Кирилл Казанцев - Разбитая жизнь
Ну, что ж… Он усмехнулся: кто же знал, что так досадно все сложится?
— Кстати, насчет государственной измены, — суховато сообщил он, и Даша вздрогнула. Можно смело говорить, прикладом не ударит, приклад у него. — Я так понимаю, что продать Родину ты не успела. За намерение не судят. Может, и к лучшему — не придется вздрагивать всю жизнь и терять последние нервные клетки. Возвращайся домой, спокойно живи и выдумывай более приличные способы срубить деньжат. Мне жаль твоих родных, тебя… но поверь, оно того не стоит.
— Ты ничего не понимаешь… — прошептала она.
— Ладно, пошли! — Он первым вышел из комнаты.
Даша что-то пробурчала, неохотно поднялась и поволоклась за ним. Он выбрался из здания, вдохнул полной грудью. Непросто прощаться с иллюзиями, но иногда это нужно, дабы просветиться, осознать свою наивность. Даша выбиралась за ним, ворча под нос, — вся серая от потрясения и цементной пыли, с ликом библейской страдалицы. Она уставилась на него, прерывисто вздохнула.
— Уходи, — сказал Андрей. — Видеть тебя больше не хочу.
— Почему? — Ее глаза вновь наполнились слезами. — Подожди, Андрей, так нельзя… Прости меня… Я просто не соображала… Ты же не думаешь, что я собиралась в тебя стрелять?
— Прощаю, — он холодно улыбнулся. — Я не думаю, что ты собиралась в меня стрелять. Вот в этом направлении и следуй дальше — на северо-восток. Ты не неженка, дойдешь до трассы. Могу подкинуть деньжат — пару тысяч я способен тебе выделить.
— Подожди, не совершай еще одну ошибку… — Она не в шутку испугалась, хотела схватить его за рукав, но не стала, когда он посмотрел на нее с таким выражением. — Господи, да что же ты творишь… Андрей, я умоляю, прости… Это было затмение, дурь, наваждение… Неужели ты мне ни капельки не сочувствуешь?
— Всего доброго, — вздохнул он.
— Да постой ты… — Даша откровенно запаниковала. — Ну, проводи меня хоть до границы периметра, это же совсем рядом.
— Ладно, пошли, — поморщился он. — Только не липни и не делай страстных заявлений. Уже не действуют твои чары…
— Ах, чары! — разозлилась Даша. — Это где ты видел мои чары? Я хоть раз перед тобой притворялась, бревно ты бесчувственное?
Он зашагал к углу соседнего здания, повернул и встал как вкопанный. Даша, семенящая следом, не соблюдала дистанцию, отдавила пятку. В десяти шагах от Андрея стоял патрульный «УАЗ» с распахнутыми дверьми. Возле него толклись четверо в полицейской форме — среди них была одна женщина — и сварливо выясняли отношения. Женский голос перебивал мужские голоса, взмывал к небу.
Потрясающая акустика в этом славном местечке. Копы их не слышали, а они не слышали копов. Поэтому при встрече все застыли в изумлении. Ничего удивительного: второй день шныряют по округе полицейские машины, крутились вокруг заброшенного объекта, услышали выстрелы и решили полюбопытствовать…
— Стоять! — взревел плечистый лейтенант, хватаясь за кобуру.
Андрей попятился. Мельтешили перед глазами испуганные физиономии, копы хватались за свои короткие автоматы. Андрей стеганул короткой очередью им под ноги — он еще не выжил из ума убивать блюстителей порядка. Полетели камни из разбитой бетонной дорожки. Отшатнулись служители закона.
— Бежим! — крикнул он, хватая Дашу за ворот и швыряя обратно.
Девушка отлетела, закричала от страха. Не успела приземлиться, как Андрей ее схватил за руку, поволок за собой. Они неслись вдоль замшелого сооружения под номером «пять», о чем доходчиво извещала выцветшая табличка у ворот. Андрей обернулся, хлестнул еще одной очередью, и храбрый патрульный юркнул за угол. Завелся двигатель со скандальным надрывом: вероятно, копы загружались в салон. А беглецы опять сворачивали, неслись вдоль торца сооружения — больше некуда, любая нора на этом объекте — типичный капкан, из которого уже не выбраться. И снова набрели на угол, в этих чертовых секретных угодьях сплошные углы. Справа пустырь, по курсу какая-то жиденькая лесополоса, за ней столовая, плац…
— Туда! — Андрей выстрелил пальцем в лесополосу. — Лети, как на «ФАУ-2», и никаких разговоров!
Девушка помчалась, петляя, словно заяц, хотя никто по ним еще не стрелял. А он утер рукавом лоб, прижался к стене. Звук мотора нарастал. Отлично! Главное, спокойствие, все штатно — и никаких столкновений с полицией. Он вскинул автомат, когда патрульный «бобик», круто вынося корму, вписался в поворот, похоже, водитель был любителем бесшабашной езды. Машина еще зависла, колеса вертелись вхолостую, водитель переключал передачу, а Андрей, прижав к плечу приклад, уже выбивал пули в правое переднее колесо. Третий выстрел достиг цели — лопнул протектор. Машина рванулась вперед, раздался скрежет — она просела на диск, завертелись лохмотья раскромсанной резины. «Уазик» завилял, шофер не удержал баранку — и машина понеслась зигзагами вправо, а «экипаж машины боевой» в четыре голоса исполнял надрывную вокальную партию! Приятно посмотреть. Андрей уносился прочь гигантскими прыжками, пробуравил лесополосу и запрыгал по плитам строевого плаца, красиво обрамленным колосящимися в стыках сорняками. Он догнал запыхавшуюся Дашу, схватил ее за шиворот, хотя, возможно, это было ни к чему.
— Я сама… — хрипела Даша. — Убери руки!
Андрей обернулся уже на краю плаца, ахнул. Оказывается, местные полицейские умели не только лениться и вразвалочку передвигаться по вверенной территории. Исполнившись злобы, они покинули пострадавшую машину, бросились в погоню, выскочили всей толпой из лесополосы и вскинули автоматы. Андрей без предупреждения сделал подножку, перехватил девушку за талию и повалил в гущу репейника за пределами плаца. Она стонала, выплевывала кровь, а над ними уже завис плотный свинцовый рой. Менты лупили, не жалея патронов, сопровождая стрельбу разнузданными комментариями.
— Боже, в меня столько не влезет… — стонала Даша.
— Чего не влезет? — не понял он.
— Пуль… — объяснила девушка.
— Почему хрипишь? — начал он беспокоиться.
— А я не на перину упала… — огрызнулась Даша.
Автоматчики перезаряжали. Он взметнулся и выпустил длинную очередь над головами. Метались в панике фигурки, ныряли обратно за деревья — немного же им надо для полного разброда и шатанья. Затвор не клацал, значит, в магазине еще что-то осталось. И вновь они неслись, имея сомнительную фору. Андрей забросил автомат за спину. Они побежали мимо бараков, мимо памятной дозорной вышки, пронеслись по поваленной заградительной сетке, рискуя изрезать пятки о шипы. Уже совсем близко был спасительный лес. Они бежали по хрустящим сучьям, путались в жидком подлеске, нырнули в овраг, промчались по его падине, чтобы сбить со следа погоню, и выбрались на каменистую тропу у подножия Вшивой сопки. Андрей свалился на колени. В глазах рябило, дыхание сбилось. Даша свернулась клубочком, изрыгала хрипы, кровавую слюну. Она выглядела так, словно ей в спину попала пуля. Андрей подполз к ней на корточках, исследовал спину — не было там никакой пули. Прислушался. Матерки не оглашали живописный лес, охотники в погонах сбились со следа. Он позволил им еще немного отдышаться. Встал, и Даша поднялась. У нее дрожали ноги, а в глазах застыла неуемная евангельская скорбь.
— Собственно, ничего не изменилось, девушка, — сухо сообщил Андрей. — Мы выпутались из очередной передряги, и это нормально. Наши отношения остаются прежними. Сейчас ты разворачиваешься и топаешь вон туда, — он выстрелил пальцем на северо-восточную оконечность Вшивой сопки. — И чем быстрее ты это сделаешь, тем лучше для тебя. В тех местах никто искать тебя не будет. Километр на восток, повернешь направо — и милости просим к федеральной трассе. И чтобы я больше тебя не видел.
— А ты? — Она опустила глаза.
— А я возвращаюсь на войну. Которая, собственно, не женское дело.
— Андрей… — попыталась вставить девушка.
— И не зли меня, — начал он раздражаться. — Между нами все кончено. Давай, двигай! Я верю в тебя. Ты должна дойти до конца.
— Как изящно ты меня послал… — Она горестно вздохнула, опустила плечи и побрела по тропе. Прошла немного, повернулась, грустно глянула ему в глаза.
— Именно так, — кивнул Андрей. — Ты двигаешься в правильном направлении.
Он отвернулся, чтобы девушка не видела, как острая соринка попала в глаз, заковылял в противоположную сторону…
Островский маршевой рысью двигался в южном направлении, твердил себе, что поступил правильно, только так и надо с этими коварными существами. Пусть знают, что их чары не всесильны! Мужская гордость не продается. А он себе и лучше найдет! Вон их сколько, хоть лопатой греби! Фыркал, что-то рычал себе под нос и на какой-то миг выпустил ситуацию из-под контроля.
— Стоять! — громогласно взревели под носом, и над косогором выросли три мужские фигуры — страшные, небритые, рассупоненные. Так качественно повалялись в грязи, что полицейская форма в глаза уже и не бросалась. — Живым его хватайте, мужики!!!
