Виктор Галданов - Разберёмся по‑семейному
— Этот Лифшиц — сообразительный парнишка, — продолжал Барский. — Не даром же он придумал компьютер, который стоит в десять раз больше всего твоего золота. Он аналитик, программист. Допустим, он нашел карту острова сокровищ, и сразу не понял, что это. А в это время бывший главный мафиози столицы как раз начал подсылать к нему своих людей и предлагать сумасшедшую цену за машину. Думаю, ему не сложно было сопоставить это и отправиться самому на поиски сокровищ. Как тебе схема?
Теперь Казиев с яростью смотрел на Слизняка. Арнольд Гершкович жевал сигару и, нахмурившись, разглядывал их обоих. Казиев махнул синеносому.
— Всё, братва, разговор закончен. Больше он ничего конкретного не знает. Разберитесь с ним и заканчивайте разговор.
Пистолет синеносого снова обрушился на череп Барского. Пока его тащили из комнаты, Барский старался не упасть.
За дверью его уже ждал Сашка Крот, нетерпеливо похлопывая дубинкой по ладони. Он взглянул на синеносого и его партнера.
— Ну, как?
— Давай, сделай так, чтобы ему жизнь медом не показалась, — кивнул синеносый.
Барский попытался уклониться от удара дубинкой. Но удар пришелся по лбу, и он почувствовал, как лопнула кожа. Перед глазами вспыхнул ослепительный свет, потом все залило красным. Следующий удар пришелся по шее. Он упал.
Сначала его били по почкам, и только через десять минут он перестал что‑либо чувствовать.
Глава восьмая
Вонь и дым не давали ему дышать. Барский решил, что он в сортире и сортир этот горит. Инстинктивно он попытался отползти в безопасное место, но при первом же движении на него обрушилась волна боли. Казалось, что все его тело раздроблено и размозжено, а вместо головы большое разбитое яйцо. Он собрался с силами и попытался осторожно приподнять это яйцо, крепко зажмурив глаза. Когда тошнота прошла, он открыл их.
Он валялся на свалке. Над тлеющей слева от него мусорной кучей поднимался вонючий дым. Неподалеку бродячий кот бился с крысой. Он был рад, что кот оказался рядом, потому что еще одна здоровенная крыса сидела в двух метрах от него, разглядывая его своими крохотными глазками.
— Спасибо тебе, храбрый кот, — пробормотал он. Барский потряс головой и начал осматриваться. Руки и ноги двигались. Весь он был измазан сажей и пеплом, и ему казалось, что все это въелось в его кожу. Он перекатился на живот, постарался встать и чуть не упал.
— Ну, браток, кто‑то очень не любит тебя.
Барский приподнялся и взглянул на говорившего. На низкорослом коренастом мужичке была выгоревшая рубашка, джинсы заправлены в сапоги. В руках он держал потрепанную шляпу и толстый свитер. Его испещренное морщинами темное лицо походило на кусок грязи. Совершенно неожиданно на нем блеснули белоснежные зубы, когда он улыбнулся Валерию.
— Меня многие не любят, — слабо отозвался тот.
Темные глаза мужичка остановились на нем.
— Ну ты здоровяк, брат. Чтобы так тебя отделать, нужно было много народу.
Барский попробовал шагнуть, но сразу же споткнулся. Собеседник подхватил его и положил его руку себе на шею.
— Давай, надо же выбираться отсюда.
— Да. Я бы очень напрочь.
Барский ощупал карманы. Ключи и бумажник были на месте. Опираясь на плечо своего спутника, порой повисая на нем, Барский дотащился до края свалки, где на деревянных подставках стоял старый автобус прозванный в народе «буханкой». Из его заднего окна торчала труба печки, окна были забиты досками и фанерой.
— У меня ты можешь почиститься маленько. Здорово болит?
— Порядком. Вы так и живете здесь, в этой вонище?
На темном лице появилась улыбка.
— Меня не трогают, и все, что сюда привозят, моё. Вот сегодня тебя привезли. — Барский не мог не рассмеяться.
— День на день не приходится. Что со мной было?
— Тебя решили закопать живьем. Отрыли могилу, бросили туда…
— А потом?
— А потом приехали мусоровозы и стали вываливать свое добро. Прямо на тебя. Во всяком случае, им так показалось. Но выяснилось, что в твою могилку не так много понавалило, раз ты выбрался.
— Это ты мне помог? И не испугался этих?
— Не люблю, когда людей хоронят живьем, — зло пробормотал мужичок. — Меня и самого так же вот похоронили когда‑то…
Барского поразило то, что он увидел внутри. Совершенно очевидно, что все содержимое автобуса поступало со свалки. Но внутри было чисто и опрятно.
На примусе кипел чайник, рядом стоял холодильник, поверх которого хозяин взгромоздил небольшую морозильную камеру. Барский взглянул на себя в большое, до пола треснувшее зеркало. Он был чернее трубочиста и не выглядел воплощением здоровья.
— Меня тут зовут Вовка. А тебя?
— Валера.
Они пожали друг другу руки, и Вовка занялся хозяйством. Он налил воды в кружку, достал пластмассовый стакан, на котором еще сохранилась наклейка от сыра «Виола», и плеснул туда бесцветной жидкости из бутылки.
— Ну‑ка, глотни. Это тебя малость поправит, братан.
Барский с сомнением посмотрел на стакан, сел и одним махом проглотил его содержимое. Впечатление в целом было такое, как будто он проглотил ручную гранату. Он залил пожар глотком воды и только после этого отдышался.
— Ничего себе, — с трудом проговорил он, — похоже на хорошую самогонку, только не из бражки, а из пороха.
Вовка ухмыльнулся и глотнул из горла бутыли.
— Вполне возможно. Мало ли что сюда сбрасывают — а все в дело идет. Убивает быстро, но не без мучений. Слушай, там у меня в углу бак с водой. Иди, приведи себя в порядок, а я пока попробую выбить грязь из твоей одежды.
— Спасибо. Очень любезно с твоей стороны.
Барский начал раздеваться, и, когда он увидел, что стало с его одеждой, ярость снова накатила на него. Когда‑то это был прекрасный твидовый костюм, пошитый специально для вручения ему ордена в специальной мастерской, где только и шились такие костюмы, и портной, обшивавший всех членов Политбюро, очень гордился своей работой. Он открыл кран бака и намылился сильно пахнущим желтым мылом. Вся его кожа горела, но он очень надеялся, что это мыло достаточно эффективно, чтобы убить блох, которых он наверняка набрался, валяясь на помойке. Он представления не имел, сколько он там пролежал. Во всяком случае уже темнело.
Горячая вода смыла боль, но дышать было еще трудно, и, когда он неосторожно кашлянул, ему показалось, что все внутренности оторвались. Он был весь в синяках с ног до головы.
Вовка старательно чистил его пиджак.
— У тебя отличный костюм, братан. Когда на тебе такая дерюга, поневоле чувствуешь себя человеком.
— Был отличный костюм, — угрюмо сказал Барский. — Он тебе нравится? У нас с тобой правда разные размеры, но ты его подгонишь. Давай я оставлю его тебе, а ты мне дай что‑нибудь чистое.
— Ну‑ну, — рассмеялся Вовка. — После хорошей чистки он будет как новенький. А одёжку я тебе одолжу. Потом вернёшь.
— Я не шучу. Костюм твой. — Барский взял сигарету из пачки, лежавшей на столе. — Я думаю, что ребята, которые испортили его, скоро купят мне новый. — И он с давно забытым трепетом затянулся «Беломором».
Вовка помолчал.
— Ну и взгляд же у тебя. Если ты на них так посмотришь, я думаю, они, действительно, купят тебе новый костюм. — Он показал ему на шкаф. — Покопайся там. Бери, что тебе подойдет.
Барский подобрал себе пару рабочих штанов серого цвета, рубашку в тон и какую‑то хламиду вроде куртки. Он застегнул ремень с пустой кобурой, протер туфли тряпкой и сунул в них босые ноги. Взгляд Вовки остановился на пустой кобуре.
— Так куда же меня к черту занесло? — спросил Барский.
— Мы примерно в десяти кэмэ за окружной. Вон те огни — это ТЭЦ.
Барский обшарил свой пиджак и извлек из подкладки скатанные в спицы две купюры по сто долларов — эн‑зэ на самый черный день, которого он не рассчитывал так быстро дождаться. Он развернул купюры и одну прижал бутылкой с пойлом, а другую сунул в карман.
— Как мне выбраться отсюда?
— Телефона тут нет, а то бы вызвали такси, — рассмеялся Вовка. — Единственно, что могу сделать, это договориться с водителем мусоровоза. Он сейчас как раз заезжает на свалку.
— Согласен на все, кроме катафалка. Пошли.
* * *Водитель оказался армянином, развеселым парнем с гортанным голосом. Он обрадовался, что у него будет попутчик, и пообещал довезти клиента до города, тем более, что было по пути, но от предложенных денег гордо отказался. Потому что, как он сказал, «я еще на бомжах не наживался!»
Марина выбежала на балкон, когда мусоровоз с грохотом отъезжал от гостиницы. Она уставилась на Валерия, и он никак не мог сообразить, плачет она или смеется.
— Господи Боже мой! Это должно быть ужасно интересно. Иди и расскажи мне о своей новой работе.
