Татьяна Полякова - Все точки над i
– Я могу рассчитывать на приличный срок, если делу дадут ход, – улыбнулась я. – Поверьте, у меня нет ни малейшего желания оказаться в тюрьме.
– Тогда почему вы мне помогаете? – задала она вопрос, который меня, признаться, удивил. Я-то думала, это она мне помогает.
– У меня с Долгих личные счеты. А у вас? – не удержалась я.
– Он перестал для меня существовать в тот момент, когда я узнала… – ответила она поспешно, а я удивилась: разве так может быть? Но опять не стала спрашивать, только кивнула, будто соглашаясь. – Я сделала копию, – сказала она, возвращая мне диск. – Мне надо закончить статью, – она вновь потерла виски. – Ложитесь спать. У вас усталый вид.
Я перебралась на диван и спросила:
– Трех часов вам хватит?
Она ответила:
– Да.
Я закрыла глаза и мгновенно уснула. Сон был глубокий, без сновидений, я словно погрузилась в пустоту, в которой не было ни звуков, ни запахов, ни ощущений, а потом меня как будто толкнули в спину, и я проснулась. На часы смотреть было необязательно, я и так знала, что прошло три часа. Елена, услышав, как я заворочалась, сказала:
– Еще полчаса, максимум час.
Я лежала и разглядывала потолок, сквозь задернутые шторы просачивался серенький свет, я слышала, как шуршат клавиши под пальцами Елены, и опять закрыла глаза, но больше не спала. Наконец она встала и прошла к окну, потягиваясь и массируя шею, раздвинула шторы, и я увидела ее в потоке утреннего света, внезапно яркого. Она стояла лицом ко мне и улыбалась.
– Сколько вам лет? – спросила я.
– Намного больше, чем вам, – ответила она и предложила: – Хотите, будем на «ты»? После этой ночи мне кажется, что мы знакомы давно. Впрочем, нет, это чувство появилось после того, как вы впервые мне написали.
– Мы же на «ты», – усмехнулась я. – Ты закончила?
– Да. Статья готова. Юля, я не спрашивала, как тебе в руки попали копии, но… ты уверена в их подлинности?
– Ты уже спрашивала. Сама можешь убедиться в этом. У меня есть подлинники. Она смотрела на меня, будто сомневаясь, и я мотнула головой в сторону кресла.
– Вон там, в пакете.
Перед встречей с ней я взяла их у Виссариона. Она не пошла проверять, молчала, а потом сказала:
– Спасибо. Спасибо, что ты… Хочешь, оставь их пока у себя. На всякий случай, – добавила она.
– Нет, я суеверная, никаких случаев. У тебя все получится.
– Статья выйдет уже завтра, я на это надеюсь, а еще сегодня документы будут у нужных нам людей, и тем, кто прикрывает этих типов здесь, придется туго. Мне пора ехать, времени в обрез. Если хочешь – оставайся в квартире, ключ брось в почтовый ящик. Да, и еще. Если тебе понадобится помощь, ты можешь обратиться к моему другу. Вот. – Она протянула мне визитку.
– Маловероятно, что я захочу увидеться с ним, – засмеялась я. – У меня аллергия на прокурорских.
– Он действительно порядочный человек. Слава богу, далеко не все продажны.
– Может быть, – пожала я плечами. – Чего только в жизни не бывает. Я разорвала визитку, а она нахмурилась.
– Зачем ты…
– Не беспокойся, я все помню. Панкратов Сергей Витальевич. – Я повторила номер. – Лучше, если его визитку никто не увидит, – улыбнулась я. – На всякий случай. Хороших людей надо беречь.
Она кивнула, прошла в ванную. Я слышала, как льется вода, а потом появилась Елена, одетая в джинсовый костюм, который, как мне показалось, совсем не идет ей.
– Ну вот, я готова. Давай прощаться.
Я поднялась, и она пожала мне руку, крепко, по-мужски, а потом обняла.
– Все будет хорошо, – шепнула тихо, для меня, для себя? И пошла к двери. Достала куртку из шкафа, ноутбук и бумаги уже были в дорожной сумке. – Может быть, все-таки поедем вместе?
Я покачала головой. Она махнула мне рукой и скрылась за дверью. А я подошла к телефону, и набрала номер Машки.
– Вам надо уехать на пару недель, – заявила я с такой твердостью, на какую только была способна. – Придумай, что сказать Тони, но завтра вас не должно быть в городе.
– Что случилось? – испуганно спросила она, я как будто видела перед собой ее лицо с огромными глазами, в которых навсегда поселилась печаль.
– У меня нет времени объяснять. Просто сделай, как прошу. Если нужны деньги, я дам.
– Юлька, что ты задумала? – Она почти кричала, и я досадливо поморщилась.
– Кажется, у нашего друга неприятности, и я хочу, чтобы вы были подальше отсюда.
Я повесила трубку, боясь погрязнуть в бесконечных вопросах и ответах, и огляделась. Я не знала, в какой момент пришла тревога: когда я услышала Машкин крик «что случилось?» или еще раньше, как только за Еленой закрылась дверь, но с каждой минутой она росла, вгрызалась в мозг тупой болью. Я вдруг остро, осязаемо почувствовала опасность, как зверь чует приближение охотников. Я пыталась понять, что послужило толчком для внезапного страха, торопливо перебирая в памяти события вчерашнего дня и этой ночи. Нет, ничего. Но страх не отпускал, и я бросилась к двери, сунула ноги в сапоги, схватила куртку и выскочила на улицу как раз в тот момент, когда машина Елены сворачивала за угол соседнего дома. Я закричала, отчаянно размахивая руками, но она не могла слышать меня. Я бросилась переулком на проспект, где меня сразу подхватила толпа, выходящая из торгового центра. Несколько секунд я сопротивлялась потоку, потом торопливо зашагала к стоянке такси, набирая номер ее мобильного. Она не отвечала. Я вдруг поскользнулась на тротуаре, выложенном плиткой, охнула и на мгновение остановилась, и тут спина похолодела, чувство опасности обострилось до предела, я готова была поклясться, что из толпы кто-то смотрит на меня.
«Чушь», – успокаивала я себя. Не оборачиваясь, склонив голову, я поискала глазами ее машину и сразу же увидела в бесконечном потоке темно-синюю «Ауди», она быстро удалялась, и я рванулась к такси, вереницей стоявшим вдоль тротуара.
– Вон за той синей «Ауди», – сказала я шоферу. – Постарайтесь ее догнать. – И торопливо пояснила: – Подруга забыла паспорт, мобильный не отвечает, наверное, лежит в сумке, и она его не слышит.
Таксист, лихо лавируя, оглушительно сигналил и матерился, но Елена уходила. Я без конца набирала ее номер, было занято.
– На Луначарской пробка, – сказал мне шофер и оказался прав.
У светофора действительно машины стояли такой плотной стеной, что пробраться к Елене было невозможно. И только на следующем перекрестке, выскочив в левый ряд, мы смогли обогнать ее, истошно сигналя. Она разговаривала по телефону, весело смеясь, не обращая на нас внимания, а мои мысли лихорадочно метались: что, если все это не более чем хорошо разыгранный спектакль? Как я могла отдать ей документы? Да я просто спятила. Ее смеющееся лицо стояло перед глазами, вот сейчас она звонит Долгих и говорит: «Милый, все в порядке, бумаги у меня. Что ты, это было легче легкого».
Мы обогнали ее метров на сто, загорелся красный, и поток машин снова замер.
– Я здесь выскочу, – сказала я водителю, протягивая ему деньги, и, распахнув дверь, бросилась к тротуару, следя за ее машиной. В первое мгновение я не обратила внимания на парня в черной куртке с надвинутым на лицо капюшоном, он вышел из стареньких обшарпанных «Жигулей» и теперь обходил машину Елены. «Жигули» юркнули в подворотню, а парень что-то достал из-за пазухи. В уличном шуме выстрел никто не услышал, а я увидела, как стекло «Ауди» покрылось морщинками. Словно в замедленной съемке, голова Елены, странно дернувшись, стала медленно и плавно заваливаться набок. И на стекле появилось пятно крови, безобразно яркое, словно клюквенный сок.
Парень открыл заднюю дверцу, достал из салона дорожную сумку. Очнувшись, я бросилась к нему и налетела на неизвестно откуда взявшегося японца, он держал в руках камеру, возбужденно что-то кричал, от толчка не удержался на ногах и упал, увлекая меня вместе с собой и продолжая кричать. Он все никак не мог подняться и мешал встать мне, я отшвырнула его в сторону, прямо в грязную снежную жижу, и тут истошно закричала женщина. А потом над улицей пронеслось протяжное «убили». Я вскочила на ноги, парня рядом с «Ауди» уже не было, я бросилась в подворотню и успела увидеть, как он садится в «Жигули», номера которых были заляпаны снегом, оставались лишь цифры региона. Машина рванула с места. Я хорошо знала этот район, двор был проходной, они выскочили на Михайловскую и сейчас затеряются в путаных улицах старого города, где минут через десять бросят машину и разойдутся в разные стороны.
Привалившись к стене, я смотрела на захламленный двор, голубей, бродивших возле мусорного контейнера, до боли сжав зубы, а потом тихонько завыла. Горше всего была мысль, что в ту последнюю для Елены минуту я усомнилась в ней.
Я заставила себя вернуться к ее машине. У парня было мало времени, он не мог обыскать салон, что, если она переложила документы из дорожной сумки? Но пока я бежала низкой, темной аркой, с улицы уже неслись милицейские сирены, а на тротуаре собралась толпа. Люди вытягивали шеи, становились на цыпочки, силясь разглядеть что-то из-за спин впереди стоящих. Милиционер замер возле открытой двери «Ауди», что-то говоря по рации, пятачок дороги вокруг поспешно освобождали от машин.
