Деон Мейер - Семь дней
— Суббота, 14 августа. Прошлый год. Должно быть, она записалась задолго до сеанса, еще в июне, потому что клиентов у меня по-прежнему много.
— Она объяснила, зачем хочет сняться?
— Для личного пользования. Так я и записала. Мне пришлось ее спросить, потому что цель влияет на весь подход.
— Вы… в основном работаете с частными клиентами?
Де Вал энергично покачала головой, конские хвосты подпрыгнули. При разговоре она энергично жестикулировала.
— Я снимаю моды, в основном для заграничных журналов. Там больше… Ну, скажем, так: они платят в евро. Портреты для личного пользования отнимают много времени, и, откровенно говоря, с ними гораздо больше возни. Клиенты, которые желают сняться в таком виде… обычно не так фотогеничны, как им кажется. Поэтому мои услуги стоят дорого. Чтобы их оттолкнуть.
— Можно спросить, во сколько обходится сеанс?
— Для вас, дорогой мой, цена особая, — ответила Анни де Вал не без кокетства. — Десять тысяч. Рандов, разумеется. У вас интересное лицо. Вы славянского происхождения?
— Нет, я из Пэроу, — ответил Гриссел.
— Чудесно! — сказала Анни де Вал и, смеясь, захлопала в ладоши.
— Столько заплатила Ханнеке Слут?
— Придется посмотреть в моих книгах, но, наверное, больше, чем десять тысяч. Наверное, двенадцать… — Словно оправдываясь, она добавила: — Учтите, дорогой мой, я провозилась с ней все субботнее утро!
Гриссел подумал: ну и что? Вслух же он спросил:
— Что вы о ней помните?
— Много. Она производила сильное впечатление. Была фотогеничной. Сильная женщина. Красивая. И поскольку я делаю так мало личных портфолио… Естественно, когда в январе я увидела ее снимки в газетах… сразу все вспомнила.
— Пожалуйста, расскажите обо всем поподробнее.
— Она записалась на определенный день, в назначенное время приехала с небольшим чемоданчиком одежды. Кстати, она точно знала, чего хочет. Свои требования изложила внятно, что, конечно, облегчило мне задачу. Утро было холодное, дождливое, я включила обогреватели, на то, чтобы студия согрелась, требуется время, помещение-то довольно просторное. Поэтому сначала мы снимались в разных костюмах, а уж потом ню…
— С ней было трудно работать?
— Не очень. Перед началом съемки… Она пожелала узнать, кто увидит снимки, как вообще происходит процесс. Я объяснила, что мы печатаем снимки сами, что обходится чуть дороже. Ее это удовлетворило. Что же касается изготовления снимков… Я работаю так: все фотографии отправляются в программу Adobe Lightroom, и клиент сразу получает доступ к цифровым «негативам». С ней было легко. Мы слегка поправили экспозицию — ей хотелось, чтобы фон был потемнее. Загадочнее. Когда мы закончили, она выбрала понравившиеся кадры, а остальное я скопировала на DVD. Она забрала снимки примерно через неделю. На все нужно время, дорогой мой, я снимаю в формате raw, а потом мой помощник переводит все в формат jpeg для DVD.
— Она только и сказала, что снимки нужны для личного пользования? Больше ничего?
— Ничего такого, что я бы запомнила.
— Как по-вашему, зачем ей понадобились такие снимки?
— Дорогой мой, — ответила фотограф, разведя руками, — кто же знает все тайны человеческой души? Кстати, позвольте заметить, человеческая душа прекрасна, хотя и извращенна. Некоторые клиенты умоляют меня снять их собак. И они готовы за это платить! Как-то мужчина и женщина хотели, чтобы я сняла их в постели. Совершенно голыми. А были они… довольно упитанными. Некоторые фотографируются забавы ради, другие… но, поскольку вы не об этом хотите услышать, позвольте сказать, что я думаю. Девочка увеличила себе грудь. Думаю, она давно мечтала о такой операции и осталась очень довольна результатом. Ей нравилось, как она выглядит и как себя ощущает. И ей очень хотелось показать, продемонстрировать свое новое состояние. Нет, хотелось увидеть себя со стороны. Не в зеркале. Ей хотелось чего-то более осязаемого. Вот что я думаю.
— Очень по-женски, — заметила Алекса.
— Вот именно, — кивнула Анни де Вал. — При всем к вам уважении, дорогой мой, мужчины не в состоянии этого понять!
20
Войдя в здание оружейного склада, Мбали тут же возмутилась: дежурный констебль развалился за потертой стойкой, вытянув перед собой длинные ноги, и читал футбольный еженедельник.
— Здорово, мамаша, — сказал он на коса, покосившись на вошедшую. — Unjani? Как дела?
— Hayi — нет, так не пойдет! — Мбали неодобрительно цокнула языком. — Какая я тебе мамаша? Не знаешь, как положено обращаться к старшему по званию?
Констебль посмотрел внимательнее, увидел у нее на шее карточку-удостоверение, прищурился, чтобы прочесть, что там написано. И только потом проворно вскочил на ноги, по-прежнему прижимая к себе журнал.
— Uxolo, простите, капитан! — сказал он, отдавая честь.
— Не говори со мной на коса!
— Простите, капитан, простите! Чем я могу вам помочь?
— Мне нужен де Виллирс.
— А-а-а… Icilikishe. [3]Он в подсобке.
— Icilikishe?
— Сейчас сами увидите, капитан. Пойдемте, я провожу вас.
Констебль вдруг страшно засуетился.
Мбали, насупившись, зашагала за ним. Что за молодежь пошла? Никакой субординации, никакого уважения к женщинам, к старшим по званию или коллегам!
Гил де Виллирс, в синем запачканном маслом полицейском комбинезоне, нагнулся над токарным станком. В руке он держал жестянку со смазкой. Он не слышал, как они вошли, и констеблю пришлось похлопать его по плечу. Де Виллирс поднял голову, увидел Мбали и странно медленно моргнул. Вначале она пришла в замешательство, ей показалось, будто де Виллирс смотрит на нее критически, с видом превосходства. Но потом она заметила странные веки, которые моргали снизу, как у ящерицы, и поняла, почему у него такое прозвище.
— Добрый день, сержант! — громко сказала она, стараясь перекричать грохот.
Де Виллирс поднял руку в знак приветствия, осторожно выключил станок, положил жестянку и вытер руки о тряпку. Его лысина блестела в ярком свете, льющемся из окна. Снова моргнул.
— Сержант, это капитан Мбали Калени из «Ястребов», — представил ее констебль.
— Извините, капитан, я не очень хорошо говорю по-английски, — объяснил де Виллирс.
— Капитан Бенни Гриссел сказал, что вы можете мне помочь, — медленно проговорила Мбали, надеясь, что он ее поймет.
— Ясно. Я слышал, он теперь тоже «Ястреб».
— Мне очень нужна ваша помочь. Меня интересуют глушители для снайперских винтовок.
— Подавители, — поправил де Виллирс.
— Что, простите?
— Звук выстрела нельзя заглушить, — медленно ответил он с раскатистым «р», характерным для африкаанс. — Его можно только подавить. Поэтому правильнее называть устройство шумоподавителем.
— Понятно… — Мбали заметила, что констебль так и стоит с ней рядом, вытаращив глаза и слушая как зачарованный. — Можете возвращаться на свой пост, — сказала она ему.
Парень вытянулся по стойке «смирно» и браво отдал ей честь:
— Есть, капитан!
Щелкнув каблуками, он быстро вышел.
Она снова повернулась к де Виллирсу:
— У нас есть основания полагать, что человек, который стреляет в полицейских, пользуется снайперской винтовкой с оптическим прицелом и глу… шумоподавителем. Где можно приобрести шумоподавитель?
— Имеете в виду — где можно его купить, так, что ли?
— Да.
— В Йобурге есть оружейный магазин… Но у них маленькие партии.
— Значит, глу… шумоподавители легальны?
— Да. Их часто покупают охотники.
Мбали еще больше помрачнела.
— Раз их часто покупают охотники, а в том магазине маленькие партии… Не понимаю.
— Этот оружейный магазин… как сказать… импортирует шумоподавители фирмы «Вайме» из Финляндии. Они слишком… — де Виллирс закрыл глаза, пытаясь подобрать нужные английские слова, — дорогие. Поэтому в основном такие устройства заказывают… у оружейных мастеров.
— Здесь, в Южной Африке?
— Да.
— Где можно найти этих оружейников?
— Через «Вилд эн Яг»… Это журнал такой, для охотников. Они там рекламируют свои услуги.
— Все?
— Не знаю. Но, думаю, все.
Мбали раскрыла огромную сумку, достала блокнот и ручку и все записала.
— Значит, мне надо просто обратиться к этим людям и попросить сделать мне шумоподавитель?
— Да.
— Они дорого стоят?
— Не очень.
— Сколько?
— Зависит от типа. Если шумоподавитель… как сказать… навинчивается, то где-то тысячу восемьсот — две тысячи рандов.
