Владимир Першанин - Золото прииска «Медвежий»
Когда я вернулся к палаткам, Ваганов сидел в той же позе, держа на коленях пистолет.
— Захар не появлялся? — спросил я.
— Нет.
— Далеко он не ушел. Где-то рядом прячется.
— Ну и черт с ним!
— Ты как себя чувствуешь?
— Спасибо, хреново.
— Может, съешь чего-нибудь? Давай я тушенку открою.
— Не хочу, — покачал головой Андрей. — Глаза закрою — и опять вижу трупы… Если к вечеру в себя приду, закопаем?
— Закопаем…
Я вытащил из палатки Марата все оружие. Оба карабина СКС и двустволку. В двух сумках лежали боеприпасы — штук триста патронов к карабинам и пачки с патронами к двустволке. Почти все заряды были картечные или пулевые. Вооружены бойцы Монгола были основательно и отнюдь не для охоты на уток.
Кожаный кейс Марата с наборным цифровым замком был закрыт, и я отковырнул крышку охотничьим ножом.
Там лежал замшевый мешочек с золотом, которое мы добыли после визита Монгола, деньги в целлофановом пакете и стопка разных документов.
Я вслух пересчитал деньги:
— Семьсот двадцать долларов и шесть миллионов с мелочью — наших…
— Хватит до дому добраться, а потом бежать куда глаза глядят, — сказал Андрей. — Мне-то еще ничего, а у тебя семья.
Кроме документов на оружие и разных бумажек, я обнаружил разрешение, выданное фирме «Хоуп-Север» на производство разведки и добычи ценных ископаемых в долине реки Нора. Предусмотрительные ребята — ничего не скажешь!
Под бумагами лежала запасная обойма к «кольту», картонная коробка пузатых 9-миллиметровых патронов с покрытыми красной эмалью капсюлями и пара наручников.
— Я посплю, — зевая, сказал Андрей. — А ночью подежурю. Я хорошо вижу в темноте… как кошка.
— Ты и правда на кота похож, — засмеялся я. — Только ободранного.
Напряжение страшного дня давало о себе знать. Смех звучал почти истерично.
— Может, выпьем? — предложил Ваганов. — Меня до сих пор трясет.
Мы выпили еще по полстакана, а когда Андрей проснулся, лег спать я. Сон словно оглушил меня. И все же я мгновенно вскочил, услышав выстрел.
Ночь, подсвеченная убывающей лунной горбушкой, висела над распадком. Отражение луны серебрилось в речных струях… Ваганов разжигал погасший костер. Вспыхнула береста и сразу же занялись мелкие сухие ветки.
— Захар? — спросил я, хотя и так догадался, в кого стрелял Ваганов.
— Он самый!
— Попал?
— Еще бы! В такую тушу не промахнешься. Вон там валяется, шагов сто отсюда, — Андрей показал направление. — Если хочешь, сходим посмотреть.
— Чего на него смотреть…
— Тебе его жалко?
— Нет.
— Тогда все в порядке!
— Слишком много смертей для одного дня.
— Не мы с тобой это начинали. Нас бы они тоже не пощадили.
Мы сидели возле костра и ели консервы с заплесневевшим хлебом. Сваренную покойным Маратом уху из хариусов я выплеснул в кусты: это была еда мертвых. Мы допили семисотграммовую бутылку «Столичной», и Ваганов принес фляжку со спиртом. Он заметно опьянел, и мне это не нравилось: завтра мы должны с этого места исчезнуть и уйти как можно дальше.
Монгол прилетал на Илим дней восемнадцать назад, так что вертолет можно ожидать дня через три-четыре, а может, и раньше. Впрочем, скорее всего, Монгол не станет слишком спешить. Лишние дни — это несколько тысяч долларов. А оставлять нас здесь еще на один срок уже не получится — на носу якутская зима.
Я снял с костра закипевший чайник и засыпал в него горсть заварки. Где-то неподалеку вдруг отчетливо завыл волк.
— Мертвецов чует, — со смешком проговорил Ваганов.
— Там, где золото, всегда смерть рядом!
Я много раз слышал эту фразу. Наверное, так оно и было. Золотая россыпь Илима безжалостно увеличивала счет погибших. И вряд ли старик Захар будет в этом ряду последним.
— Я по старательским артелям с семнадцати лет мотаюсь, — прикуривая сигарету, рассказывал Ваганов. — Много чего насмотрелся. Видал, как люди за граммы песка друг другу глотки грызли. И сам убивать научился. Рассказать? Я про это никому не рассказывал… Лет двенадцать назад искали мы артельно золото на Туре. Неудачный был сезон: дожди, холод и самое поганое — нет фарта. К июлю артель распалась, остались мы с Колькой Брянцевым. Некуда нам ехать. Харчи кое-какие имелись, решили еще с месячишко песок поковырять… И вот что, значит, вышло. Отлучился я по каким-то делам, прихожу к стану, а там двое гостей. Не знаю, кто они были. То ли из колонии сбежали, то ли просто уголовники, но явно, что сидели не по одному разу. Татуированные, разговор сплошь блатной и морды такие, что добра не жди. Один уже нашу двустволку в руках держит, у другого — берданка. Колька связанный лежит, лицо в крови. Ну, скрутили они и меня и давай выспрашивать про наши капиталы. Любой разговорится, когда ему горящую головню в лицо сунут. Только дым от волос да шкура как на свинье трещит. Деваться некуда — выдали мы им все свои капиталы: грамм семьдесят золотого песка да сорок рублей денег. Вначале они поверили, что больше ничего у нас нет, только водку все искали. Потом накурились анаши — она у них с собой была — и совсем охренели. Одежку более-менее справную с нас содрали, консервы в свои мешки покидали и давай снова допытываться, где мы золото прячем. И пинали, и головней жгли. Потом Кольку изнасиловали… Под утро, когда они заснули, выпутался я кое-как из веревок и сначала одного, а потом другого лопатой по башке. Там их и закопали. А Колька со мной с той поры ездить перестал. От стыда, значит, и от злости…
16
У нас оставался единственный выход — дойти до заброшенного прииска, сколотить плот и спуститься по Норе до поселка Нелькан, откуда можно добраться до Большой земли. Нам предстоял долгий опасный путь по своенравной реке, и, если в ближайшие дни появится вертолет, он легко обнаружит плот на фоне узкой голубой ленты Норы. Но пешком через тайгу мы пройти не сможем.
Мы закопали тела убитых и сожгли все вещи, которые не смогли взять с собой. Полтора десятка километров до «Медвежьего» одолели лишь к вечеру следующего дня. Ваганов едва шел, рана на ноге воспалилась, и я тащил на себе почти весь груз. А его набралось изрядно: два карабина, спальные мешки, топор, пила, запас консервов.
Сложив вещи в бревенчатой конторке и забив единственное окно досками, мы принялись за строительство плота. Нам повезло, что на территории прииска оказалось множество сухих сосновых бревен и досок. Необходимо было только пилить их по размеру и сколачивать. Одна ножовка вскоре сломалась, и приходилось с большой осторожностью пользоваться второй. Хорошо хоть не поленились захватить с собой обе.
Куда сложнее оказалось связать плот. Мелкие гвозди, которые мы принесли со стана, для этой цели не годились. Принялись разыскивать скобы и гвозди крупного размера. Большинство железяк за прошедшие четыре десятка лет проржавели и никуда не годились. За два дня мы кое-как наковыряли десятка три скоб и полсотни гвоздей, которыми скрепили-таки между собой бревна и доски.
Готовый плот стоял в заводи, оставалось вытесать весла, руль. Был вечер, и освещенные заходящим солнцем старые лагерные бараки в полутора километрах от прииска остро напоминали мне прошлое. Мы очень спешили, вертолет мог появиться в любой день, но я собирался хоть на час сходить в бывший лагерь, побывать на кладбище, если оно еще сохранилось. Однако у Ваганова сильно воспалилась нога. Размотав бинт, я долго рассматривал багровую опухоль, ползущую вверх.
— Резать надо…
— Режь, — кусая губы, согласился Андрей. — Гангрены еще нет?
— Нет. Сейчас выдавим всю дрянь и будет нормально.
Я нагрел воды и накалил на костре охотничий нож.
Андрей, морщась, косил в мою сторону.
— Водки бы, — напомнил Ваганов. — А то сдохну ненароком.
Я налил ему полный стакан, который он проглотил как воду. Подождав несколько минут, пока подействует алкоголь, я полоснул по ране ножом. Ваганов вскрикнул и, заскрипев зубами, замолчал.
— Терпи! Надо еще резать.
Прежде чем Андрей среагировал на мои слова, я сделал второй надрез. Ваганов рванул пальцами пучок травы. По небритому лицу крупными каплями стекал пот. Его била дрожь, лоб и щеки были горячими.
Потом я перетащил Ваганова в дом и кое-как разжег забитую мусором железную печь. Уже стемнело. Холодная таежная река билась на перекатах о камни, и я подумал, что шансов добраться до Нелькана не много. Особенно если нас начнут разыскивать с вертолета…
Я вышел на берег и набрал в котелок воды для чая. Бревенчатый двухэтажный склад темнел огромной квадратной глыбой на фоне звездного неба. Из воды торчал ржавый остов брошенной много лет назад драги. Сторожевая вышка торчала недалеко от причала, на котором горой громоздились пустые бочки из-под солярки.
