Татьяна Полякова - Чудо в пушистых перьях
— Пошли, — сурово повторил Витек супруге и для большей убедительности дернул ее за локоть.
Но не тут-то было. Груня выдернула локоть и бросилась в направлении кухни, возвысив голос:
— Пафнушенька, милый, где ты…
Витька плюнул со злости, косясь на входную дверь, распахнутую настежь, и торопливо закрыл ее, а я подивилась: на лестничной клетке пусто. До чего же подъезд чудной, вот случись пальба у нас в доме, все жильцы как один уже давно бы торчали на лестнице.
Но не этот факт занимал меня в настоящее время, хотя тут было над чем поломать голову. Сейчас меня очень беспокоил кот, который, несмотря на Грунины причитания, не желал появляться, а нам между тем давно надо было уносить отсюда ноги.
Ситуация сложилась непростая: Груня не желала уходить без кота, кот просто никуда не желал уходить, я не могла бросить Груню, потому что она здесь оказалась из-за меня и любимого животного, по большому счету, лишилась тоже из-за меня. Витька не мог оставить в квартире жену. Что за резон был у Ряхи, мне неизвестно, но он тоже не покинул квартиру. В результате мы вчетвером принялись искать Пафнутия, звали его на разные голоса, но кот как сквозь землю провалился.
— До чего же подлое животное, — ворчал Витька, отпихивая в сторону кресла и прочие предметы, встречающиеся на пути. — Где эта сволочь?
Я тоже задавалась этим вопросом, правда, называть Пафнутия сволочью даже мысленно поостереглась, это вряд ли бы понравилось Груне. Мы носились по квартире, продолжая звать кота, время от времени натыкаясь друг на друга, до тех самых пор, пока я не догадалась заглянуть в шкафчик стола, в котором недавно пряталась сама, и смогла убедиться, что соображает кот не хуже меня, по крайней мере, мысли наши работают в одном направлении. Распахнув створку, я увидела сидящего копилкой Пафнутия, белого как снег, с небесно-голубыми глазами. Могу поклясться, что кот улыбался, слегка приоткрыв пасть, из которой высовывался кончик розового языка.
— Привет, — обрадовалась я, подхватила кота на руки и с некоторым трудом (котик был весьма упитан и для кошачьей породы весил более чем прилично) потрусила в прихожую.
— Сокровище мое, — пролепетала Груня, расцеловала кота и сунула его в корзину.
— У, гад, — прошипел Витька, провожая живность недобрым взглядом. — Хоть бы пискнул, раз люди зовут.
— Он глухой, — сурово отрезала Груня, и я вспомнила, что так оно и есть в действительности: Пафнуша глух, как тетерев, и взывали мы к нему совершенно напрасно.
Витька нахмурился, а Ряха спросил:
— Чего ж мы тогда орали?
Вопрос был вполне уместен, но ответить на него никто не мог.
— Да мы уйдем отсюда когда-нибудь? — рявкнул Витька. — Или дождемся, когда нас менты заметут?
Напоминание о ментах подействовало, мы резко устремились к выходу. Витек, выйдя последним, запер дверь, злобно бормоча под нос:
— Пусть помучаются… — А я, взглянув на дверь, согласилась с ним. Выглядела дверь впечатляюще, так что совершенно непонятно, каким образом три трупа, еще не будучи таковыми, смогли в нее войти. Поразмышляв немного, я пришла к выводу, что дверь, скорее всего, после прихода Ряхи осталась незапертой и троица этим воспользовалась, на свою беду.
Мои размышления на эту тему были прерваны самым неприятным образом. Едва мы вышли из подъезда, как к нему подкатила милицейская машина и из нее выскочили крупные мужчины, настроенные самым решительным образом, я замерла, как по команде, успев подумать: «Ведь говорил же мне папа: Василиса, ни во что не вмешивайся, а папа знает, что говорит, папу надо было слушать». Но тут вдруг Ряха, весело хихикая, обнял меня за плечи, запечатлев на моих губах пламенный поцелуй, и все это он проделал, не снижая темпа движения. Конечно, в экстремальной ситуации люди и не такое вытворяют, но оказалось, что Ряха вовсе не в беспамятстве припал к моим губам, а вполне с определенной целью: хотел ввести родную милицию в заблуждение.
Приехавшие сурово взглянули на нас, толком еще не решив, заблуждаться им или нет, тут из корзины высунулся Пафнутий. Вид красавца-кота подействовал на стражей порядка самым благотворным для нас образом, они потеряли к нашей компании всяческий интерес и через секунду скрылись в подъезде, а мы, симулируя неспешность, направились к Витькиному джипу, постепенно ускоряясь.
— Черт, — выругался Ряха, все еще обнимавший меня левой рукой, — а моя тачка?
— Нужна ментам твоя тачка, — отозвался Витек.
— Да плевал я на ментов, сам подумай, брат, найдут тачку, и Бритый решит…
— А то он так не решит… — презрительно отмахнулся Витька.
— Квартира на твое имя? — испугался Ряха.
— Нет. Но о ней полгорода знает…
— Конечно, — мило улыбаясь, заметила Груня, — если сюда всех девок таскать…
— Была бы жена путная, стал бы я девок таскать, — возвысил голос Витек. — Если у тебя одни кошки на уме, куда мне деваться?
— Значит, это я во всем виновата? — рявкнула Груня, передала мне корзину с котом и уперла руки в бока. — А кто первый начал?
— Я начал? — подпрыгнул Витька. — Чего я начал? Да я как последний дурак целый год даже ни на кого не смотрел… Такие бабы были, не бабы, а журнал «Плейбой» ходячий, а мне хоть бы хны… Три месяца до свадьбы и еще девять после… Вон хоть Ряху спроси…
— Точно, — охотно вступил тот в разговор, — его царицы соблазняли, но не поддался он…
— Врешь ты все! — совершенно неожиданно перешла на крик Груня. Я-то поначалу решила, что включили пожарную сирену. — Все врешь, душегуб ты, совести у тебя нет совсем, и веры тебе никакой. Год он на девок не смотрел, удивил. Я вот до сих пор ни на кого не смотрю, ну и что, памятник мне поставить, что ли?
— Какая мне с этого радость, если ты и на меня не смотришь? — обиделся Витька. — У тебя в башке одни коты да собаки. Ты зачем замуж выходила? Сидела бы с кошками, дура.
— Сам дурак, — ответила Груня. — Лучше с Пафнутием, чем с таким ослом, как ты.
— Это я осел? — перешел на ласковый шепот Витек.
— А то ты не знаешь. Когда бреешься, в зеркало, должно быть, заглядываешь.
— Вот ща как врежу, — рыкнул Витя и даже замахнулся для большей убедительности, но, честно говоря, впечатления не произвел. Груня насупилась, веснушки на ее лице вспыхнули чистым золотом, и она насмешливо предложила:
— Ну, врежь, если здоровья много…
— Вот дура, — запричитал Витек, а Ряха дипломатично сказал:
— Зачем переводить разговор в плоскость взаимных оскорблений. Давайте спокойно обсудим проблему.
Наблюдая, как из подъезда высыпали грозного вида ребята, я робко кашлянула и предложила:
— Может, мы это… обсудим проблему в другом месте?
Трое моих спутников с некоторым удивлением огляделись и, обнаружив себя стоящими в нескольких метрах от стражей порядка, торопливо загрузились в джип.
Груня смотрела в окно, я прижимала к груди корзину с котом, Ряха вел машину, а Витек сидел рядом с ним и скрипел зубами. Я-то думала, от злости, до тех пор, пока он немного невпопад не произнес свое любимое «ой, блин», а Ряха не поинтересовался:
— Ты чего?
— Того, — хмуро ответил Витек, — сейчас кишки вылезут…
— Откуда? — насторожилась Груня.
— Из брюха, дура, — простонал он и опять заскрипел зубами.
Ряха резко затормозил, повернулся к другу, легонько приподнял его руки и сдвинул полу пиджака, охнул и свел глаза у переносицы. Мы с Груней полезли вперед, чтоб взглянуть, чего такого там увидел Ряха, и очам нашим предстало весьма удручающее зрелище: на белой Витькиной рубахе расползлось зловещего вида багровое пятно.
— Это чего такое? — испугалась Груня. — Это ты нарочно? Это он нарочно, — повернулась она ко мне, — чтоб напугать. Он же придурок.
— Сейчас одохну, — тихо сообщил Витек, а мы вдруг сразу поверили и перепугались.
Ряха завел мотор и сорвался с места, шепча:
— Потерпи, брат.
Но брат не внял ему и в ответ на заботу сурово поинтересовался:
— Ну и куда ты несешься?
— В больницу, — резонно ответил Ряха, и я согласно кивнула: куда же еше нестись, раз такое дело? Но Витек спутал все карты, насмешливо заявив:
— Ага. Там меня и кончат.
Ряха опять затормозил, и все уставились на Витьку.
— Надо из города выбираться, пока не поздно, — сказал он.
— А как же ты? — прошептала Груня. — Ведь кровь…
— А что я? — вздохнул Витька. — Чего ж мне вас, за собой в могилу тащить? Может, повезет, не загнусь сразу, может, помучаюсь…
Груня тихо заплакала, глядя на Витьку широко распахнутыми глазами, а тот прикрыл веки, вздохнув едва слышно.
— Витька, — испуганно позвала Груня, — прекрати немедленно… — Но тут же сбилась на шепот:
— Тебе правда больно?
— Нет, — покачал головой Витька, — мне по кайфу.
— Слушайте, — решила вмешаться я, хотя живот был не мой и муж тоже не мой, но к тому моменту я успела понять, что потрепаться тут все любят, а кровь на рубашке самая настоящая, а с такими вещами не шутят, даже если Витька не хуже собаки умеет зализывать раны. Кровь — это кровь, и остановить ее следует как можно быстрее, а значит, надо везти Витьку в больницу, что бы он там ни болтал. Примерно это я и сказала, после чего поинтересовалась, есть ли в машине аптечка. Аптечка с трудом, но нашлась, мы поменялись с Ряхой местами, и я в полевых условиях наложила Витьке повязку. Витька постанывал, бледная, как мел, Груня не издала ни звука, а Ряха старался мне помочь, давал советы и жутко мешал, пока я на него не прикрикнула:
