
– Йес, йес, бьютифул пикник! Гигантише пикник! Я есть пражски тьюрист, я есть гаст, вилла, яхта, френд, амиго. Ит из Раджи Сингх. Индия, Калькутта. Ит из май стюард, – так Пепел объяснял хозяину магазина и заправки, кто это оттаскивает наполненные корзины к магазинной кассе. – Дас ист фантастиш, андестенд?
Хозяин кутался в пуховик, наброшенный на голое тело, и одновременно с опаской и с невысказанной мольбой наблюдал за ночными гостями. Что ж, хоть чья-то мечта исполнилась этой звездистой полнолунной ночью. Разумеется, как оно всегда и бывает за счет чьего-то невезения, за счет чьего-то проигрыша...
...На месте старого кострища вновь полыхал огонь. В очистительном пламени сгорали коробки, доселе служившие недоброй, противозаконной цели укрывания живого груза от проверяющих глаз. Коробки подбрасывал в огонь афганец. Но прежде он их кромсал большим изогнутым ножом, отвлекаясь от своего занятия лишь для того, чтобы полюбоваться игрой огненных бликов на новенькой, бритвено заточенной стали, и улыбка раздвигала его потрескавшиеся губы. Нож афганцу купил Пепел.
– Водки у них тут нет, – Сергей, тяжело вздохнув, свинтил пробку с бутылки виски «Джонни Уокер». – И это называется, мир изобилия и товарного перенасыщения. Ни водки, ни ржаного хлеба, ни «Беломора». Давай, Витась, подставляй стаканы.
По крайней мере, журчал напиток виски, переливаясь в пластиковую тару, очень похоже на водку.
– Я удивляюсь другому, – Пепел принял от замужней вьетнамочки, которую звали Нхан, разрезанную пополам и проложенную ломтями ветчины и кусочками сыра «пармезан» булочку, – зачем они вообще из Чехии выехали, раз не собирались переправлять нас в Италию? Ну, покружили бы денек по чешским дорогам. Что бы мы сквозь дырочки разглядели-то?!
В кузове мычали связанные шоферы.
– Я так понимаю, это и есть настоящая разводка по-европейски, с обязательной долькой «гуманизьма» в криминальном коктейле, – Пепел вручил вьетнамцу Фану стакан с виски. – Вроде бы, получается, и не совсем сподлянили, даже какие-то деньги отработали, все-таки полпути провезли. Совесть, получается, лишь до половины вымарана в грязи, отсюда и у какого-нибудь пастора Шлага быстрее получишь отпущение грехов. А теперь переводи, Витась, раз у всех налито. Большой Нелегальный Праздник считаю открытым!
Огонь жадно, как жрет спозаранку пиво алкоголик, пожирал коробочный картон. Легкое испанское вино уничтожали мелкими глотками вьетнамские женщины Нхан и Мей, по виски ударяли мужчины разных племен и народов. Лишь афганец не пил вина и виски, но много смачно ел, опустошая с ножа одну за другой мясные консервы (говяжья тушенка!). А облизывал он острие ножа с такой любовью, с какой не облизывает главная жена в гареме своего падишаха.
Подарки получили все. Белорусу Витасю был куплен брелок-радиоприемник в виде футбольного мяча, вьетнамцам достались наборы цветных фломастеров тайваньского производства. Витась уже не так внятно, но с прежним упорством учил Мей европейским премудростям:
– ...Поселившись в отеле, группа столпилась у края бассейна и долго его разглядывала: для людей, впервые попавших за границу, наличие бассейна в гостинице являлось признаком крайней роскоши и свидетельством того, что «жизнь удалась». Потом туристы скрылись в своих номерах, но уже через пять минут персонал стал свидетелем страшного зрелища. Из своего номера торжественно вышел русский, полностью снаряженный для снорклинга – ныряния с трубкой, маской и ластами. Под напряженными взглядами служащих отеля он прошлепал к бассейну и... Персонал просто не успел ни о чем предупредить отчаянного гостя: тот с размаху рухнул всем телом в бассейн, собираясь, видимо, нырнуть поглубже и рассмотреть подводные достоинства заморского чуда. Через несколько секунд на поверхность всплыла ушибленная тушка (другого слова не подберу) бедного туриста. Стекло его маски треснуло, ласты свалились и всплыли в разных концах бассейна, а трубка осталась лежать на дне. Бесчувственное тело общими усилиями уволокли в медпункт, а через час у бассейна появились таблички на плохом русском языке: «Фнимание! Басеин для детей! Глубин – 50 см! Купать себя в море – 100 метр!»...
Наконец, вернулись и наплутавшиеся курды. Они дошли до сетчатой изгороди, за которой начинались длинные сараи с мычанием внутри. Стоило подойти к изгороди, как срабатывали фотоэлементы, на столбах включался свет, а на сетку с лаем бросались откормленные собаки. К таким сюрпризам курды поспешно повернулись спиной.
