Владимир Колычев - Стальной мотылек
— Правду… Мне правда нужна… — Женщина достала из сумочки смятый платок, смахнула им набежавшую на глаза слезу. — Дочь у меня убили… Примерно такого же возраста, как и вы…
— Когда, где?
— Позавчера. Улица Чайковского, дом двадцать четыре, квартира сорок вторая, десятый этаж… Она с десятого этажа выпала.
— С десятого этажа? Что-то знакомое, — кивнула Антонина.
— Следователь сказал, что Марина находилась в состоянии сильного алкогольного опьянения. И еще она курила марихуану…
— Да, я слышала… Да, ваша дочь находилась в состоянии сильного алкогольного и наркотического опьянения. И в квартире с ней никого не было. Поэтому следователь отказал в возбуждении уголовного дела, правильно я понимаю?
Антонина этим делом не занималась, но был разговор на планерке.
— Да, отказал… Но Марина не могла выброситься из окна.
— Почему выбросилась? Насколько я знаю, за час до трагедии вашу дочь видели в окне. Она кого-то звала, махала руками, истерично смеялась… Было такое?
— Говорят, что было.
— Есть свидетели, они подтверждают…
— Когда она выпала, темно уже было. Никто не видел, как это произошло…
— Никто не видел. А она выпала… Примите мои соболезнования, — искренне посочувствовала Антонина.
Это было единственное, чем она могла помочь женщине. Протокол места происшествия она не изучала, но был разговор, что в квартире, кроме потерпевшей, больше никого не было. И пила она в одиночку, и курила. Водка в сочетании с травкой — смертельное оружие против собственной жизни.
— Марина никогда не курила марихуану, — покачала головой женщина.
— Когда-нибудь это происходит впервые. Не со всеми, конечно, но бывает.
— Я еще раз говорю, Марина никогда не употребляла марихуану.
— Поэтому она и потеряла над собой контроль. Если бы она употребляла регулярно, эффект воздействия не был бы таким ярким. К тому же, алкоголь…
— И выпивала она редко.
— Я вас понимаю, Елена Гавриловна. Но в крови вашей дочери обнаружен и алкоголь, и наркотик…
— Марихуана?
— Я не изучала протокол вскрытия, поэтому не могу ничего вам сказать.
— Если она курила марихуану, то где тогда окурок? Его же не нашли? Где окурок? Почему его нет? И пепельница где? И почему стаканы вымыты?
— Какие стаканы?
— А из которых преступники пили… Марина не одна была. Там еще двое было. Пили, ели. А потом еще и убрали за собой. Посуду помыли. После того как Марину из окна выбросили.
— Посуду помыли?
— Да, тарелки, вилки, стаканы…
— Вы же только о стаканах говорили.
— А потому что по тарелкам не видно, а по стаканам видно. Вы думаете, я не знаю, как Марина посуду моет? Она сначала стаканы моет, а потом их насухо вытирает, чтобы и пятнышка не осталось. Это я ее так научила. А тут стаканы просто в шкаф поставили, их никто не вытирал. И окурки где? Вы зайдите в квартиру, там до сих пор табаком воняет. А окурков нет. И ведро чистое. Кто мусор вынес? Марина? Когда она успела? Да и не курит она. Никогда не курила…
Антонина не знала, что сказать. Один-два окурка можно было выбросить в окно, но если их было много, то, действительно, куда они делись?
— Ну, хорошо.
Она нашла протоколы осмотра места происшествия, сняла с них копии, поставила в известность начальство и вместе с Еленой Гавриловной отправилась к ней домой.
Квартира находилась в двенадцатиэтажном крупнопанельном доме. Труфанова открыла железную дверь, закрывающую тамбур на две квартиры. Довольно-таки просторный тамбур, мощенный плиткой. Пол чистый, ни соринки.
И в квартире чуть ли не идеальная чистота. Все на местах, и только на кухонном столе бутылка водки, стакан с пепси-колой и рюмка, из которой пила Марина. И еще тарелка, на которой в куче лежали нарезанный хлеб, колбаса и сыр. И при этом на столе ни единой крошки, что не могло не показаться подозрительным.
— Елена Гавриловна, вы здесь убирались? — спросила Антонина.
— В том-то и дело, что нет. Все так и было! И мусорное ведро пустое… Вот! — Труфанова открыла шкаф под мойкой и показала на ведро с пустым в нем полиэтиленовым пакетом. — Вы сами подумайте, товарищ капитан, вы пьяная, вы не в себе! Вам хочется орать, лезть в окно… Вы будете в таком состоянии наводить порядок?
— Не знаю, — пожала плечами Антонина. — Я не была в таком состоянии…
— И Марина не была! А тут вдруг раз, и нашло? Так не бывает!
— Может, у нее неприятности какие-то? Может, парень ее бросил?
— И вы туда же! — всплеснула руками несчастная мать.
— Куда, туда же?
— Я обращала внимание на этот порядок, мне сказали, что Марина могла готовиться… Ну, что она не случайно выпала…
Антонина грустно посмотрела на женщину. Именно такая мысль ее и посетила. Марина могла напиться и накуриться с большого горя. Сначала она просто кричала в окно, а потом решила выброситься из него. Навела в квартире порядок, вынесла мусор, возможно, даже помылась и сменила белье. А потом раз, и все…
Видимо, такую же мысль и пытался внушить женщине Прокопов. Пытался, но не смог, потому и перевел ее через дорогу к Антонине…
Но и в этом предположении хватало своих несоответствий. Почему Марина, убираясь в квартире, оставила на столе водку и закуску? Хотя и этому можно было найти объяснение. Она же не совсем в себе была. Как-никак, алкогольное и наркотическое опьянение.
— А что вы насчет стаканов говорили?
— Ах, да! — Женщина открыла шкаф с фарфоровой и хрустальной посудой, показала на стаканы из богемского стекла.
В шкафу их было четыре, пятый стоял на столе. Два бокала были вымыты и начисто вытерты, а на двух других просматривались разводы. Эти два стакана просто вымыли, но если Марина собиралась умирать, то и вытирать их незачем.
Антонина осторожно взяла один стакан, просмотрела его на свет. Отпечатков пальцев она не обнаружила, но это и не удивительно. Хорошо просматриваемые отпечатки оставляют только сальные пальцы, а какой может быть жир на руках, которыми моют посуду?
И, тем не менее, она взяла второй стакан и вдруг заметила на нем отпечаток пальца. Явный отпечаток, но без папиллярного узора. Похоже, стакан в шкаф ставила рука в перчатках.
— Ваша дочь пользуется резиновыми перчатками, когда моет посуду? — спросила Антонина.
— Да нет, как-то не приучены мы… — пожала плечами Труфанова.
Марина могла пользоваться резиновыми перчатками. Но какой смысл беречь руки, если смерть уже за окном?
Антонина так же аккуратно взяла бутылку водки, просмотрела ее на свет. Отпечатков пальцев на ней не было, а вот это уже странно. И еще ощущение такое, как будто бутылку протерли влажной тряпкой.
— Странно все это.
Недолго думая, Антонина связалась с Прокоповым и запросила эксперта-криминалиста.
— Надо бы пальчики с посуды снять, — сказала она.
— Зачем? — спросил капитан.
— Да что-то подсказывает мне, что нет там никаких пальчиков… Что-то не чисто здесь. Не чисто в том, что все чересчур чисто…
— Ну, если это говорит сама товарищ Берестова… Будет эксперт. И сам подъеду.
Антонина посмотрела на часы. Половина четвертого пополудни, до вечера еще далеко. Впрочем, она не торопилась домой: ею овладел азарт сыщика.
— Елена Гавриловна, я так понимаю, Марина одна жила в этой квартире?
— Да, это ее квартира.
— Сколько ей лет?
— Так же, как и вам, двадцать три…
— Спасибо, конечно, за комплимент, но мне двадцать семь. И я уже два раза замужем успела побывать. А ваша Марина замужем?
— Нет. И не была, — вздохнула Труфанова.
— Не сложилось?
— Да как-то все мимо…
— Ну, может, просто мужчина был…
— Да нет… Вообще-то она скрытная в последнее время стала… Может, и был у нее кто-то… — Женщина выразительно обвела рукой пространство вокруг себя.
— Друг?
— Почему друг?
— Ну, если два стакана… У Марины свой стакан, и на мужчину с другом два других, — Антонина кивком показала на шкаф с посудой.
— Так, может, он стаканами водку пил, а из другого стакана запивал…
— А если это подруги были?
— Да нет у нее подруг. Была одна подруга, парня отбила, она с тех пор ни о каких подругах и слышать не хочет.
— Бывает и такое…
— Разве что мужчина с подругой, — Елена Гавриловна в раздумье ущипнула себя за ухо.
— Мужчина с подругой.
— Ну, соседи тут живут. Парень молодой и девушка. Я как-то захожу в квартиру, а они на кухне сидят. Курили… Он курил, и она курила. Но водки не было. Кофе пили. Оба вежливые такие…
— Его девушка?
— Ну, Марина сказала, что это его девушка. Они тут рядом живут, в сорок первой квартире. Только их в тот день не было. Ну, когда Марина… — Труфанова всхлипнула и прикрыла рукой взмокшие глаза. — Мне позвонили, сказали… Я прибежала… — Она отвернулась к окну и разрыдалась.
