Татьяна Степанова - Готическая коллекция
— Конечно, расходится. А как же? Так и должно быть. Где ты видела свидетелей, чтобы тютелька в тютельку все показывали одинаково? А что ты конкретно имеешь в виду?
— Чайкин только что все нам так представил, словно это была обычная пылкая любовная ссора, замешенная на ревности и раздражении. Марта же, помнится, говорила, что, когда они встретились с Ириной Преториус в ресторане, она была в ужасном, я хорошо запомнила — Марта несколько раз повторила это слово, — в ужасном настроении.
— Ну, переживала, наверное, тетка. Тарзан-то этот — мальчик-картинка. Досадно такую игрушку потерять на дороге.
— И все же даже если она так сильно переживала…
Нет, тут что-то не стыкуется. Если честно, я больше склонна верить вашей Марте, — сказала Катя. — А это значит, Чайкин снова нам лжет или говорит не все, что было. Обычная ссора не могла довести Преториус, женщину с ее-то характером и положением, до такого состояния. Помнишь, Марта сказала: «Она была как в лихорадке». Куда-то сразу сорвалась из ресторана, никого не предупредив, по существу, наплевав и на Марту, и на ее спутника. А ведь они приехали специально, чтобы ее встретить. Такое невежливое, странное поведение говорит только об одном — о сильном душевном волнении, о потере контроля над собой.
— Ну, может, она так из-за Чайкина испереживалась. Даже назад в Зеленоградск кинулась искать его, мириться. Он-то, видишь, тоже по ее следу как гончая кинулся. Конечно! Кто от своего счастья бегает? Преториус — баба богатая была, он при ней, разведись она с этим своим колобком на ножках, жил бы припеваючи. Чайкин, конечно, ее боялся потерять, хоть и выпендривается сейчас. Для таких, как он, женщины вроде Ирины — находка, подарок судьбы, независимо от их возраста.
— Ну, допустим, возможно, она и хотела вернуться к Чайкину, но где бы она его искала? На дороге? Ну, и это допустим. Тогда почему ее нашли спустя несколько часов в совершенно ином месте, на пустынном берегу? Как она вообще туда попала? Ведь мы там вроде все осмотрели, да? — Катя вздохнула. — Песок сыпучий, гад, следы не хранит, но все равно было ясно с первого взгляда — она приехала туда сама. Но зачем? Как она, чужая, приезжая, вообще смогла сориентироваться в этих местах?
— Ты так говоришь, словно тут — тайга. Место, где мы ее нашли, найти и ей самой было проще пареной репы. Тут шоссе одно. И если бы кто-то, например, с ней уславливался об этом месте, сказал бы просто — езжай прямо по дороге до церкви, а потом первый же поворот к пляжу. Господи, да чего тут искать-то, это ведь рукой подать от поселка. Она и сама могла с дороги увидеть поворот и свернуть.
— Зачем? — спросила Катя. — Воздухом подышать, на море полюбоваться? С кем-то встретиться на берегу? Но, кроме Марты, тут у нее знакомых нет и не было. С женихом Марты, этим Сукноваловым вашим, она всего за пять минут до своего бегства из ресторана познакомилась. А на пляже тогда вообще не было ни души, кроме одной экскурсантки — это я про себя, чокнутого рокера на своем мотоцикле и старика Баркасова.
— Еще был убийца, — сказал Катюшин, — которого никто из нас не видел. Увы.
— И все же это очень, очень скверно, что ваш неучпатологоанатом даже не может определить точное время ее смерти, — возмутилась Катя. — Я бы на месте вашего следователя с этим не мирилась, назначила повторную экспертизу.
— Чего? Теперь и трупа-то уже нет. Аукнулся трупешник. А чего ты так к этому времени пристала, не пойму? — Катюшин нахмурился. — А? Радость моя, ты того, давай.., карты на стол. Я тут всей обстановкой владею, поняла? Я тут следствием руковожу. Это мой участок. Так что давай, говори все, не скрытничай.
— От церкви до места, где мы нашли Преториус, пять минут быстрым шагом через дюны, — сказала Катя, — а в церкви в это самое время были еще двое — Линк и Дергачев.
— Но вы же Ваньку всей компанией с колокольни стаскивали, когда он, пьяный, в колокол вдарить хотел!
— Кто это тебе сказал?
— Кто? Линк, и потом сам Ванька признался. Я ему пять суток хотел, алкашу, вкатить, да пожалел что-то.
Вид у него наутро не того был…
— Линк тебе сказал не всю правду. Мой муж и его товарищ Мещерский действительно лазили на колокольню за Дергачевым. Он пытался выпрыгнуть из окна в пруд — покончить с собой. Я это видела собственными глазами. Линк нам сказал, что это вроде все из-за Марты, что она отказала ему.
Катюшин тихонько свистнул.
— Возможно, Линк просто не хотел, чтобы слухи о попытке самоубийства по поселку разгуливали, — продолжила Катя, — но к чему все это я веду? Эти двое тоже находились недалеко от места убийства, и это факт. А так как все, происходящее возле церкви в те мгновения, было слишком нелепым и непонятным, я бы хотела, чтобы мы с тобой располагали максимально точными данными насчет времени смерти Ирины Преториус, чтобы… Ну, чтобы сопоставлять…
— Но ни Линк, ни Дергачев с этой дамочкой даже знакомы не были, — хмыкнул Катюшин. — Это тогда получается, что и Баркасов ее мог ножом ударить, и я, и ты.
— А я и не собираюсь замыкаться на версии, что эту женщину убил непременно кто-то из числа ее знакомых — муж или любовник, — отрезала Катя. — Разве не могла она встретиться на вашем диком пляже с кем-то… Ну, скажем, с человеком не совсем нормальным психически… — Катя взглянула на Катюшина. — Кстати, я вчера наблюдала одну любопытную сцену.
Ты вечером после дискотеки вызвался проводить местных подростков до автобуса. Ведь это не просто от скуки, правда?
Катюшин снова закурил.
— У вас тут что-то происходит, — сказала Катя, — здесь, в поселке. И об этом все знают. Только вслух не говорят. Особенно не любят вопросов приезжих.
— Это к убийству Преториус не имеет никакого отношения. Это другое дело, совсем другое.
— Какое же это дело?
Но тут, как назло, зазвонил телефон. И Катюшин схватился за телефонную трубку. Кате даже показалось — с явным облегчением.
— Да, да, есть, товарищ майор… Да, да, все рапорты и объяснение у меня… Все понял, есть… А какие там новые данные? Нет, у меня пока нет, ответ на запрос еще не приходил… Хорошо, записываю…
Катюшин сделал вид, что с головой погружается в бумаги. И Кате стал ясен намек Юлии Медовниковой, что в некоторые моменты дозвониться участковому по телефону — напрасный труд.
Когда Катюшин, истощив весь свой природный запас изобретательности, наконец-то оторвался от своих «рапортов» и «данных». Кати уже не было в его кабинете.
Глава 14
«МЕРСЕДЕС РОДСТЕР»
Возвращение с рыбного промысла было зрелищем грустным и поучительным. Катя ждала на причале, напряженно вглядываясь в морскую даль — не мелькнет ли среди бурных волн утлый челн надежды. И челн наконец мелькнул. Моторка, уже однажды тонувшая у берегов Антарктиды, и на этот раз шла к берегу на веслах. Как выяснилось, мотор заглох ровно через час в нескольких километрах от берега. Греб Кравченко.
Мещерский, как-то подозрительно притихнув, сидел на корме. Его тошнило от качки, и, едва лишь лодка ткнулась в причал, он с проворством белки вскарабкался на мол и стремглав кинулся мимо ошеломленной Кати в неизвестном направлении, скроив трагическую гримасу и зажимая рот рукой.
Кравченко на его жалком фоне выглядел чуть-чуть лучше. У него еще хватило сил привязать лодку, вытащить весла из уключин, выгрузить снасти и рюкзак.
— А где же улов? — бессердечно спросила Катя.
Кравченко царским жестом бросил к ее ногам черный пластиковый пакет, Катя с опаской заглянула внутрь, ожидая увидеть что угодно, только не рыбу. Но рыба была, плескалась — одна-единственная, правда, на вид довольно жирная и крупная, с серебряной спинкой. Катя решила, что это сайра. Просто ей так показалось, хотя сайру она прежде встречала только в консервных банках, и то фрагментарно.
На твердой земле Драгоценный В.А. двигался как шкипер после пьянки — его постоянно вело в стороны.
— Волна и правда дрянь, — поделился он с Катей, — зря мы с Серегой его не послушали.
— Кого вы не послушали? — спросила Катя.
Но Кравченко сделал свой фирменный жест: ах, оставьте вы это, ради бога! В результате нести улов и снасти в гостиницу пришлось именно Кате.
От обеда оба рыбака отказались наотрез. Мещерский из своего номера, не отпирая двери, жалким голосом пролепетал, что «большое, конечно, Катюша, спасибо за предложение, но об этом сейчас даже страшно подумать». Кравченко сбросил в ванной дождевик и бухнулся на кровать, попросив «пять минут — прийти в норму». Через секунду он уже спал, и разбудить его можно было лишь из пушки.
Катя разобрала рюкзак, повесила мокрую одежду сушиться, брезгливо поставила удочки в угол, точно это они были во всем виноваты. Забрала пакет с «сайрой» и спустилась в кафе. Их стол — единственный на весь зал — был накрыт к обеду на троих. Появилась Юлия с дымящейся супницей. Катя вручила ей «сайру».
— Ой, рыба! А что мне с ней делать! — спросила Юлия. Катя извинилась за Кравченко и Мещерского.
