Кит Холлиэн - Четыре степени жестокости
«Все это нелепая и бессмысленная трата времени», — подумал Джош.
Ему хотелось попробовать, но он не представлял, как будет писать письма, просматривать свое дело, искать информацию и участвовать в процессе.
Затем Рой внес предложение:
— У брата Майка есть твое досье. Он хранит дела всех, кто у него занимается. Я знаю точно, потому что работаю у этого старого пердуна. Заставь его отдать тебе твое досье. Тогда избежишь возни с юристами и чиновничьей волокиты.
— А если он расстроится? — спросил Джош. — Он всегда говорит, нужно заниматься только тем, что ты на самом деле можешь изменить.
— Пассивное дерьмо. Треплется ради своей выгоды. Ему так проще вести свои дела. Ты же теперь его постоянный клиент, понимаешь, о чем я? Если потеряет тебя, его рынок сократится. Вот он и хочет, чтобы ты оставался здесь как можно дольше и он мог бы заниматься с тобой все это время. Не утверждаю, что у нас обязательно все получится. Но мы должны хотя бы попробовать. У него твое досье. Но оно не принадлежит ему. Он должен отдать его тебе. Прояви настойчивость. Это все равно что добиться права на бесплатный звонок. Он не имеет законных оснований отказать тебе.
Джош согласился попробовать. Противостоять аргументам Роя было невозможно, хотя он боялся обращаться к брату Майку.
— У тебя завтра с ним занятия, не так ли? — спросил Рой. — Только не говори ему, что работаешь со мной. Он начнет нервничать. Обычная профессиональная зависть, мать ее…
— Хорошо, — кивнул Джош. Что угодно, лишь бы остановить этот бурный натиск.
— Только учти, ты должен полностью довериться мне.
Рой протянул руку, и они обменялись рукопожатиями.
Его хватка была крепкой, многозначительной и длилась так долго, что Джошу стало неловко.
14
Зэки по-прежнему были ограничены в перемещениях, поэтому работа той ночью казалась не особенно хлопотной, но я не люблю, когда они сидят взаперти. У них слишком много свободного времени, пока они закрыты в своих камерах. Зэки начинают нервничать и беситься. Копят злость и ярость и становятся непредсказуемыми. Они строят козни. Фантазируют. Прикидывают, как бы навредить кому-нибудь. Лучше бы занимались привычными делами, а мы могли бы спокойно заниматься своими. Когда ты занят, то и дурные мысли реже лезут в голову. Одна из многочисленных особенностей, объединяющих зэков и надзирателей. — стремление к покою.
Почти весь вечер я занималась раздачей еды и медикаментов. Это машинальная, механическая работа. Наркоманы и психи кидались на стену. Небольшая задержка в поставке медикаментов вызывала у них приступ ярости и отчаяния. Неудивительно, что их стараются содержать в одном месте, где они не беспокоили бы остальных. Зависимость становилась главным стимулом их жизни. И не важно, за что они сидят: за убийство, грабеж, изнасилование, вымогательство или торговлю наркотиками, их нужно изолировать, потому что они одержимы потребностями, которые лишают их человеческою облика. Поэтому, оказавшись в тюрьме, они ведут себя подобным образом. Торгуют собой. Выпрашивают дозу. Избивают друг друга до полусмерти. Организовывают подпольные поставки и торговлю наркотиками, проявляя изобретательность профессиональных менеджеров. Зависимость заставляет их искажать каждое слово, которое они произносят, превращает их в отпетых врунов. Думаю, ради наркотиков они готовы пойти на что угодно.
В блоке «Б-3» я увидела отдел тюремной полиции в полном составе. Они толпились вокруг камеры Кроули. Это была не комната в лазарете, где он провел последние девять месяцев своей жизни, а его постоянное место пребывания. Они окружили дверь в камеру, как толпа посетителей, пытающихся прорваться в закрытый ночной клуб. Я вспомнила шутку Маккея: «Сколько членов тюремной полиции потребуется, чтобы раскрыть одно преступление? Минимум трое. Один бродит рядом с местом, где должны остаться улики, и ждет, пока зэки их уничтожат. Второго по очереди посылают все свидетели преступления. А третий придумывает дурацкую историю, чтобы дело наконец закрыли».
В старой камере Кроули царил страшный беспорядок. На полу валялись резиновые перчатки. Вдоль стен были сложены коробки с личными вещами. Матрас стоял прислоненным к стене. Заключенные соседних камер наблюдали за происходящим из-за решеток, выкрикивали ругательства, задавали вопросы и обращались с идиотскими просьбами. Мой помощник Мартин — умственно отсталый парнишка, толкал впереди себя тележку с медикаментами и едой. Переходя от камеры к камере, мы держались рядом, как супружеская пара в супермаркете. Мартин раздавал еду, а я — медикаменты.
Что за дерьмовая работа…
— Черт, офицер, вчера была ветчина и сегодня тоже. Вы забыли, что я стал мусульманином?
— Свиньи пришли обслуживать свиней.
— И почему это наш старина Кроули сыграл в ящик?
— Мне нужно четыре пилюли. А здесь только две. А мне нужно четыре, мать вашу!
— Скажите этому засранцу, чтобы он заткнулся. Я начищу ему рыло, как только нас выпустят!
— Как же здесь холодно! Вы что, хотите нас заморозить?
— Когда нас выпустят? Ко мне завтра придут посетители!
И это еще были относительно существенные замечания.
Я шла, отвечая одним коллегам и предпочитая игнорировать других. Поравнявшись с полицейскими у камеры Кроули, я остановилась. Со стороны это был естественный поступок, но в тот момент мне хотелось, как таракану, быстренько прошмыгнуть мимо. Народу было много, я узнала нескольких офицеров. Мелинда Рейзнер, следователь, которая расследовала львиную долю преступлений, совершенных в нашей тюрьме, вышла из камеры с ящиком для улик и кивком поприветствовала меня.
Она подошла ко мне — редкая встреча участников клуба «Военные без члена». Мелинда на пять лет старше меня, но шансов сделать хорошую карьеру у нее намного больше. Я просто выполняю свою работу, а Мелинда добивается больших успехов. Однажды она провела у нас тренинг, во время которого рассказала, что делать, если мы обнаружим улики, и я спросила, как мне продвинуться по службе. Мой вопрос пробудил в ней что-то менторское, но она так и не смогла дать полезный совет. У меня сложилось впечатление, что она оценила мои возможности, но сдержалась и не стала давать неблагоприятный прогноз.
Теперь глаза Мелинды воодушевленно блестели. Казалось, она рада встрече со мной и даже смотрела на меня с некоторой долей уважения.
— Так это ты его нашла? — Мелинда слегка понизила голос и постаралась, чтобы тон звучал не особенно официально.
Она говорила так, словно ей не терпелось обсудить мой якобы выдающийся поступок. Мелинда умела потешить самолюбие собеседника. Однажды она в шутку призналась, что лесть — ее оружие. Так поступают все следователи. Говорят, что ты особенная, тешат твое тщеславие и, как теленка, ведут тебя на веревочке в нужном им направлении. Призвав на помощь все свое хладнокровие, я подтвердила, что действительно нашла его.
Мелинда поставила ящик на пол.
— Тебе повезло.
Я была совсем другого мнения.
— Думаешь, у нас теперь будут большие неприятности?
Она пожала плечами и словно проигнорировала вопрос.
— Через пару недель получим данные аутопсии. Ты наверняка захочешь взглянуть на них?
— Я вряд ли удержусь от соблазна. — При других обстоятельствах я на самом деле умирала бы от любопытства. Но в ту минуту с трудом сдерживала тошноту.
— На следующей неделе нам нужно будет встретиться и поговорить о случившемся.
— Я должна дать официальные показания?
— Ты ведь нашла его, и в деле упоминается твое имя.
— Хорошо.
— Даже на этой работе можно добиться славы.
— Именно поэтому я все еще здесь.
Мы поздравили друг друга с Новым годом, и я пошла дальше. Миновав еще три камеры, Мартин остановил свою тележку возле жилища Билли Фентона.
— Да это же офицер Уильямс! — воскликнул Фентон. — Так приятно слышать ваши шаги в коридоре. — Он взял с подноса причитающиеся ему пилюли.
У него имелись таблетки всех цветов радуги. Фентон проявил достаточно смекалки, чтобы пожаловаться определенным врачам и психологам на нужные симптомы, и в результате регулярно получал необходимую дозу. Хотя, не исключено, он на самом деле подвержен приступам депрессии, скачкам давления, расстройству кишечника и бессоннице. Фентон держал в руке клочок бумаги так, чтобы я могла через решетку прочитать, что там написано, не останавливаясь и не вглядываясь в его каракули.
— Сладких снов, Фентон. — произнесла я и, не останавливаясь, с невозмутимым видом пошла дальше.
На клочке бумаги было написано: «Помощь нужна?»
Некоторые зэки умеют воздействовать на твой разум. И если не проявить бдительность, все может кончиться тем, что они прочно поселятся в твоем сознании.
