Татьяна Полякова - Ангел нового поколения

— Валяй, рассказывай. Почти уверена, что это не поможет, но выслушать не против. А у тебя пожрать ничего нет? Я здесь с одиннадцати утра, замерзла, и вообще кушать хочется.

— Мы могли бы поехать ко мне, — предложила я и в следующую минуту уже жалела об этом. Я что, с ума сошла? Приглашать в дом совершенно незнакомого человека, к тому же… я даже не знаю, говорит она правду или просто дурачит меня. А если это она послала сообщения? С какой стати? А с какой стати это вообще кому-то пришло в голову? Если я с ней не поговорю, то ничего не узнаю.

— Поехали, — без оптимизма отозвалась она, и мою внутреннюю дискуссию пришлось прервать ввиду ее бесперспективности.

По дороге к дому девушка молчала, глядя в окно. Со своим рассказом я решила повременить, и она со своим не торопилась. Мы въехали во двор, я притормозила, а девушка спросила:

— Тебя звать-то как?

— Ульяна.

— Серьезно?

— А что, бывает по-другому?

— Извини. Имя редкое. Но красивое. А сокращенно как, Уля?

— А тебя как зовут?

— Анна. Швецова Анна Викторовна, — помедлив, добавила она и усмехнулась, точно в ее словах заключалось нечто смешное. — Я никто, и зовут меня никак, — вдруг сказала она, выбираясь из машины.

После такого заявления видеть ее у себя в гостях мне и вовсе не хотелось, но как выйти из создавшегося положения, я не знала, к тому же здорово мучило любопытство. Мы поднялись в квартиру.

— Одна живешь? — спросила Аня, снимая ботинки.

— Да. А ты?

— Тоже одна. Был бы кто-то рядом, глядишь, мозги бы уцелели. Он, я уверена, специально выбирает одиноких, с нами проще.

— Проще что? — быстро задала я вопрос.

— Запугать. Мозги запудрить, — пожала она плечами. — Кухня там?

— Да. Проходи.

Я стала собирать на стол. Анна устроилась возле батареи, все еще зябко дергая плечами, хотя в кухне было тепло.

— Рассказывай, — предложила она без особой охоты.

Я торопливо поведала свою историю. Она слушала молча, разглядывая свои руки, время от времени кивала.

— Ясно, — вздохнула она, когда я закончила. — Я имею в виду, ничего не ясно в целом, зато понятно, почему ты там оказалась. — Она разглядывала меня, сосредоточенно хмуря лоб, как будто принимала важное решение. — Я тебе верю, — изрекла она наконец. — У тебя глаза хорошие. Хотя… ладно, я тебе верю.

— Спасибо, — сказала я, не придумав ничего умнее. — Расскажи, пожалуйста, как ты оказалась в парке и почему.

— Он позвонил и велел сделать этот дурацкий плакат. Ну, я сделала. Потом опять позвонил, сказал, что в одиннадцать утра я должна быть в парке.

— Кто позвонил?

— Азазель, естественно. У меня нет компьютера, он звонит мне по телефону.

— Тебе кто-то позвонил по телефону, и ты с плакатом бросилась в парк? — усомнилась я в чужом здравомыслии.

— Но ты ведь бросилась за желтой курткой? — насмешливо глядя на меня, спросила Анна.

— Но… этому предшествовали события, о которых я тебе рассказала.

— У меня тоже события предшествовали. К примеру, мамуля каждую ночь звонила по телефону ровно в час, и мы мило болтали.

— Ну и что? Моя мама тоже звонит, правда, не ночью.

— Не знаю, как твоя, а моя мама умерла год назад.

— А тебе не пришло в голову, что это розыгрыш?

— Ага. Пришло. И ушло. Откуда шутнику знать, что я разбила в шесть лет китайскую вазу, которую отцу подарили на юбилей, со всеми дальнейшими последствиями? В первый раз мамуля позвонила и долго жаловалась на условия существования, то есть на геенну огненную. Просила меня в церковь сходить. Я, конечно, пошла, батюшке все рассказала. Батюшка решил, что у меня не все дома, но панихиду отслужил. Через месяц у него от меня нервный тик начался. Все мы верим в Воскресение Христа и наше спасение, но, когда покойники регулярно звонят, это все-таки впечатляет. А старушка так разохотилась, велела батюшке передать, что у него в саду под яблонькой чугунок зарыт с баксами. И что ты думаешь? Батюшка вроде не поверил, когда я старушкины слова ему передала, но лопатку все-таки прихватил. И баксы нашел, только не впрок пошла находка. Повесился батюшка, — сказала Анна и улыбнулась, зло, с остервенением, от веселья она была далека.

— Действительно повесился?

— Ну, в петле нашли. Это вообще страшный грех, а когда священник на себя руки накладывает… Я решила, что ценные сведения, что мамуля сообщает, лучше держать при себе. Вот так. Шесть месяцев я не сплю, пью успокоительные и лечусь у психотерапевта. Он обещал поставить на ноги, но вряд ли в это верит. Я думаю, ему самому не худо бы подлечиться. Психотерапевт, который говорит больному: «Я вас на ноги поставлю…» — Она засмеялась, после чего добавила со вздохом:

— Лучше на голову.

— Она и сейчас звонит? Я имею в виду твою маму?

— Ага. Правда, не каждую ночь, должно быть, устает старушка. Или перед хозяином не выслужилась, не удалось сцапать грешную душу.

— Извини, но как-то ты о матери говоришь…

— Это не моя мать, — зло ответила Анна. — То есть, возможно, это существо когда-то было моей матерью. А сейчас… сейчас это исчадье ада.

— Ты в самом деле так думаешь? — заволновалась я. Анна сама только что сказала, что лечится у психотерапевта.

— Мать любит своего ребенка, а не доводит его до безумия. А я в психушке частый гость — и все благодаря мамуле. Я вот думаю, может, кол осиновый в могилу вбить? Впрочем, бесполезно. Кол положено вбивать в сердце, если я такое проделаю, меня будут держать в смирительной рубашке. К тому же кол для вампиров, а я мамашу блуждающей не видела, только голос имею счастье слышать.

— Аня, — сказала я, — а голос-то настоящий? Голос точно твоей мамы?

— Не знаю, — вздохнула она. — Догадываюсь, о чем ты подумала. О розыгрыше забудь, люди так не шутят. Тут еще много чего было, не хочу рассказывать. И про глупости с милицией, про определитель номера лучше молчи. Сама понимаешь, чтобы довести человека до сумасшествия, надо напрячься.

— Ты считаешь себя сумасшедшей? — не поверила я.

— Слушай, я ничего не знаю. Может, я спятила, а может, другие, это уже не имеет значения. Я просто хочу, чтобы все поскорее кончилось, все равно как, лишь бы поскорее.

— А как ты узнала об Азазеле? — спросила я.

— От мамаши, конечно. Она сказала, что я нужна хозяину. Ну, тут и он объявился, в ту же ночь.

— Позвонил по телефону?

— Ага. Потом… не важно. Короче, он меня не забывал. А вчера позвонил и в сквер с плакатом отправил. Зачем-то ему понадобилось, чтобы мы были вместе. Интересно.

— Тебе звонят по телефону, мне присылают послания по электронной почте, я несколько раз видела мужчину. И в твоем, и в моем случае рядом гибнут люди. Но это нельзя назвать убийством.

— Вот что, не ищи во всем этом логики, ее там просто нет. И не пытайся понять. Не то он возьмется за тебя всерьез, и ты очень быстро окажешься в комнате с мягкими стенами. А он любит американские фильмы, — вдруг хихикнула Анна. Выглядело это так, что слегка меня встревожило, повода для веселья я не видела.

— Ты «Матрицу» имеешь в виду? — сообразила я.

— Ага. Следуй за кроликом. А Брюс Уиллис стоял с плакатом «Бей черномазых» в центре Гарлема. Мне повезло больше, но тоже досталось.

Я не знала, что на это ответить.

Мы закончили обедать, я стала мыть посуду, а Анна вновь устроилась на стуле возле батареи.

— Хочешь, возьми шаль, — предложила я, решив, что она никак не согреется.

— Это нервное. Не обращай внимания. Проверь свой компьютер, может, он соизволит сообщить, чего от нас хочет. А я пока посуду домою.

Я вытерла руки полотенцем и прошла в комнату. Включила компьютер, вскоре ко мне присоединилась Анна, я как раз открыла почтовый ящик. Сообщений не было.

— Ничего? — нахмурилась она.

— Ничего.

— Что ж, подождем. Если я тебе действую на нервы, могу уйти.

— Нет, что ты, — поспешно ответила я. — Мне с тобой спокойнее. А чем ты вообще занимаешься? — решила я сменить тему.

— Сейчас в основном Библию читаю. Сначала тоже пыталась понять, теперь все больше по привычке. Еще несколько месяцев назад работала в поликлинике процедурной сестрой. Гражданам уколы делала. После психушки медсестрой никак нельзя, руки, знаешь ли, дрожат. Пошла в дворники. Два участка. Зимой тяжело, но от всяких мыслей отвлекает. Иногда так напашешься, что, вернувшись домой, даже уснешь. Зарплата медсестры дохлая, так что не очень-то много я потеряла.

Я слушала ее с волнением и пыталась так сформулировать следующий вопрос, чтобы Анна захотела на него ответить.

— Ты работала в поликлинике? — Как назло, в голову ничего не приходило. — Ты… ты могла сделать ошибку, в результате которой пострадал человек? Предположим, ты не правильно сделала укол, и кто-то… — Я не решилась произнести последнее слово. Анна хмуро смотрела на меня, взгляд ее постепенно менялся, теперь в нем было недоумение. — Я не просто так спрашиваю. На самом деле это очень важно. Твой ответ, я имею в виду.