Анна и Петр Владимирские - Игра навылет
Так, вторая вдова помоложе. Вся такая плотненькая, в обтягивающем костюмчике. И фамилия подходящая — Ягодка. Звать Фаина. И впрямь похожа на ягодку кизила. «Соболезную… Поделитесь, какая беда постигла вашего супруга…» О, так это жена погибшего во время турнира!.. Глаза красные, понятно… Но все же горе не помешало ей со вкусом нарядиться: на шее крупные бусы из лилового авантюрина, в ушах такие же серьги. «Ах, какая беда…» Почему же и эта вдова только играет в свое горе? И у нее тень радости прячется где-то у век? Муж, Руслан Ягодка, — бизнесмен. «Чем занимался, позвольте полюбопытствовать?» Строительным бизнесом…
Руки… Снимает кольцо, крутит в пальцах и снова надевает… Снимает и надевает… Обручальное, с алмазной насечкой. Руки нервничают… Руки говорят больше, чем лицо. Наверняка тут замешана молодая секретарша. Как говорится, к гадалке не ходить… И складка на лбу, едва заметная, припудренная — кричит: «Если не мне, так не доставайся же ты никому!» Потому что ты с ним вместе начинала… Была его правой рукой и левой ногой, секретарем, бухгалтером, поваром, менеджером, нянькой, любовницей — всем… А он поднимался как на реактивной тяге, и все время оставлял тебя за собой. Где-то сзади, в хвосте…
Кто у нас третья? Оксана Шпилько… Высокая, стройная, с длинной талией. Худое лицо оттеняют великолепные волосы, мелированные, цвета пьяной вишни. Они волнами спускаются ко лбу и завитками падают на высокую изящную шею у самого затылка. И этой вдове горе не мешает тщательно следить за собой… Это ж часа три надо потратить в салоне на такую прическу. И кучу денег… «Примите… Мужайтесь…» Ну и ну!.. Погиб тоже на Ситцевом, сломал шею, катаясь на лошади…
А вот это уже не смешно. Странные происшествия на элитной базе происходят. Но еще удивительнее — почему это судьба мистически свела всех вдов в одно место, в женский клуб? То есть прямо Лученко в руки. Да нет… Наверняка они уже давно образовали собственный клуб, только не вдов, а Клуб Обиженных Жен. Сошлись подруги по несчастью… Тогда все более-менее понятно. Кроме одного: случайно ли их мужья-бизнесмены резво, один за другим отправились на тот свет. Не верится в такое совпадение.
А что, если… Могли обиженные жены как-то помочь своим мужьям перейти в иной мир? Могли, почему нет… Не сами, конечно, способов много. Главное, как все сходится по времени. И не только по времени…
Совершенно случайно три женщины почти одновременно овдовели. Бывает.
Абсолютно случайно они между собой давно знакомы и посещают один и тот же клуб. Тоже бывает.
Конечно же, случайно и то, что каждая из трех смертей — несчастный случай, а никакое не убийство. То есть расследовать их не будут. А что, ничего странного.
Ох, не нравится мне это. Очень не нравится.
Ладно, идем дальше. «Чем занимался ваш муж?» Недвижимость. Значит, деньги не проблема… Продолжаем разбинтовывать… Осторожно, слой за слоем… Но муж был игрок. Зарабатывал огромные суммы и тут же спускал их в казино. Оксана порой не знала, хватит ли денег на то, чтобы купить еду и уплатить за квартиру. Врет, конечно… Тип психологического ребенка. Во всем зависит от мужа. Страх остаться без средств был, конечно, неоправданным. Такие, как ее покойный Шпилько, все до копейки не проигрывают. Напрасно ты стала устраивать тайники, прятать деньги от мужа. Вот он и принялся лупцевать свою супругу. Гибель Юрия сперва потрясла ее: кто же я без него, ведь никто… Но есть такая штука, как брачный контракт. Да и по закону вы с детьми наследники. И под самым последним слоем бинтов написано: «Что ни делается — все к лучшему».
Только почему ты беспрерывно покусываешь внутреннюю поверхность щек и губы? Нервничаем… А может, как-то помогла мужу погибнуть? Не ясно…
Вера Лученко продолжала якобы спокойно и медленно разговаривать, но уже начала уставать от напряжения. Женщины сопротивлялись беседе, перебивали, держались свысока. Бегунша то и дело повторяла свою излюбленную фразу «Вы не понимаете…» Где уж нам понять! Фаина Ягодка совсем замусолила кольцо, ну вот, так и есть — уронила под журнальный столик. Шпилько сейчас свои щеки насквозь прокусит…
Когда-то они были очень красивы. А теперь красота трех женщин спрятана глубоко, как золотой ключик Буратино в пруду у черепахи Тортилы. И жалко их, и есть сомнения:
могли они организовать убийства своих мужей? Или нет? Надо наблюдать, вникать. Вживаться. Вместить их в свое человекоощущение, увидеть в одно мгновение всю жизнь, всю личность. А они не дают. Закрываются, уклоняются. Вот и совсем замолчали… Ирина Бегун достала из сумочки мобильный телефон, принялась нажимать кнопки.
— Вы не могли бы воспользоваться телефоном потом? — спросила Вера.
— А что такое? — удивилась Ирина Евгеньевна. — У меня важная встреча…
— Ой, вспомнила, и у меня, — приподнялась Фаина Ягодка.
Лученко решила пойти напролом.
— Понимаю, вы торопитесь решить все проблемы, связанные с похоронами. Но есть не менее важные вопросы, касающиеся смерти ваших мужей.
— Что? — Шпилько от неожиданности оставила в покое губы.
— Да, — кивнула Вера Алексеевна. — Это вопросы наследства. Вопросы имущества и пунктов брачного контракта…
— А вам какое дело? — возмутилась Бегун. — Вы же доктор, а не юрист!
— Я психотерапевт. И еще помощник в нестандартных ситуациях. Вот сейчас, Ирина Евгеньевна, как раз такой случай, потому что ваш муж не должен был умереть, но почему-то умер.
— На что вы намекаете?! — побагровела вдова.
Две другие, приоткрыв рты, уставились на Веру.
— Я не намекаю, а прямо говорю: мне хотелось бы узнать, кому была выгодна смерть трех состоятельных мужчин. И я это выясню.
— Но зачем вам для этого нужны мы? — пискнула Ягодка.
— Наши мужья были незаурядными людьми! А не просто коммерсантами! Вадим Мартынович был выдающимся общественным деятелем!
— А мой был выдающимся бизнесменом… — копируя ее, произнесла Шпилько.
— Какими они были личностями, вот что меня интересует.
— Прекратите задавать идиотские вопросы! — Ирина Бегун встала, и вместе с ней, как по команде, поднялись остальные женщины. — Разве вы не видите, что нам это неприятно?! Если вам что-то надо, свяжитесь с нашими адвокатами. Пошли, девочки!
— Мы обойдемся без докторов! — ополчилась на гостью Фаина Ягодка.
— Да! Да! К чему эти расспросы… Уже ничего не вернешь! — истерически всхлипнула Оксана.
— Простите, я не из любопытства, а исключительно для выражения соболезнования, — произнесла дежурную фразу Лученко. И как можно быстрее покинула будуар.
Мария Лапина обсуждала с подругами «сеанс психотерапии». Увидела выходящую Веру Лученко и подошла. Может, она что-то о них сообщит?
— А ваши дамы устроили мне довольно холодный прием…
— Ой, да не обращайте вы на них внимания, — сказала Лапина. — Весь клуб знает, что их семьи находились на грани развода. Причем развода трескучего, пакостного. Истории каждой — одна хуже другой. Поэтому даже самый невинный разговор о мужьях для них — как красная тряпка для быка. Если б мужья не погибли — что-то просочилось бы в прессу. А тогда жди настоящего скандала. Тут никакие нервы не выдержат.
* * *Из прохладного особняка Вера Лученко шагнула в городскую духоту. Старая киевская улица Воровского поднималась от площади Победы к Львовской площади. Слишком узка она для того множества автомобилей, что сейчас пытаются по ней подняться или спуститься. Стоят или медленно едут… Сигналят… И по тротуару не пройти — он перегорожен заборами. Стройки, стройки… Прохожие идут ей навстречу и обгоняют ее, они торопятся, им тесно — не разойтись, толкаются плечами…
Почему-то Вера почувствовала нахлынувшую волну раздражения и горечи.
Кто меняет все вокруг до неузнаваемости? Кто делает из меня вечного странника неприкаянного? Кому это нужно — сносить старые киевские дома и строить новые?.. Перекраивать улицы, переделывать площади. Не за что зацепиться узнаванием, все новое, гладкое, стеклянное — мертвое. Холодное.
Никого и ничего не осталось. Как и не было. Старые особняки, фонтаны и уголки стирают с лица города — как сдирают старые обои: безжалостно, без колебаний. И заклеивают новыми память киевлян. Пластическая хирургия, операции следуют одна за другой… Они делают из любимого города уродца. Только где-то в подворотнях, в темных закоулках еще прячутся испуганные тени старого Киева. Их немного, они отступают перед гордыми европейскими стеклобетонными бизнес-центрами, от которых тошнит. Они как фарфоровые искусственные зубы. Имплантаты, красивые, но чужие.
Как же так получилось, что старой нелюбимой власти давно нет, а прошлое продолжают уничтожать с большевистским азартом? Знание и ощущение своих корней придает человеку спокойное достоинство и лишает страха смерти. Хочется быть не щепкой в реке времени, а камнем. Хочется якорем зацепиться хоть за что-нибудь неизменное. Постоянное. С тайным желанием остаться здесь. Чтобы не разрушили, не ободрали, не застроили, не выбросили на помойку.
