Марио Пьюзо - Крестный отец
Майкл с сожалением подумал, что разваливаются его планы насчет встречи с Кей. Но ему на помощь неожиданно пришел Хаген.
— Нет, он мог бы давно захватить Майка. Но всем известно, что Майк не участвует в семейном деле. Он «гражданин», и если Солоццо захватит его, он потеряет поддержку остальных семейств Нью-Йорка. Даже семейство Татаглия будет вынуждено оказать нам поддержку в его поимке. Нет, это довольно просто. Завтра придут представители всех семейств и заявят, что мы обязаны пойти на сделку с Турком. Этого он и ждет. Это и есть его сюрприз.
Майкл вздохнул с облегчением.
— Хорошо, — сказал он, — мне этой ночью надо выйти в город. — Он улыбнулся. — Думаю навестить отца, повидаться с мамой и Конни. Кроме того, мне надо уладить еще кое-какие дела.
Подобно дону, Майкл никогда не пускался в подробности, и на этот раз он не хотел рассказывать Сонни, что должен встретиться с Кей Адамс. Не было никакой причины скрывать это, это была всего лишь привычка.
Из кухни послышались громкие голоса. Клеменца вышел посмотреть, что случилось. Он вернулся с пуленепробиваемым жилетом Луки Брази, в который была вложена огромная дохлая рыба.
— До Турка дошли сведения о его шпионе Пауло Гатто, — сухо заметил Клеменца.
— И нам теперь тоже известно, где Лука Брази, — ответил Тессио.
Сонни зажег сигарету и отхлебнул виски. Майкл был удивлен:
— Что, черт побери, означает, эта рыба? — спросил он.
Ему ответил консильори, ирландец Хаген:
— Рыба означает, что Лука Брази спит на дне морском. Таков старинный сицилийский обычай.
9
В подавленном настроении Майкл Корлеоне в ту же ночь вышел в город. Он чувствовал, что против своего желания все больше и больше погрязает в дела семейства и с раздражением думал о том, что Сонни использует его, как секретаршу. Он участвовал в тайных совещаниях семейства и все делали вид, что на него можно положиться даже в таких вопросах, как убийство. Теперь, идя на свидание с Кей, он чувствовал по отношению к ней вину. Никогда он не был с ней до конца откровенен в вопросах, связанных со своей семьей. Кое-что он ей рассказывал, но всегда сопровождал свои рассказы шутками, так что все это казалось больше кадром из приключенческого фильма, нежели тем, чем было на самом деле. Теперь в отца стреляли на улице, и старший брат готовится мстить. Таково истинное положение дел. Но Майкл сказал ей, что случай с отцом был всего лишь «аварией» и что больше никаких бед не ожидается. На самом деле, все только начинается. Ясно, что Солоццо — человек исключительной смелости и энергии. Он в состоянии преподнести настоящий сюрприз. Но в этой войне, он, Майкл, всего-навсего «гражданское лицо», и чтобы вовлечь его в эту войну, его семейству придется дать ему намного более ценные награды, чем он получил во время второй мировой войны.
Майкл почувствовал вину по отношению к отцу. Его отец продырявлен, как сито, а до него лучше всего дошли слова Хагена о том, что речь идет о бизнесе, а не о сведении личных счетов. Отец расплатился за силу, которой обладал всю свою жизнь, за уважение, которое он отобрал у окружавших его.
Майклу захотелось уйти от всего этого, жить своей жизнью. Он чувствовал, что не может окончательно порвать с семьей, пока не пройдет кризис. Он должен помогать, не лишаясь статуса «гражданского лица». Вдруг ему стало ясно, что его не устраивает отведенная ему роль, роль нестроевого, роль убежденного пацифиста. Поэтому и слово «гражданский» то и дело проникая в сознание, заставляло Майкла сердиться.
Кей ждала его в вестибюле гостиницы. (Двое из людей Клеменца отвезли его в город и выпустили на ближайшем от гостиницы перекрестке, предварительно убедившись, что за ними никто не следит.)
Они поужинали и выпили несколько стаканов виски.
— В котором часу ты идешь к отцу? — спросила Кей.
Майкл посмотрел на часы.
— В 8.30 официально прекращается посещение больных. Пойду, когда там никого не будет. Меня пропустят. У него своя палата, так что я просто смогу посидеть некоторое время рядом с ним. Не думаю, что он уже в состоянии говорить или просто понять, что я пришел навестить его. Но я обязан пойти к нему.
— Я переживаю за твоего отца, — тихо сказала Кей. — На свадьбе он показался мне таким добрым. Я не верю тому, что о нем пишут газеты. Уверена, что почти все — ложь.
— Я тоже так думаю, — вежливо ответил Майкл.
Он и сам поразился осторожности, которую соблюдал в разговоре с Кей. Он любил ее, верил ей, но никогда не станет рассказывать ей секреты из жизни отца и всего семейства. Она посторонний человек.
— А что с тобой? — спросила она. — Ты тоже можешь оказаться замешанным в эту войну банд, о которой с такой радостью пишут газеты?
Майкл улыбнулся, распахнул пальто и сказал:
— Посмотри, пистолетов нет.
Кей рассмеялась. Было уже поздно, и они поднялись в номер. Она приготовила две порции коктейля, села к нему на колени и начала потихоньку пить. Под платьем она казалась шелковой, его рука дотронулась до ее белоснежного бедра. Одетые, они вместе упали на кровать…
— Это у вас, солдат, называют раз-два? — проговорила через несколько минут Кей.
— Да, — ответил Майкл.
— Неплохо, — сказала Кей сдержанным тоном.
Они продремали некоторое время, потом Майкл встал и озабоченно посмотрел на часы.
— Черт побери, — сказал он. — Почти десять. Надо идти в больницу.
Он пошел в ванную помыться и причесаться. Кей вошла за ним и руками обняла его за талию.
— Когда мы поженимся? — спросила она.
— Когда захочешь, — ответил Майкл. — Мне кажется, ты должна все объяснить родителям.
— Чего объяснить? — тихо спросила Кей.
Майкл повел расческой по мокрым волосам.
— Скажи, что встретила хорошего и красивого парня, итальянца. Отличные оценки в Дартмуте. Крест за доблестную службу во время войны, и это вдобавок к золотому сердцу. Но его отец один из главарей мафии, которому приходится убивать дурных людей. Иногда — подкупать государственных чиновников, в него стреляют на улице, и он весь продырявлен. Но это не имеет никакого отношения к сыну, который ведет честный образ жизни и тяжело трудится. Ты считаешь, что сможешь все это запомнить?
Кей прислонилась к двери ванной комнаты:
— А это правда? — спросила она. — Это правда. — Она запнулась. — Он и в самом деле убивал?
Майкл кончил причесываться.
— Не знаю, — сказал он. — Никто не знает. Но я не буду удивлен, если узнаю, что это правда.
— Когда мы снова увидимся? — спросила она его уже у двери.
Майкл поцеловал ее.
— Я хочу, чтобы ты поехала домой и поразмыслила над всем этим у себя в деревне, — сказал он. — Я не хочу, чтобы ты была замешана в это дело. После рождественских каникул я вернусь в университет, и мы встретимся в Ганновере. О'кэй?
— О'кэй, — ответила она.
Он вышел и перед дверью лифта еще раз помахал ей на прощание рукой. Никогда она не ощущала такой близости к нему, никогда не чувствовала такой любви, и скажи ей кто-нибудь, что она снова встретится с ним только через два года, она ни за что бы не поверила бы.
Майкл вышел из такси у Французского госпиталя и был очень удивлен, увидев, что улица совершенно пуста. Войдя в больницу, он еще больше удивился, не встретив в вестибюле ни души. Чем, черт бы их побрал, занимаются Клеменца и Тессио? Разумеется, они никогда не учились в Вест-Пойнт, но у них достаточно ума, чтобы расставить охрану. По меньшей мере два человека должны были сторожить в вестибюле.
Давно ушли последние из посетителей. Было уже почти половина одиннадцатого, Майкл не стал останавливаться у информационного окошка. Он вошел в лифт. Никто его не остановил, и он беспрепятственно прошел мимо окошка сестры к палате отца. У двери палаты тоже никого не было. Где, черт побери, детективы, где, черт побери, люди Клеменца и Тессио? Может быть кто-то находится внутри? Но дверь была открыта. Майкл вошел в палату. На кровати лежал человек, и при свете декабрьской луны он увидел лицо отца. Оно ничего не выражало, грудь неравномерно поднималась и опускалась. Со стального штатива, стоявшего возле кровати, свешивались трубочки, концы которых были засунуты в рот больного. Майкл постоял несколько минут и, убедившись, что все в порядке, вышел из палаты.
Он подошел к сестре.
— Меня зовут Майкл Корлеоне, — сказал он. — Я пришел навестить отца. Что случилось с детективами, которые должны были охранять его?
Медсестра оказалась прелестным созданием.
— О, у вашего отца было слишком много посетителей, и это мешало нам работать, — сказала она. — Около двадцати минут назад прибыла полиция и заставила всех разойтись. А пять минут назад позвонили из участка и срочно вызвали детективов. Они тоже ушли. Но не беспокойтесь, я каждые несколько минут заглядываю в палату. Для этого мы и оставляем двери открытыми.
