Татьяна Полякова - Овечка в волчьей шкуре

Я почувствовала, кто-то стоит рядом, и испуганно открыла глаза. Тело сводило от холода, я пролежала слишком долго на полу.

— Какого черта, — начал Стас, схватил меня за плечи и рывком поставил на ноги. Котенок с перепугу жалобно пискнул. — А это откуда? — Он выхватил из моих рук котенка, а я поняла, что он сейчас сделает, шагнула к нему, пронзительно крикнув, потом судорожно глотнула воздух и рухнула на пол…

"По ровной глади пруда плыли белые лебеди.

— Их не разрешается кормить, — строго сказал мужчина.

— Я только смотрю".

В себя я пришла от боли, исколотые руки были сплошь покрыты синяками. Эдик нащупал пульс.

— Ну вот, ты опять с нами, — сказал он весело. — Ты нас здорово напугала. Я ведь тебе говорил, твой труп нам без надобности, придется тебе пожить ещё немного.

Я закрыла глаза и отвернулась, а когда вновь открыла их, увидела Стаса, он стоял в ногах кровати, опершись на спинку, и хмуро разглядывал меня.

— Проснулась? — спросил он спокойно, я не ответила. — Ты дура. — В голосе звучала обида. — Ты самая настоящая дура. Вот твой кот, держи. Я не собирался ничего с ним делать. Только войны с котами мне и не хватало. — Он посадил котенка мне на грудь, тот щурился, зевнул, продемонстрировал ярко-розовую пасть с крошечными клычками, а я улыбнулась ему и сказала:

— Привет. — И с этого момента перестала думать о смерти.

Не знаю, чего они ожидали, но реальность была такова: дела мои становились все хуже и хуже. Целыми днями я неподвижно лежала, уставившись в потолок. Со стороны, должно быть, это выглядело как крайняя стадия идиотизма. Правда, иногда я разговаривала с котом. Он ко мне здорово привязался, а я к нему, кот отлично меня понимал. Садился копилкой на моей груди и хитро щурился, мол, меня ты не проведешь, а я едва заметно кивала в ответ. Долгое лежание давалось нелегко, но, начни я разгуливать по комнате, мои враги быстро бы сообразили, что я чувствую себя не так уж плохо, а знать им это было ни к чему. Да и пялиться в потолок иногда очень полезно, особенно если желаешь что-то вспомнить; торопиться тут тоже ни к чему — надо уметь быть терпеливой. Я всегда отличалась терпением, доводя этим некоторых людей до бешенства. Сейчас данное качество очень мне пригодилось.

Я научилась отличать день от ночи. Ночью парень за стеклом дремал, голова свешивалась на грудь, он вздрагивал, вскидывая голову… Ночью приходил Стас, иногда замирал возле кровати, чаще стоял у стеклянной двери. Он мне не верил, ни единой секунды. И правильно делал. Иногда я чувствовала его мысли, они не облекались в слова, но я их чувствовала, в них было отчаяние. «Ты потратишь всю свою жизнь на напрасные поиски», — злорадно думала я. Днем он кормил меня с ложки, приковав наручниками к кровати, заглядывал мне в глаза, в которых стыло тупое безразличие. Остервенело запихивал в мой рот ложку, а я монотонно жевала.

— Ты ведь все помнишь? — спросил тихо. «Конечно, я все помню», — мысленно хохотала я и закрывала глаза.

— Ты все помнишь, — заорал он и запустил миску в стену, она с грохотом покатилась по цементному полу.

Мне хотелось показать ему язык, но я тупо разглядывала лампочку над своей головой.

— Хочешь, отвезу тебя на море? Будешь лежать на песке… Солнце, вокруг люди… Там ведь полно денег, хватит на всех. Какое тебе дело до этих свихнувшихся фанатиков? Просто возьмем эти алмазы. Сумасшедшие деньги, с ними можно уехать куда угодно. В хорошей клинике тебя за месяц поставят на ноги… Ну чего ты добиваешься своим дурацким упрямством? Хочешь погибнуть из-за идей, на которые тебе давно наплевать? А мы могли бы договориться.

Я отвернулась от него и сказала:

— Я жду своего мужа.

— Что? — обалдел он.

— Ты слышал. Я жду своего мужа. Он придет: и тут чертям тошно станет. Особенно тебе. Он придет, очень скоро.

— Что ты мелешь? — пробормотал он, хватая меня за плечо. — Какой муж? Посмотри на меня. Ты меня видишь? Я, я твой муж.

— Так я тебе и поверила, урод. Он придет, я чувствую.

— Все, — провел он ладонью по лицу. — Она спятила.

С этого дня Стас больше не появлялся, уверившись, как видно, в том, что я свихнулась окончательно. Избавившись от его недоверчивого взора, я почувствовала себя гораздо свободнее. Проблема в том, что у меня совсем не было времени: не могут же они вечно держать меня в подвале. Сумасшедшая баба — материал отработанный, от него избавляются. Я только надеялась, что жажда богатства в них так велика, что они не смогут убить меня, не попытавшись ещё раз узнать…

Я играла с котенком, наблюдая из-под полуопущенных век за охранником. Всего их было трое, менялись они через восемь часов. Восемь часов безделья за крохотным столом в подвале в компании сумасшедшей. Я им не завидовала. Двое взирали на меня оловянными глазами, у третьего взгляд был иной. Я давно его приметила.

— Это ты принес кота? — спросила я громко. Я не была уверена, слышит ли он меня. Парень вздрогнул от неожиданности, потом кивнул. — Почему? — Теперь я смотрела на него в упор, не отрываясь.

— Не знаю, — вяло ответил он. Я согласно кивнула, точно ответ меня удовлетворил, и больше не обращала на него внимания. Прошел час и он не выдержал:

— А Стас утверждает, что ты спятила.

— Это он спятил.

— Ты знаешь, где они, да? — Парень говорил осторожно, точно боялся, что нас подслушивают. Я уставилась в его глаза, он вроде бы перестал дышать, завороженно приоткрыв рот в ожидании чуда.

— Конечно. Только Стас их не получит.

— Ты веришь во всю эту чушь: священная война, и все такое?

— Нет. Мне плевать на священную войну. Стас — сволочь и ничего не получит. Я скорее убью себя.

— Он здорово злится. Если честно, я тоже считаю, что он… он псих. Понимаешь?

— Еще бы…

— Я терпеть не могу психов.

— Уходи от них. Психи всегда плохо кончают.

— Легко сказать… — Он невесело засмеялся.

— Ты принес мне кота, и тебе я скажу.

— Что скажешь? — нахмурился он.

— Где они. Ты пойдешь и возьмешь их.

— А ты?

— Главное, чтобы они не достались Стасу.

— Ты это серьезно? Ты это серьезно? — повторил он почти испуганно.

— Да. Но я не уверена, что ты не захочешь рассказать ему…

Парень задумался, а я прекратила разговор и больше не обращала на него внимания.

— Через десять минут меня сменят, — сказал он, протомившись часа три в задумчивости. — Завтра я в ночь…

— До завтра, — кивнула я.

Он едва дождался, когда уйдет парень, которого менял.

— Привет, — сказал он, опасливо косясь на дверь, за которой скрылся охранник.

— Привет, — ответила я и стала играть с котом.

— Эй, — позвал он через полчаса. — Ты чего молчишь?

— Я привыкла молчать. У меня есть только кот, а коты не разговаривают.

— Давай поболтаем.

— О чем?

— Какая разница. Как зовут твоего кота?

— Кот.

— Это не имя.

— Ну и что? Мне нравится звать его кот. Без имени.

— У тебя-то как раз проблем с именами нет. Я слышал, что о тебе рассказывали. И Стас предупреждал, тебе нельзя доверять.

Я пожала плечами:

— Ты ведь знаешь, я скоро умру. Мне все равно. Лишь бы они не достались Стасу.

— Конечно… я понимаю. Я бы на твоем месте… он редкая сволочь, я и раньше так считал, а сейчас… Слушай, отсюда не так трудно сбежать…

— Я не смогу. Мне дойти даже до двери.

— Допустим, не сегодня. Ты могла бы постараться… Ты почти ничего не ешь, это плохо. Слышишь? С какой стати тебе спешить умирать? У моего отца было три инфаркта, а он едва в тюрьму не угодил. Если бы ты постаралась… я бы помог тебе.

— Не переживай. Когда я буду умирать, шепну тебе, где алмазы. Главное, чтобы я загнулась в твою смену. Потерпи, недолго осталось.

Я опять перестала обращать на него внимание. Прошло часа два, не больше. Он вдруг поднялся из-за стола и шагнул к двери. Ключ повернулся в замке, я напряглась, не поднимая на него глаз и почти не дыша.

— Эй, — позвал он, опасливо приближаясь. «Только бы никому не пришло в голову сейчас войти», — молилась я.

— Тебе нельзя входить, — заметила я равнодушно.

— Скажу, что ты просила пить. Сейчас налью воды. — Он вернулся к своему столу и взял стакан, стакан, а не кружку, из которой меня обычно поили. — Ты точно знаешь, где они?

— Я уже говорила. Достать их нетрудно… Правда, это далеко. В тех местах идет война, но, если ты принесешь мне карту, я объясню, как пройти. Там полно тропинок, если знаешь их, можно без проблем попасть куда угодно.

— Вот видишь, — обиделся он. — Разве я один справлюсь? Ты все знаешь, тебе легче найти. Давай, постарайся. — Он не заковал меня в наручники, как это делал Стас, он протянул мне стакан и даже наклонился ко мне.

Я взяла стакан из рук парня и, с удивившей меня саму скоростью, разбила его о спинку кровати, вода пролилась на пол, а я ударила парня осколком в горло, в ту же секунду замкнув наручники на его руке. Он захрипел, вцепившись в свою шею, а я, подхватив кота, выскочила из комнаты.