Сергей Зверев - Новые гладиаторы
– А с чего вы решили, что вертушка вообще придет? Буран за окном просто жуткий! – сомневается кто-то в темноте.
– Вон он сказал. – Леха кивает на охранника.
Этих парней мы на время поместили в какую-то клетку для живности. Встать там по причине тесноты нельзя – только сидеть в позе эмбриона или лежать.
– Буран не все время будет. Не сегодня-завтра кто-нибудь прилетит.
– Вопрос в том, кто именно? Гости наверняка сперва попробуют связаться с Колизеем. А телефоны не работают. Наобум они не полетят. Особо важных персон непонятно в какие условия везти никто не будет. Подготовиться надо, – подает голос Рыжий.
– Тогда все усложняется. Если вертолет проведет разведку с воздуха и улетит без посадки, то нам сразу же придется сваливать отсюда и пешим ходом двигать по зимним Саянам. Прежде чем в МЧС о лавине сообщить, наши хозяева тут все зачистят. Чтобы никто про игры в гладиаторов не узнал.
– Пешком нельзя. Все померзнем, – со вздохом говорит кто-то из блатных.
– А на машинах?
– Дорогу завалило. Даже если и удастся отсюда выехать, то путь вниз по ущелью всего один. На выходе мусора повяжут.
– Кто тебя там вязать будет? Постреляют и в ущелье сбросят.
– Пешком-то выйти можно. Даже вниз по ущелью, – размышляет Леха. – Но это пока они про наш побег не узнали и кордонов не поставили. Может, машина какая-нибудь на ходу? Надо территорию обыскать, собрать зимнюю одежду и оружие.
– Вот это дело, – одобряет Снегирь.
– Валяйте. А мы все-таки попробуем людей из подвала поднять. Я как представлю, что сам в такой ситуации оказался, так мурашки по коже бегут, – говорит Краб и ежится. – Кто со мной?
Народ в спасательную команду не ломится. Всем хочется побыстрее свалить отсюда. Идея Краба об уходе вниз через долину ложится на благодатную почву.
– Знаешь, Леха, пока мы с подвалом провозимся, упустим реальный шанс. Да и не полезу больше под землю, слово себе дал. Что я, шахтер?
Краб нарочито равнодушно выслушивает мое заявление, пожимает плечами и говорит:
– Смотри, вольному воля. А под землю мы, пожалуй, вон тех омоновцев опустим. Пусть и от них польза будет.
– Ага, много от них толку.
– А почему нет? Если по-хорошему попросим. Ну что, вохра, хотите заработать амнистию? Обещаю, что потом не будем предъявлять к вам никаких претензий и отпустим. Мое слово твердое.
– Нет. Лучше кончайте всех здесь, – нарушает обреченное молчание охранников голос Петросяна. – Вы нас все равно потом поднимать не станете. Так уж лучше тут помрем, на свету.
– Ах ты сука! – Жгут подрывается к клетке. – А когда мы там сидели, твоя совесть молчала в тряпочку. Короче, начну кончать по одному. По кусочку отрезать буду, пока не согласитесь!
– Как хочешь. Лично я под землю не полезу.
– Ну и зачем ты тогда Родине нужен? – Снегирь с добродушной улыбкой просовывает ствол пистолета между прутьями и стреляет Петросяну в голову.
Остальные охранники мечутся, насколько позволяет теснота клетки, в рефлекторной попытке переместиться подальше от смерти.
– Не стреляйте! Мы полезем!
– Вот мы и нашли консенсус, – с усмешкой говорит Снегирь. – Учись, Леха! А то ты все на идейность напираешь. Видать, здорово тебя замполиты жучили.
В данной ситуации меня больше всего удивляет, что Сеня, оказывается, знает слово «консенсус».
– Ладно, хрен с ним, попробуем братву из подвала достать. Только сначала поищем зимнюю одежду и транспорт. Эй, ментенок, который поближе! Вылезай из клетки, проводником будешь. Где тут у вас чего, показывай.
– Гараж и машины завалило. Выше есть ангар со снегоходами. Там и теплая одежда. Специально гостям для зимних прогулок держали.
Все оживляются.
– Вот это тема! – бухтит Чума. – По тундре, по железной дороге…
– А много ли снегоходов? – ласково спрашивает Сеня у парня, извлеченного из клетки.
– Штук пятнадцать должно быть. Есть еще конюшня, но ее тоже завалило лавиной. В ангаре со снегоходами сани хранятся для конных прогулок.
– Ну и на хрена нам твои сани без лошадей? – рычит Чума.
– Остынь, не пугай комсомольца, – увещевает его Снегирь. – А сани – вещь полезная. Их к снегоходу прицепить можно. Вот часть людей в них и разместим. Ладно, цирик, пошли, покажешь технику.
Вся компания вываливается сначала в разгромленную столовую, где гуляет снежный сквозняк, затем идет на улицу через широкую погрузочную площадку под крышей.
Буран уже на исходе. Солнца в хмуром небе еще не видно, но в том месте, где оно должно быть, тучи слегка светлее.
После теплого кормоцеха на улице жутко холодно. Идти до сарая недалеко, но ветер успевает выдуть все тепло из-под куртки, а в кроссовки набивается снег.
В огромном сарае ветра нет. Поэтому мне кажется, что тут довольно тепло. Вдоль широкой стены выстроились разномастной шеренгой снегоходы. Большинство «Ямахи» и «Арктик кэты», но есть и парочка «Ски ду тундра». В самом углу к этим иностранцам притулились четыре отечественных «Бурана». Легкие санки для конных прогулок стоят рядом с ними и выглядят как персонажи русских народных сказок в комиксах про трансформеров.
– Ништяк! – Чума на ближайшем «Ски ду» кажется сенбернаром, совокупляющимся с болонкой. – Сейчас попрем!
– Только в этот раз на «Тундре», а не по тундре, как ты любишь, – язвит Рыжий. – Ты глянь сначала, там горючка-то есть?
– Кстати, о горючке. – Краб поворачивается к охраннику.
Тот разводит руками и говорит:
– Баки должны быть полны. Гостям готовили. Вообще-то в теплом помещении держать заправленные снегоходы нельзя, но ангар не отапливается. Может, еще где канистра найдется. А вон в том отсеке зимние костюмы для прогулок.
Таковых там около трех десятков – теплые куртки и штаны радостного оранжевого цвета. Хватает на всех с избытком.
– Какой-то цвет стремный, – говорит Чума и зачем-то брезгливо нюхает рукав куртки, которую он уже успел натянуть на себя.
– Стремный, так мне отдай, – с ухмылкой заявляет Жгут. – В запас возьму.
– Зато в ней тепло. – Гоблин удовлетворенно вздыхает и вдруг от полноты чувств бьет охранника в ухо.
Тот падает на шершавые доски пола.
– Ну и?.. – спрашивает Снегирь из глубины ярко-оранжевого капюшона.
– А не хрен здесь бухтеть! – радостно отвечает Чума. – Да не боись, оклемается. Я слегка.
Охранник действительно быстро приходит в сознание и ошалело смотрит вокруг. Из уха парня течет кровь.
– Не спи на полу, застудишься! – как ни в чем не бывало радостно скандирует здоровенный гладиатор и весело ржет своей незамысловатой шутке.
– В таких нарядах нас за версту с вертолета увидят, – скептически высказывается Аристарх. – Не удивлюсь, если в них и радиомаячки вшиты, чтобы гости не заблудились.
– Скорее всего, – соглашается Краб. – Но выбора у нас пока нет.
Общее мнение при виде снегоходов резко меняется. Народ требует немедленного отъезда.
– Может, действительно фиг с ними? – спрашивает непонятно у кого Рыжий. – А то упустим время. Сами уйти не успеем и этих не спасем. Снегоходов-то едва хватит на всех. Да и буран заканчивается. Завтра с утра дорогие гости и прилетят по ясной погоде. А мы до этого времени уже далеко уйдем.
– Кто хочет ехать – вопросов нет, – говорит Краб. – Оставьте нам четыре «Бурана». К ним наверняка еще нарты тут есть. Человек двадцать увезем. Остальные пусть сами выбираются. Горючки до ближайшего аула должно хватить. Там чего-нибудь найдем.
– А что за аул?
– Тувинская деревня. Ак Чодураа называется. По-нашему – Белая Черемуха.
– А ты откуда так хорошо местность знаешь? – любопытствует Снегирь.
– Так я ж сюда сам пришел, – со вздохом поясняет Леха. – На лыжах.
– Ладно, – заявляет Снегирь. – Всем, кто со мной: два часа на сборы, и рвем отсюда. Пробежитесь по территории, поищите еще оружия. Да и маслят надо бы побольше. Баб не трогать, а то вас потом не соберешь!
Лифт с натугой ползет вверх. Двое таджиков в моторном отсеке, расположенном этажом выше, крутят барабан, на который наматывается трос. В холле у лифта собрались полтора десятка гладиаторов из числа «сознательных». Это таджики и нас четверо: я, Краб, Рыжий и Аристарх. Гвардейцы Снегиря разбежались по усадьбе. Они готовятся к отъезду.
Трое пленных охранников собираются спускаться на нижний уровень. Они растягивают двери лифта в стороны специальными фомками, тут же зажимают носы и отворачиваются.
Почему – я понимаю ровно через секунду, когда и до нас доходит острый запах тухлятины. В лифте шесть трупов, сидящих на дне кабины. Лица у всех багровые, у некоторых на губах застыла желтоватая пена.
У ближнего к двери мосластого мужика руки в крови, а на горле раны. Как будто он пытался разорвать себе трахею для доступа воздуха.
