Ярослав Зуев - Расплата. Цена дружбы
«Подумать только, что мы за ним охотились…»
Посреди пола зияла зловещая черная дыра, показавшаяся Вовчику входом в преисподнюю. Из дыры торчала пара мужских ног. На одной красовался высокий желтый ботинок 48-го размера, вторая была в носке, с прорехой на пятке. Это были его, Вовчика, носки. Точнее, носки, которые у него зажилил Протасов. Нога в ботинке слегка подрагивала. Но, даже не это было самым кошмарным. Над дырой, почти целиком прячась в темноте, склонилась темная фигура, одетая в широкий черный плащ с капюшоном, надвинутым на голову. Когтистые лапы существа сжимали человеческую голову со стрижкой под бокс. Лицо мертвеца оплыло и раздулось, но, все же, Вовчик узнал Протасова. Из оборванной шеи торчали обрывки жил, пищевода и трахей, темный рот Валерия, весь в запекшейся крови, напоминал дыру. Веки были опущены, а нос, похоже, откушен.
Пока Вовчик таращился на это, левый глаз Валерия открылся, мертвые губы пришли в движение.
– Сюда, – прошептала голова Протасова. – Зема, сюда…
– Мама! – пронзительно завопил Вовчик. Как колонка, неожиданно включившаяся на полную громкость. Вместе с голосом к нему вернулась способность двигаться. Причем, невероятно быстро. Волына бросился наутек. Он понесся как ветер, он полетел, как метеор. Он, вероятно, поставил мировой рекорд в беге с препятствиями, пока пересекал сад. Запрыгнув на крыльцо, Вовчик ввалился в комнату, и принялся с лязгом опускать засовы. Покончив с этим, он обернулся, собираясь забаррикадировать дверь старым комодом, и нос к носу столкнулся с Протасовым. Валерий стоял перед ним в одних трусах, сжимая в руке топор. От неожиданности Волына подпрыгнул, неудачно приземлившись, упал, и, истошно завывая, попытался уползти в угол. Отбросив топор, Протасов схватил приятеля за шиворот.
– Ты, блин, что, в натуре, творишь, чурбан неумный?! – крикнул Валерий, вращая выпученными, налитыми кровью глазами. – Вообще, блин, свихнулся, на фиг, дегенерат?!
– Ты?! – задыхался Волына. – Ты?!
– Я, – подтвердил Протасов. – Ты чего орешь, дебил?!
– Тебе же голову оторвали?!
– Какую к матери голову, даун?! Белая горячка началась?!
Наконец до Вовки дошло, что Протасов, похоже, настоящий. Следовательно, в летней кухне он видел мираж. Обманку, при помощи которой его попытались заманить в ловушку. Однако не мешало убедиться:
– Зема, это точно ты?!
– А кто, блин, по-твоему, еще, придурок?
– А в летней кухне тебя не было?!
– Вовка, кончай пить, – Протасов сверился с часами: – Пять утра, припарок. Какая, в натуре, кухня?! Ты меня разбудил, клоун неумный! Мне завтра на дело, а ты, пристукнутый мешком психопат…
– Пять?! – перебил Вовчик, вытаращив глаза. Это было неслыханно. – Пять утра?
– Пять, – подтвердил Протасов. – Чтобы до тебя дошло.
Пережив приступ липкого ужаса, охватившего его после чудесного спасения Протасова, Вовка перевел взгляд за спину Валерия. Дверь была надежно заперта, но этого, естественно, ему показалось мало.
– Я видел Гостя! Хрипло сказал Волына. – Зема, он идет сюда!
– Кто?!
– Гость идет сюда! За нами! – выкрикнув эту короткую, но исключительно эмоциональную фразу, Вовка ринулся к кровати, потому что ППШ с полным магазином показался ему если не панацеей, то единственным желанным предметом в руках. В сложившихся обстоятельствах. Очутившись у кровати, он с маху упал на колени. Как хоккейный голкипер, прикрывающий створку ворот. Нырнул под кровать, чтобы завладеть чемоданом, в котором хранилось оружие. Тут его ждало новое потрясение. Руки под лежаком угодили в пустоту, потому что пол куда-то исчез. Вовчик истошно завопил:
– Ой, зема! Держи меня! Я проваливаюсь!
Он продолжал орать, словно сирена пожарной машины, пока Протасов не ухватил его сзади за ремень и рывком поставил на ноги.
– Там дыра, зема! – Волына отшатнулся от кровати. – Там, под твоим лежаком гребаная здоровенная дыра!
– Гонишь! – сказал Валерий, хоть, похоже, на это не рассчитывал.
– Посмотри сам. Чуть сердце не стало, – отдувался Волына, нащупывая вышеназванный орган под рубашкой.
– А где чемодан?
– Плакал твой чемодан. С нашими стволами.
Выругавшись, Протасов взялся за кровать и потянул на себя и влево. Она со скрипом подалась. Едва скупые лучи засиженной мухами сорока ваттной лампы упали на то место, где только что находилась кровать Валерия, приятели дружно охнули. Волына отступил к стене.
– Мать честная! Что же это такое?! По-любому…
В старом дощатом полу зияла дыра величиной с умывальник. Пол в пристройке был застлан добротной половой доской, подогнанной шпунт в шпунт. Доска лежала на брусках, которые покоились на толстой песчаной подушке. Теперь приятели видели его конструкцию в разрезе, и доску, и бруски, и песок.
Протасов, вооружившись керосинкой, поднес лампу к дыре, готовый в любой момент отпрянуть. В отсветах колеблющегося пламени дыра напоминала отверстие, проделанное ложкой в свекольной «шубе», как известно, выкладываемой слоями. Половая доска, брусья, спрессованный песок и цементная подливка были аккуратно прорезаны, края овального отверстия выглядели так, словно кто-то старательно потрудился лобзиком, пила которого, правда, постоянно гнулась из стороны в сторону.
– Чем, хотел бы я знать, ее прорезали? – спросил Протасов таким тоном, что и моржу бы сделалось ясно – ничего подобного он знать не хочет.
– Это зубы, зема.
– Зубы, блин?!
– Клыки. По-любому.
Пока Валерка переваривал эту информацию, погас электрический свет. Правда, у них еще оставалась керосинка, а то бы сидеть в полной темноте. Волына вцепился в плечо Протасова, тот, от неожиданности, чуть не провалился в дыру.
– Твою мать! – завопил Протасов.
– Что со светом, зема? – Волына перешел на шепот.
– Может, во всем селе отключили? – предположил Валерий, отдуваясь. – Или фазу выбило? Тут стены сырые, солома с гипсом. Коротнуло, блин… Слышишь, Вовка, выходит, я над этой дырой спал? – Протасов содрогнулся.
– И сквозняка не чувствовал?
– Не было никакого сквозняка, блин.
– Значит, дырка свежая…
– В жизни ничего такого не видал. – Протасов неловко повернулся, зацепил бедром табурет, на котором стояла старая эмалированная армейская кружка, и та, крутнувшись волчком, со звоном исчезла в дыре.
– Гол, – выдохнул Протасов, пытаясь улыбнуться.
Пяти секунд не прошло, как со дна ямы раздался глухой шлепок, с каким кружка угодила в песок, а затем покатилась, судя по звуку, под уклон.
– Яма не глубокая, – заключил Протасов. – Но, длинная. И ход идет куда-то туда.
Проследив за рукой приятеля, Волына мрачно кивнул:
– Ясно, куда. На кладбище.
– Давай ноги уносить, по добру по здорову, – предложил Валерий. – Пока не поздно, сваливаем.
Приятели были уже в дверях, когда Протасов поймал Волыну за локоть:
– Тсс! Слышишь, Вовка?
Волына замотал головой.
– Тсс…
Они до предела напрягли слух.
– Стонет кто-то, – наконец, выдавил Волына. – Или плачет.
И точно. Из-под земли доносились всхлипы, такие слабые и далекие, что их недолго было принять за звуки капающей со сводов пещеры воды. О протяженности подземного хода, как и о широте и высоте катакомб, приятели могли только гадать.
– Скорее плачет, Вовка.
– Мотаем отсюда, зема.
– А вдруг это малой Иркин?
Да хотя бы Саманта Смит,[37] земеля.
– Нельзя малого бросать…
– А чем ты ему поможешь? Полезешь вниз, на съедение?
– Помогите? – позвал из ямы плачущий, тоненький голосок. – Помогите, пожалуйста! Ради всего святого!
– Это не пацан, – сказал Волына. – Давай, зема, ноги в руки…
– Помогите.
– Это девчонка, по-любому.
– Ксюша?
– Сам ты Ксюша, зема! Тебе чего, медведь на ухо наступил! – взвился Вовчик. – Какая-то блядь левая!
– Ты, блин, не гони! – предупредил Протасов. – Жизни лишу!
– Нас тут обоих и без тебя лишат. По-любому. Тикаем, Богом тебя прошу.
Вместо того, чтобы последовать совету Вовчика, Протасов шагнул к дыре и встал на одно колено. Голос был действительно не Ксюши. Однако, он то и дело обрывался плачем. На лице Протасова заиграли желваки, верный признак взыгравшего упрямства, по части которого Валерий был силен:
– Эй, девушка? – сказал он, склоняясь к дыре. – Ты где?
– Не знаю, – долетело до них сквозь слезы. – Тут сыро и совсем темно. Я замерзла.
– Ты как там вообще оказалась? – в свою очередь, приблизившись к дыре, спросил Волына. Краем глаза он поглядывал за дверью, но там было тихо. Может, кошмарный продавец рахат-лукума убрался восвояси, может, прислушивался к переговорам. Когда имеешь дело с призраками, трудно судить с определенностью.
– Я не знаю как, – сказала девушка.
– Как это? – не поверил Вовчик. – Ты что, пила?
– Нет! Но я не помню.
– Так не бывает. По-любому.
