Кирилл Казанцев - Неприкасаемый чин
– Но женщина – Алиса. Ее же изнасиловали. Она сможет все подтвердить.
– Ты в этом так уверен? Знаешь, сколько жертв изнасилования не заявляет о преступлении?
– Но можно попытаться. Не будем же мы сидеть сложа руки.
– Слушай, Ганс. Давай лучше выпьем. У меня в номере бутылка хорошего виски есть.
…Через день Бахрушин был на седьмом небе от счастья. Немцы, как любил он выражаться, – дружно «сдриснули».
* * *Теракт, даже не удавшийся, дело нешуточное. О нем не только судачили в городе, он прибавил дел и правоохранителям. Тем более что покушались на видного человека – самого Бахрушина. То есть пытались подорвать не только самого Анатолия Игоревича, но и устои городской жизни. Ведь все здесь зависело только от него.
Давно не ремонтированная, в выбоинах и лужах улица на окраине города жила своей размеренной жизнью. Теракт, если и коснулся ее, то лишь в том смысле, что прибавил новую тему к обычным разговорам пенсионерок, любящих посидеть на скамейке да поточить лясы. В частном секторе все на виду. Здесь всегда заметят постороннего, а то еще и поинтересуются, кого он ищет, почему здесь оказался. Тут нельзя пройти незамеченным. Десятки глаз наблюдают за тобой, запоминают, что делал, что говорил.
Микроавтобус с тонированными стеклами плавно затормозил прямо перед домом Бабарыкиных. Бабушки на лавке тут же переглянулись. Ведь обычно в гражданских машинах стекла не тонируют. Их подозрения тут же оправдались.
Дверца автобуса слегка отъехала, и из салона на землю ступил участковый. Вид у него был вполне мирный. Папка из кожзаменителя под мышкой. Но бабушек на мякине не проведешь. Просто так участковые не приезжают. К тому же Бабарыкин клиентом правоохранительных органов никогда раньше не являлся. А тут смотри – зачастили к нему.
Участковый-полицейский бросил пару тихих фраз внутрь микроавтобуса. Аккуратно, словно боялся кого-то потревожить, задвинул дверцу. И как показалось пенсионеркам – на цыпочках двинулся к дому. Его не интересовали цветущие розы, буйно вившийся виноград. Правоохранителю на службе не до красот. Он должен думать только о деле. Участковый замер на крыльце, прислушался, затем уверенно постучал в дверь. Вновь превратился в слух. Отыскав звонок, позвонил. И вновь без результата. Но никто не спешил ему открывать.
Другой человек развернулся бы и ушел. Ну нет никого дома или открывать не хотят. Зачем навязываться? Однако служба есть служба. Участковый вытащил из кармана маленький, но мощный фонарик, приложил его к оконному стеклу и посветил внутрь. Таким манером он обошел дом. Наконец вернулся к микроавтобусу и проговорил пару фраз тем, кто находился внутри.
И тут всезнающие пенсионерки не выдержали:
– Уважаемый Петрович, нет Бабарыкиных дома.
– Это точно?
– Точнее не бывает. Сама видела – они с утра ушли.
– Налегке? И отец, и дочь?
– Отчего ж налегке? Чемодан у них с собой был, такой на колесиках. Но Павел его все равно в руках нес. Асфальт у нас тут разбитый, никакие колеса не выдержат.
Участковый уточнил еще некоторые детали. По всему выходило, что Бабарыкины предчувствовали появление полиции, а потому решили заблаговременно смотаться. Это, естественно, настораживало – невиновный человек от полиции бегать не станет.
– Ничего не говорили – типа к родственникам поехали?
– Ничегошеньки. Только махнул рукой, они и пошли. Вон туда! – Старушка указала скрюченным полиартритом пальцем в сторону автобусной остановки.
– А надолго?
– Откуда ж нам знать?
Участковый сомневался недолго. Он исчез в микроавтобусе, после чего появился с двумя крепко сложенными молодыми парнями в штатском. Вместе они и прошли к дому. Один из «штатских», присев на корточки, недолго изучал замочную скважину, а затем, достав связку отмычек, ловко подобрал нужную. «Штатские» исчезли в доме, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Полицейский с серьезным лицом подошел к бабушкам и строго предупредил их:
– Об этих, – он указал большим пальцем через плечо, имея в виду «штатских», – никому и ничего. Тем более если сами Бабарыкины интересоваться будут. Позвонят там или кого пришлют.
– Ну, это понятно. Дело-то, наверное, серьезное. Чего он утворил?
– Сказать сейчас не могу, – участковый глубоко вздохнул – чувствовалось, что ему самому не очень-то приятно принимать во всем этом участие.
Полицейский вернулся к автобусу, сел в него и укатил. Старушки зашептались. До этого все они уважали Бабарыкина как человека, может, и слишком прямолинейного, но справедливого, ведь он никогда никому ничего плохого не сделал. А вот, поди ж ты, разыскивают его. Теперь и засаду дома устроили.
– Это все из-за теракта, – говорила пенсионерка, выглядевшая как бывшая учительница начальных классов. – Они теперь всех трясут. Особенно, если в армии подрывником был.
– Да не был Павел подрывником. Это я точно знаю.
– Так он тебе и сказал. У правоохранителей на каждого досье имеется. Там все и написано.
– Можно подумать, и на меня у них досье есть.
– А-то как же…
Бабарыкин и в самом деле предчувствовал появление полиции. А потому не стал дожидаться визита, сидя дома. Обвести бабушек вокруг пальца не составляло труда. Утром вместе с Наташей, прихватив дорожную сумку и чемодан, они демонстративно выбрались из дома и продефилировали перед пенсионерками. После этого Павел был абсолютно уверен, что в случае чего они с додуманными подробностями перескажут этот эпизод полиции.
Он и Наташа в самом деле дошли до автобусной остановки. Но после этого никуда не уехали, а завернув за угол, пошли параллельной улицей. На смежном участке вот уже второй год как шло строительство. Был залит фундамент. Обгрызенными зубами дракона высились недоложенные стены из пеноблоков. Стройка почему-то застопорилась. То ли денег у хозяина не хватило, то ли решил продать все, как «неоконченное строительство».
Павел с дочкой свернули на этот смежный участок. Сарай, примыкавший к их забору, закрывался простым навесным замком, с которым справиться было несложно. Бабарыкина не мучили угрызения совести. В конце концов он ничего не собирался красть у соседа из сарая, хоть тут имелись и строительные материалы, и инструменты. Он просто хотел убедиться – следят ли за ним или нет? Вот и узнал, глядя в щель между досками, что в их дом наведался участковый и теперь там его поджидает засада. Ну а то, что этот визит связан с Бахрушиным, он не сомневался.
– И что нам теперь делать? – напряженно спросила Наташа. – Ведь это все из-за меня. Зря ты ввязался.
– Ничего не зря. Не думай, твоей вины здесь нет. Ты оставайся, а я пошел.
– Так не пойдет, – Наташа схватила отца за руку. – Этот урод на все способен. Через меня он сможет надавить и на тебя.
– Тоже правильно, – согласился Павел и, как мог, ласково посмотрел на дочь. – Ты ни в чем не виновата. Такое с любой девушкой могло случиться.
Наташа не ответила, только вздохнула.
– Выйдем ближе к вечеру, когда начнет темнеть, чтобы никто не заметил. А пока отдохни, – Бабарыкин снес в угол брезентовые полотнища. – Поспи, а я подумаю.
Девушка покорно улеглась, подложила под щеку сжатые кулаки. Какое-то время ей казалось, что не уснет. Но молодой организм не смог победить страдание и нервное напряжение.
Отец разбудил Наташу, когда свет в щелях между досками уже стал еле заметным.
– Пора, пошли.
Оказалось, что Павел уже избавился от всех лишних вещей. Теперь с ним была только спортивная сумка, куда он сложил все необходимое.
– Так мы будем привлекать меньше внимания. С сумками многие ходят, а с чемоданами единицы. Тем более он на колесиках. Тарахтеть по тротуару начнет.
Окольными улицами отец и дочь вышли к автовокзалу. Они не собирались ехать на каком-то определенном автобусе. Их устраивал любой, идущий в соседний город. Главное сейчас было выбраться с территории, которую целиком контролировал Бахрушин. Павел был уверен, что найдет на него в столице управу. Не может быть, чтобы все правоохранители оказались куплены.
Он оставил Наташу на противоположной стороне улицы. Она стояла под раскидистым деревом, почти не видная в тени, отбрасываемой густой листвой.
Павел покрутился на вокзале, заглянул в кассовый зал. Туда соваться было опасно. Вдоль рядов фанерных лавок для ожидания пассажиров лениво прохаживался полицейский патруль. К тому же правоохранителей совсем не занимали те, кто, почти не прячась, распивал спиртное. Офицер то и дело доставал из кармана ориентировку и сверялся с ней.
Бабарыкин окончательно отверг идею брать билет в кассе, когда увидел, что патруль проверяет документы у немолодого отца с двадцатилетней дочерью.
– По нашу душу, – прошептал он и вернулся к Наташе. – Там опасно. Нас ищут. Если нельзя войти в двери – постараемся войти в окно, – и он повел ее по улице.
Старый добитый «Икарус» – ветеран венгерского автопрома – выехал из-под бетонного навеса перрона и неторопливо покатил слабоосвещенной улицей. Неподалеку от перекрестка водитель увидел девушку и мужчину с поднятой рукой. Такие случаи водила любил. Одно дело – если к тебе в салон садятся те, кто взял билет в кассе. И совсем другое – если человек платит наличными. Тут уж можно и билет не выдавать.
