Ярослав Зуев - Расплата. Цена дружбы
– Нет! Но я не помню.
– Так не бывает. По-любому.
– Правда! Я легла спать в своей постели, а проснулась здесь. В темноте.
– А где ты живешь? – наседал Волына.
– Я снимаю комнату. С подругами. Правда, они съехали, а мне, мне хозяйка разрешила еще на неделю задержаться.
– Хозяйка, – эхом повторил Вовчик, и приятели обменялись мрачными взглядами. – А как ее зовут?
– Ириной Владимировной, – рыдая, ответила девушка. – Она добрая баба. Только строгая очень.
При этих словах земы снова, как по команде, обменялись взглядами. Вовчик почувствовал, как кровь стынет в жилах.
– Не может быть, – прошептал Протасов.
– Все может, – заверил Вовчик. – А фамилия у нее, какая?
– Ревень, – девушка шмыгнула носом. Похоже, она немного успокоилась. Возможно, оттого, что приобрела собеседников. И, поверила в скорое спасение. – Помогите мне, пожалуйста.
– А тебя саму – как зовут?
– Жанна, – сказала девушка.
– Что, блин, и требовалось доказать! Это тоже ведьма, – сказал Волына убежденно.
– Ты гонишь, – возразил Протасов. Девушка из-под земли словно почувствовала, что они колеблются.
– Пожалуйста, не уходите!
– Никто не уходит, – обнадежил Протасов. Он был искренен.
– Послушай, зема! – зашипел Вовчик. – Шалашовки у Ирины когда жили?
– А мне, блин, почем знать?
– Как это? Я же тебе докладывал!
– Ну, в прошлом году, весной. – С неохотой признал Протасов. – Что с того?
– Верно. – Вовка кивнул. – А теперь, ты хочешь сказать, что эта самая гребаная Жанна почти год под землей провела?
– Почему нет? – Протасов пожал плечами. – Узница подземелья, в натуре. Наши в Афгане тоже, чтобы до тебя дошло, плуг ты корявый, годами в ямах сидели. Мне кореш рассказывал. У духов еще эти ямы… – Протасов замешкался, вспоминая вылетевшее из головы слово, – зинданами назывались. Вкурил, лопух?
– Ты, зема, Ирину с духами не путай, – возразил Вовчик. – У нее, ведьмы, проклятой, тоже духов полно, конечно. Только, не те то духи, что по горам с РПГ лазят, а те, что по кладбищам шныряют.
– Чушь, – отмахнулся Протасов. – Просто Ирина умом тронулась. Или еще что. Берет заложников, и вымогает выкуп. Как чечены. Дошло?
– Тот урод, которого я лично в летней кухне видел, тоже, по-твоему, заложник?
Протасов почесал лоб:
– Да померещилось, видать. У страха глаза велики.
– Ты, зема, больной или дурной, по-любому.
– Вытащите меня отсюда! – взмолилась девушка. Теперь ее голос звучал так, будто она в метре от них. – Вы ведь из милиции?
– Из ДНД, – брякнул Протасов, прокашлявшись. – Ладно. Сейчас сделаем. Без проблем. Ты это, малая… короче, идти можешь?
Последовала секундная пауза:
– Ой, у меня, кажется, ноги связаны!
– Что значит, кажется? – закипел Волына. Девушка снова заплакала.
– Б-дь, – сказал Протасов. – Ладно, малая, потерпи. Сейчас что-то придумаем. Вовка, давай веревку.
– Ты чего, зема, белены объелся?! – Волына стал белее снега. – Хочешь ее сюда вытащить? Через мой труп.
– Не гони, блин. Пацанка попала в майонез, надо помочь!
– Сам ты пацан неумный. Ты чего, не врубаешься?! Она же тебя заманивает.
– Херня!
– Мне страшно! – девушка снова подала голос. – Не бросайте меня тут! Умоляю вас!
– Никто тебя, блин, не бросает. Не кипишуй. – Протасов шагнул к углу, где валялась смотанная кольцом веревка. – Сейчас я слезу.
– Зема, не делай этого! – взвыл Вовчик, заступая Валерию дорогу. Протасов отстранил приятеля рукой. – Не путайся под ногами, дурак. Лучше помоги размотать!
– Я лучше сдохну!
– И, блин, сдохнешь, в натуре!
Оба были настроены исключительно решительно. У ямы произошла потасовка. Валерий принялся спускать в отверстие веревку, Вовчик ему мешал.
– Отвали, падло, убью! – крикнул, в конце концов, Протасов, отталкивая Волыну изо всех сил. Перелетев полкомнаты, Вовчик врезался спиной в стену так, что она покачнулась. Однако, тут же вернулся обратно.
– Хорошо, хорошо! – он задыхался и размахивал руками. – Последняя попытка, зема. Всего один вопрос! – Вовчик склонился над ямой, в которую Протасов уже опустил веревку. – Слышишь, Жанна? День сегодня, какой?
– Я не знаю…
– Как это, не знаешь? Вчера спать легла, а сегодня не в курсе дела?
– Ах, это, – девушка почти перестала плакать. – Я просто вас не поняла. Конечно, знаю. Шестое мая.
Волына торжествующе посмотрел на Протасова:
– Несовпадение, а, зема? А год, какой, Жанна?
– 1993-й, – теперь в ее голосе проступило недоумение. – А почему вы спрашиваете?
– Еще хочешь лезть? – осведомился Вовчик. – Чтобы чудовище тебя, как суслика задрало?!
– А вдруг ее на игле держали? Или на дури? Откуда бедной пацанке знать? – Протасов в упор посмотрел на Вовчика. Он чувствовал, что Волына прав, спускаться в катакомбы – безумие. Как суслика задрало? Блин, сказал, как отрезало. С другой стороны, Жанна действительно могла оказаться жертвой. Да мало ли их, заточенных в подвалы маньяками, которые ходят среди нас, разыгрывая из себя нормальных людей?
– Растерзают там тебя, – в последний раз предупредил Вовчик, и пошел к двери. – Смотри сам, зема. Лично я – уматываю. По-любому. С самым решительным видом Вовка отодвинул засовы и выглянул на крыльцо. Понемногу светало, тени уползали под деревья, словно старый сад всасывал их в себя. Протасов, стоя с веревкой в руках, позвал Вовку, но тот и ухом не повел.
– Сваливаю на фиг, – повторил Волына, шагая наружу. – Ах ты ж, твою мать! – крикнул он, резко останавливаясь на ступенях.
– Что, Вовка?! – Крикнул в спину приятелю Протасов. Из комнаты ему было почти ничего не видно.
– Мама дорогая! – завопил Волына, вваливаясь обратно с такой скоростью, что у Валерия создалось впечатление, будто он смотрит видеозапись, перематываемую в обратном порядке.
– Какого хрена, блин?! – Только теперь Протасов увидел нечто, плывущее к ним через заросли, именно плывущее, потому что ни единый листик не дрогнул, ни одна веточка не шелохнулась. Существо было одето в яркий шерстяной халат и тюбетейку.
– Что за клоун? Это, блин, кто, старик Хаттабыч?
– Это тот самый чурбан, от которого одна тюбетейка осталась! – Волына в ужасе захлопнул дверь.
– Какая, блин, тюбетейка?!
– Та, которую я в часовне подобрал!
– Говорили тебе, плугу неумному, не тащи в дом разное говно!
– Не до базара, зема! – орал Вовчик. – это живой мертвяк! – Не успели щеколды войти в пазы, как что-то тяжелое ударилось в дверь снаружи.
– Пошел вон! – заорал Волына. – Тебя, блин, никто не звал, урюк! Вали к себе в Азию, желтомордый!
– Фисташки покупай, фундук, финики, – сказал голос с сильным азиатским акцентом. Впрочем, кроме акцента, в нем не было ничего человеческого. Так звучит старая заезженная пленка в неисправной магнитоле. Люди так не разговаривают, в этом у зем не было ни малейших сомнений.
– Спасите, вытащите меня! – завопила Жанна из подземелья.
– Да погоди ты! – рявкнул Протасов. – Задолбала!
– Курага, урюк, хорошие. Покупайте, дорогие. Пахлава, рахат-лукум.
– Нахрен иди, чурбан дохлый! Мы тебя не звали! В анус себе затасуй свою курагу! Я тебе балду сейчас снесу!
– Валерка, не зли приведение!
– Отклепайся! Сам только что его матом обложил!
– Это я сгоряча, зема!
– Пошел ты! Можно, в натуре подумать, что оно доброе!
За дверью повисла тишина, Волына даже успел подумать, что нецензурные пожелания Протасова сработали, и монстр в тюбетейке отправился восвояси. Однако, он даром радовался. Дверь дрогнула от сильнейшего удара. С потолка посыпались лохмотья старой краски, они планировали, как вертолетики, которые Протасов в детстве мастерил из бумаги.
– Ого! – крикнул Волына. Словно ободренный этим воплем, незваный гость пошел на штурм, обрушив на многострадальную дверь целый шквал сокрушительных ударов. В конце концов, дверь не выдержала. Одна из дубовых стоек лопнула, нижняя петля вышла из паза.
– Еще один такой, блин, штурм, и это падло будет внутри! – Предупредил Протасов. Вовчик открывал и закрывал рот, потрясенный отвратительной перспективой.
– Все купишь у меня недорого! – заверил с крыльца монстр.
– Баррикадируем дверь! – бросив веревку, Протасов схватился за тяжелый, старинный комод. Вовчик ринулся на помощь. Комод упирался и был так тяжел, что его пришлось кантовать.
– Недолго бы, блин, продержались парижские коммунары, если бы сваливали баррикады из современной мебели, – сказал Протасов, когда дело было сделано, комод оказался в проеме. – Вовка, тащи стол. Кашу маслом не испортишь!
– Понял, зема! – кивнув в знак согласия, Волына кинулся выполнять поручение. И тут они почувствовали вибрацию. Сначала еле заметную, едва ощутимую через толстые подошвы ботинок. Нечто вроде того, что бывает, когда вдоль улицы идет трамвай. Однако вскоре пол начал ходить ходуном, так, что края ямы, зияющей на месте кровати, принялись осыпаться внутрь.
