Владимир Колычев - Семья в законе
Платный защитник исчез за дверью, и Павел достал из кармана пачку «Мальборо», угостил обвиняемого.
– За сигарету меня купил? – горько усмехнулся Лихопасов.
– Я тебя купил?! – Павел удивленно откинулся на спинку стула. – А я думал, тебя Бурыбины купили. Кем ты был до них? Никем. А кем стал? Директором казино. И убийцей!.. В камере тебя, наверное, уважают, да? Убийца там звучит круто... Как там в камере, Эдуард Михайлович? Хорошо? А, может, все-таки плохо? Вонь, теснота?
– Не твое дело, мент! – озлобленно процедил сквозь зубы Лихопасов.
Но заглянуть Павлу в глаза у него не хватило духу.
– Смотри, как заговорил! Чувствуется школа. Ничего, впереди двадцать лет зоны, настоящим профессором оттуда выйдешь... Ты думал, что Бурбон тебя вытащит из той грязи, в которую ты сам себя загнал? Ошибаешься, наивный человек. Он уже крест на тебе поставил...
– Неправда. Меня обязательно отсюда вытащат, – мотнул головой Лихопасов.
– Вытащат, но только не на этот, а на тот свет. Знаешь, как это в тюрьме случается? Утром проснулся, а голова в петле из полотенца...
– Исключено.
– Что, исключено? Ты уже вторую неделю за решеткой. А в какой камере? В общей. А Бурбон мог бы тебе и отдельную камеру организовать, для него это несложно. Только ему это не нужно. Ты не просто убийца, ты еще и опасный свидетель. Тебя нужно убрать. А в общей камере убить легче, чем в одиночной. Я тебе это говорю, да и сам ты это понимаешь.
– Понимаю. Но не боюсь.
– Ничего ты не понимаешь. И боишься... Тебе опасность грозит, очень большая опасность. И никто тебя не спасет, если ты сам себе не протянешь руку помощи... Ты не один Блинкова убивал, с тобой кто-то в машине был. Можешь не отвечать, я знаю, кто это был. Но ты должен официально показать на Семена Бурыбина...
Увы, у Павла не было никаких доказательств, что «десяткой» управлял Семен. Но чутье сыскаря указывало на него. Слишком уж бурную деятельность развил этот тип. И к Павлу подъезжал – просил, требовал, угрожал. И на Цветкову давил; она уже, бедная, жалеет, что связалась с этим делом...
За себя Павел не боялся, а дочь он отправил за границу. Но ведь когда-нибудь она вернется, и тогда Семен сможет взяться за нее. А чтобы этого не случилось, Семена самого нужно изолировать от общества, желательно, вместе с отцом и со всеми братьями.
Когда имя Бурбона всплывет в таком деле, да еще с неопровержимыми доказательствами, тогда появится много желающих поучаствовать в процессе против мафии. Тот же начальник ГУВД все генерала никак получить не может, а тут представляется такая возможность отличиться. Вне всякого сомнения, он ухватится за нее обеими руками. А как РУБОП мечтает взять Бурбона за бороду! Пусть дерзает. Павел же просто отойдет в сторонку и будет себе жить тихонько, не переживая за дочь.
– Показать-то я могу, – мрачно усмехнулся Лихопасов. – Но Семен ни в чем не виноват. Также как и я. Я не стрелял, а он не управлял машиной...
– Пойми, это твой единственный шанс. Семен – это мафия. Ты признаешься в убийстве, обвинишь его в том, что он подговорил тебя, и тогда из обвиняемого плавно перейдешь в разряд свидетелей. А это – программа защиты свидетелей. Тебя освободят от уголовной ответственности, а после того, как Семен сядет, изменят внешность и сделают документы на новое имя.
– Побереги свою фантазию, начальник, – мотнул головой Лихопасов. – Ничего я тебе не скажу... Разве что пару слов. Пойми, мы – семья, и мы не бросаем друг друга в беде. Вот увидишь, меня скоро освободят.
– Не увижу.
– Может, и не увидишь. Потому что можешь и не дожить до этого счастливого для меня дня... А если доживешь, то я сам дам тебе прикурить, – зловредно сощурившись, Лихопасов бросил в корзину немного обгоревший фильтр – единственное, что осталось от его сигареты.
Затем он снова опустил голову и безнадежно замолчал. Павел понял, что разговаривать с ним бесполезно, и передал его конвоиру.
Лихопасова увели, но Цветкова появилась не сразу. Павел даже успел проветрить кабинет. Впрочем, она все равно уловила запах дыма.
– Все-таки накурили, – попеняла она.
– Это не смертельно, – беспечно отозвался он.
– А что смертельно? – встрепенулась Ульяна.
– Ртуть, например. Или свинец. Особенно опасны сердечные капли из свинца...
– Да ну тебя! – Она посмотрела на Павла с капризной неприязнью. – Весело ему. Наломал дров, а я теперь отдувайся за него.
– Это ты про Лихопасова?
– Про тебя... Лихопасов ни в чем не признается.
– А дужка от очков?
– Он говорил, что утром случайно проезжал мимо гаражного кооператива... – Ульяна осеклась, прекрасно осознавая несостоятельность столь глупой отговорки.
– Ну, проезжал. Сломал очки. Выбросил дужку за ненадобностью... И алиби у него есть?
– Есть. Одного алиби достаточно, чтобы закрыть дело.
– Так закрой.
– Ага! Чтобы ваш отдел на дыбы встал!
– Что, давит на тебя Бурыбин? – сочувствующе и даже без осуждения спросил он.
– Давит, – не стала скрывать она. – А у меня ребенок...
– Может, тебе лучше на административные дела перейти? Там проще...
– Каждый должен заниматься своим делом, – нахмурилась она, не желая продолжать разговор. – Ты бы шел, а? Своим делом заниматься!
Павел мог бы сказать, что у них общее дело на двоих, но ведь не для того она послала его, чтобы выслушивать прописные истины.
Он сухо попрощался с ней, вышел из кабинета. А в коридоре нос к носу столкнулся с Юлией.
В коридоре было сумрачно, гулко и безлюдно. Может быть, потому в первый момент у Павла возникло ощущение, будто он сместился в параллельное измерение, где Лена была жива. И Юлию в этот момент он принял за покойную жену.
– Лена?! – оторопело протянул он.
– Я не Лена, – с таким же ошеломленным видом мотнула головой женщина.
– А я что, что-то сказал? – опомнившись, спросил он.
– Да, вы назвали меня Леной...
– Это у меня галлюцинации.
– И часто это с вами бывает?
– В основном по ночам. Когда во сне, когда наяву...
Павел зажмурил глаза, вспомнив недавнее видение.
Он поднялся среди ночи, отправился в туалет, а, вернувшись, увидел покойную жену. Она сидела на своей половине кровати, спиной к нему и тихонько плакала, закрывая ладонями лицо. Он застыл как вкопанный, но вовсе не потому, что испугался. Просто он знал, что любое его неосторожное движение вспугнет призрак, и Лена исчезнет, растворится в темноте. А он хотел видеть ее, ощущать ее присутствие. И общаться он с ней мог, мысленно. Она плакала, а он беззвучно взывал к ней, говорил, что любит, не может жить без нее. Протянул к ней руки, и она исчезла...
Он ждал ее уже несколько дней, а она все не появлялась.
Павел понимал, что призрак жены – плод его воображения, вызванный чувством вины перед ней. Но лучше быть немного сумасшедшим, чем лишать себя радости таких вот тайных встреч.
– Вам плохо? – взяв его за руку, спросила Юлия.
– Да нет, все в порядке. Голова что-то закружилась... А вы здесь какими судьбами?
– Адвокат позвонил, сказал, что Эдуард здесь. Вот, передачу принесла, – сказала она, показав на сумку, которую держала в руке.
– Передача – это, конечно, хорошо. Только увезли уже вашего Эдуарда... Хотя, может, он еще здесь. Сейчас посмотрим.
Павел вышел на задний двор прокуратуры, и от дежурного милиционера узнал, что автозак с заключенными уже уехал.
Юлия ждала его на улице, у главного входа. В дневном свете можно было заметить, как она изменилась. И прическа интересная, и косметика на лице, и на губах мягкий глянец. Она по-прежнему сутулилась, но уже не так заметно, как прежде.
– Ну, что?
Она пыталась изображать искреннее участие в судьбе мужа, но Павлу казалось, что это не очень хорошо у нее получалось.
– Увезли.
– Какая жалость.
Но слезинку выжать из себя она даже и не пыталась. Знала, что бесполезно.
– И не говорите...
– М-да.
Ей вовсе не хотелось говорить с ним о муже, но и начать разговор о чем-то другом, гораздо более для нее важном, она не решалась. И он старался избежать разговора, который мог стать для него своего рода банановой кожурой. Поскользнуться на чувствах и упасть в объятия женщины, которая, казалось, только этого и ждала... Но ведь у него есть Лена, память о ней. И чувство вины...
– Жаль, Эдуард не пообедал, – суетливо глянув на часы, сказала Юлия.
– Ничего, его накормят.
– Ему, вообще-то, шлют передачи... Семен говорит, что в камере его не обижают и продукты не отбирают.
– Что ж, тем лучше для него.
– А вот я подумала, может, и нам пообедать, – с чувством неловкости предложила она.
– Ну, я знаю одно место... – начал было, но тут же осекся Павел.
На ум вдруг пришел бар «Забегаловка». Может потому, что он подсознательно воспринимал Юлию, как свою жену? Но ведь она не Лена, и никогда не станет ею. И вести ее в святые места просто кощунство.
– Я тоже. Тут ресторан неподалеку, – вне себя от смущения попыталась улыбнуться она.
