Виктор Пронин - Смерть президента
— Найду, Каша, найду, — кивнул Цернциц. — Ты можешь спокойно заниматься своим делом. Там. На крыше.
— Да? — живо обернулся Пыёлдин уже из коридора, уловив в словах Цернцица издевку.
— Да, Каша, да.
— Разберемся. — И Пыёлдин захлопнул за собой дверь. И в ту же секунду услышал за спиной вой тысячи глоток, вой ужаса и безнадежности. И это ему понравилось, в вое он почувствовал нечто успокаивающее — значит, сопротивления не будет.
Поднявшись на крышу, Пыёлдин почувствовал, как сердце его охватил холодок — вокруг дома, совсем рядом зависли несколько вертолетов. Он хорошо видел летчиков в больших очках и шлемах, видел стрелков с винтовками. Двери вертолетов были раскрыты, и стрелки могли начать неспешную свою работу немедленно. Пыёлдин бросился к краю крыши и посмотрел вниз — по темным улицам города медленно двигались непривычно тусклые огни, все они направлялись к Дому. «Танки!» — обожгла мысль. Площадь у основания Дома была освещена, и сверху хорошо были видны перебегающие солдаты — там готовились к штурму.
— Напрасно, Каша, мы заварили эту кашу… — сказал, подойдя сзади, вертолетчик Витя.
— Напрасно старушка ждет сына домой, — ответил Пыёлдин, может быть, бестолково, но была, была в его словах и сила, и уверенность.
— Рвать нам надо было, Каша… Линять.
— Заткнись, — беззлобно ответил Пыёлдин. — Во-первых, горючее на исходе. Да и некуда нам рвать. Некуда. Через неделю снова все бы в камере собрались. Хотя нет, не все… Половину перестреляли бы, собаками затравили.
— Возьмут они нас… Ох, возьмут, Каша.
— Не возьмут.
— Посмотри, какая сила собирается! Тут армия не устоит.
— Армия не устоит. А мы устоим.
— Это как же?
— Штурма не будет.
— Ты, что ли, отменишь? — горько усмехнулся Витя.
— Уже отменил.
Вертолеты, висевшие вокруг Дома, начали медленно приближаться, продолжая безостановочное вращение по кругу — ни один уголок на крыше не был надежно защищен, с вертолетов простреливались все закоулки за трубами, за вентиляционными решетками, бетонными выступами. Стоило пыёлдинцу спрятаться от одного вертолета, как сразу он попадал в поле зрения другого, третьего.
— Круто, — пробормотал Пыёлдин.
— И очень грамотно, — добавил бывший вертолетчик.
— А это мы сейчас узнаем, — сказал Пыёлдин. — Дай-ка мне вон ту штуковину, — он показал на лежащий возле ограждения гранатомет. А взяв его, перебежал через освещенное луной пространство. По бетонной посадочной площадке тут же царапнули пули. Усевшись между двумя вентиляционными тумбами, Пыёлдин приготовил гранатомет к стрельбе. В глубокой тени он был почти невидим, почти неуязвим, но вот-вот слева должен был показаться вертолет и своим прожектором наверняка нащупает затаившегося террориста. Пыёлдин ждал этого вертолета и боялся его, но сумел, успел все-таки опередить — едва тяжелая машина, покачиваясь в воздухе, вынырнула из-за трубы, нажал спусковой крючок. Снаряд с шипением вырвался из ствола и устремился к черному контуру вертолета. Он попал в фюзеляж у самого хвоста.
На какую-то секунду все оказались ослеплены близким взрывом, а вертолет, беспомощно завертевшись, начал быстро опускаться. Его лопасти не были повреждены, и это спасло машину, не позволило ей камнем рухнуть вниз. Но грохот падения был слышен на самом верху. По прикидкам Пыёлдина, летчики могли уцелеть, однако тряхнуло их основательно.
Остальные вертолеты быстро отшатнулись от Дома на безопасное расстояние и теперь уже издали продолжали наблюдать за всем, что происходило на крыше. Через некоторое время они отдалились еще больше и вскоре совсем пропали из глаз.
— Надо же… ушли, — пробормотал Козел. — Я и не надеялся.
— А ты меня слушай! — Пыёлдин похлопал его по плечу. — Значит, так… Бдительность и еще раз бдительность. Они не ушли. Они затаились. В случае чего срочно дуй за мной! Вопросы есть?
— Вопросов нет! — вытянулся Козел и приложил ладонь к виску.
— Руку к пустой голове не прикладывают, — вспомнились Пыёлдину слова из армейского прошлого.
— Сам дурак! — обиделся Козел.
— Пустая голова — это голова без фуражки, — пояснил Пыёлдин. — Рука прикладывается только к покрытой голове. Усек, Козел? Витя! — Пыёлдин поискал глазами вертолетчика. — Витя… Надо бы тебе где-то заправиться, а?
— Что?! — вскричал вертолетчик. — Взлететь? Сейчас?!
— Надо, Витя… У тебя пустые баки, сам говорил. А ты… единственная наша надежда.
— Каша! Там же все схвачено-перехвачено… — растерянно проговорил Витя.
— Тебя за своего примут.
— Не примут.
— Слабо? — осклабился Пыёлдин. — Тогда летим вместе. Летим?
— Ну, если так… — неуверенно начал Витя, но его решительно перебил Козел:
— Ни фига, Каша… Никуда ты не полетишь. Останешься здесь. Он и без тебя справится.
— Витя… Как? — спросил Пыёлдин. — Народ возражает…
— Это не народ. Это Козел.
— Как же нам быть?
— Ладно, — сдался Витя. — Попробую. В случае чего не забудьте помянуть незлым тихим словом.
— Помянем! — радостно похлопал его по спине Козел.
Не отвечая, Витя обреченно влез в вертолет, махнул рукой и захлопнул дверцу. Через несколько минут лопасти вздрогнули, начали медленно вращаться, с каждой секундой набирая обороты, поднимая ветер. Вот уже колесики оторвались от крыши, вот уже тяжелая машина зависла в воздухе, словно в неуверенности, словно не зная, в какую сторону ей направиться. А еще через несколько минут вертолет поднялся, отошел в сторону и пропал из глаз. Огней Витя не включал, и найти его сейчас было почти невозможно.
— Ни пуха, — пробормотал Пыёлдин.
— Если он еще и вернется, — врастяжку проговорил Козел. — А, Каша?
Не отвечая, Пыёлдин спустился с крыши по узкой железной лестнице и уединился с Цернцицем в его кабинете. И тут же мимо громадного окна пронесся в падении еще один вертолет. Темной угрожающей массой провалился он вниз, мелькнул огнями, и через несколько секунд раздался грохот взрыва, потолок кабинета озарился красноватой вспышкой.
— Красиво, да? — спросил Пыёлдин.
— Ничего, — согласился Цернциц. — Терпеть можно.
— Почему терпеть? Почему не радоваться?
— Дорого.
— В каком смысле?
— Деньги, Каша, это все деньги, — вздохнул Цернциц. — И вертолеты денег стоят, и Дом ремонтировать… Там же от первого этажа мало что осталось… Одни колонны… Опять же людям…
— Что людям? — насторожился Пыёлдин, услышав, что не только ему собирается выложить деньги Цернциц.
— Платить надо. Ты вот за деньгами прилетел? Платить тебе надо? Надо. Много? Много. И тем, которые внизу… Штурмующим… Тоже ведь я плачу.
— Почему ты?
— А кто? — грустно улыбнулся Цернциц. — В милиции уже полгода зарплату не дают. На моем пособии милиция держится. И тюрьма, кстати, тоже. В воинских частях солдат кормить нечем… Теперь вот вертолеты закупать придется… Пенсии вдовам. — Цернциц подошел к окну. Огней в городе становилось все больше, уже целые кварталы были освещены светлыми окнами, видимо, внизу пронесся слух о страшных событиях в Доме и люди перезванивались, стучали в двери, сообщали друг другу будоражащую новость.
— Слушай, Ванька, а на фига тебе все это надо? Оплаты, проплаты, пособия… Почему? Зачем?
— Так уж сложилось.
— Но тебе это выгодно?
— Платит тот, у кого есть деньги, — уклонился Цернциц от прямого ответа. — Тот, у кого денег нет, заплатить не может. Ты его хоть на уши поставь.
Пыёлдин долго молчал, глядя на ночной город, впервые увидев его с такой высоты. Полыхающее внизу пламя горящего вертолета освещало лицо зэка красноватыми бликами, придавая ему непривычную значительность.
— Танки подтягивают, — негромко произнес Пыёлдин, показав на длинный ряд сдвоенных огоньков, которые медленно двигались в сторону Дома. — Но как-то не очень уверенно… Они вроде не знают — штурмовать им нас или нет, а?
— Все они знают.
— А ты с кем-нибудь созвонился? Передал мои условия?
— А какие у тебя условия?
— Я, не задумываясь, расстреляю всю тысячу твоих гостей, если они сюда сунутся! — заорал Пыёлдин, впав в неожиданный гнев.
— С президентом разговаривал, — ответил Цернциц без выражения.
— И что он?
— Ничего… Гудит.
— Но он хотя бы понял, о чем речь?
— Гудит, — повторил Цернциц.
— Ну, тогда… Позвони хотя бы начальнику гарнизона! Уж коли ты его кормишь, одеваешь-обуваешь… Он тебя послушает! Звони!
— А зачем ему звонить… Он в зале сидит.
— Здесь?! В заложниках?!
— Потому и танки медлят, — улыбнулся Цернциц. — Потому и вертолеты без дела в воздухе болтаются.
— А прокурор?
— Тоже здесь.
— И начальник милиции?
— Главный тюремщик здесь был, но ты его отпустил, — Цернциц усмехнулся.
