Татьяна Гармаш-Роффе - Ангел-телохранитель

Значит, завтра Алексею после того, как повидает Люлю, придется заняться выяснением обстоятельств убийства Левы и исчезновения Жени.

– Больше ты никому не звонил?

Влад с трудом вспомнил: Вова. Который умер от инфаркта. Но кем ему был Вова, Влад сказать не мог. И еще какая-то женщина, обозвавшая его скотиной… К счастью, во всем, что касалось недавних событий, память Влада хоть и хромала, но все-таки функционировала.

Вова, значит… Его Влад не предупреждал о своем приходе – он поехал экспромтом. И к тому моменту Вова умер уже две недели назад. Вряд ли это событие того же тревожного порядка, что люди из списка жены…

Но все же Кис пометил в блокноте: «Вова».

К ночи Влада снова развезло. Он снова пил водку и снова принимал лекарство – Кис только головой качал. Попытка остановить Влада привела лишь к тому, что тот послал детектива витиеватым матом. «И как он только не забыл столь сложные конструкции? – подивился Кис. – Должно быть, они залегли в пластах глубинной, неприкосновенной памяти вместе с базовыми понятиями!»

Как и в прошлый раз, он помог Владу добраться до кровати и ушел.

– По-вашему, они перекупили охранника на въезде?

– Нет, – решительно отмел Артем это предположение. – Река – вот о чем я не подумал. Территория ведь не защищена со стороны реки… Машину на той стороне оставили, а сами сюда ножками… Следов на реке выше крыши, а вот ближе к дому вырисовывается интересная картина: следы в снегу оставлены… валенками! Гладкими валенками без галош. Так что с идентификацией следов милиции придется попотеть.

– На той стороне реки милиция смотрела? Есть следы покрышек?

– Сказали, что да. Следователь сегодня приходил – говорит, следы четкие, в тот лесок зимой почти никто не ходит, можно сказать, как на ладони.

– Боюсь, что в конце розыска они уткнутся в угнанную машину, – задумчиво проговорил Кис.

– И я того же боюсь, – ответил Артем. – Иначе бы они так беспечно не засветились на чистом снегу. Что делать, Алексей? Как уберечь ее?

Артем мотнул головой в сторону кухни, где хлопотала Люля. Она уже совсем оправилась, хоть глаза все еще были покрасневшими и припухшими, но уже значительно меньше. Врачи «Скорой», которую Артем вызвал наобум из супермаркета, прокричав в телефон, что человек при смерти, не имели под рукой нужных средств. Но они, похвалив Артема за учиненное им промывание, посоветовали делать ингаляции и велели съездить к офтальмологу. Офтальмолог выписал мазь и заверил, что катастрофы нет. И Люля повеселела.

– Впредь заказывайте продукты с доставкой на дом, – сказал Кис. – И хорошо бы усилить охрану. Вы можете позвать кого-то на подмогу?

– Это стоит очень дорого… Люля платит агентству большие деньги за меня. Мне неудобно ей об этом говорить.

– Тем не менее, Артем, я вам настоятельно советую. Вы ночью охраняете, а днем спите. Шансов, что придут днем, меньше, но они есть… И потом, обязательно закрывайте ставни, как только зажжете свет в доме: вдруг вздумают стрелять через окно. Следите, чтобы двери всегда были заперты… Если вам надо уйти, даже на четверть часа, то пусть Люля непременно включает сигнализацию. Очень уж хотят ее убить, очень… – задумчиво проговорил детектив.

– У вас есть хоть какая-то мысль?

– Хоть какая-то – есть. Но надо проверить. Возможно, скоро я вам ее скажу…

Кис решил начать с Левы, парикмахера. Через свои каналы он выяснил обстоятельства убийства. Они были более чем просты: позвонили в дверь, Лев открыл и тут же получил пулю в лоб. Жена его не сразу вышла в прихожую: выстрела она не слышала – смотрела телевизор, но зато слышала звонок в дверь. Спустя какое-то время она озадачилась: с кем это муж так долго общается в прихожей? Вышла и увидела: муж на полу, дверь открыта настежь…

Но Алексея интересовали не столько обстоятельства смерти, сколько ее возможные причины. Милиция пока негусто накопала: Лева не так давно сумел открыть собственную парикмахерскую. Он был должен довольно крупную сумму денег, а вот кому и в какие сроки, вдова не знала. И невозможно было понять, связана ли смерть Левы с долгом или нет.

– Кто наследует парикмахерскую?

Вдова сидела перед ним, нервно крутя в руках пустую чашку из-под кофе.

– Я еще не интересовалась, – безразлично проговорила она. – Знаете, у нас с Левой давно не было супружеских отношений, он погуливал на стороне, я на это смотрела сквозь пальцы. Но мы с ним дружили. Просто дружили, понимаете? Не спали, а дружили… – повторила она. – У меня отняли очень близкого человека, очень. А вы говорите – парикмахерская!!!

Она вдруг размахнулась и запустила чашечку в стену. Та звонко рассыпалась.

– Ирина, – так звали вдову, – прошу вас, сосредоточьтесь, вслушайтесь: я с вами не о наследстве говорю, не о деньгах! Я пытаюсь помочь следствию найти мотив убийства, понимаете?

Она взяла новую чашку с полки. Кис ожидал еще одного полета в стенку, но нет, она подлила себе кофе. И даже предложила детективу.

– Лева какую-то долю отписал на меня. Наверное, я наследница?

– Нет, – терпеливо пояснил Кис. – То, что отписано на вас, – то и так ваше. Наследовать вы можете только имущество вашего мужа… Кто-нибудь был еще в доле?

– По-моему, нет. Я устала, давайте закончим этот разговор.

– Хорошо. Только одно, Ирина. Вы меня слушаете? – Он посмотрел на ее вдруг ставшее отрешенным лицо. – Ирина, это очень важно! Пожалуйста, включитесь…

Ее взгляд наконец собрался, сосредоточился на детективе.

– Да… – откликнулась она безучастно.

– Вы в доле. Это означает, что к вам придут просить возврата долга, понимаете?

– И что с того?

– Если это убийцы вашего мужа, то вы тоже в опасности. Предупредите сразу милицию. И, пожалуйста, меня тоже. Вот мои телефоны. – И Кис подвинул к ней свою визитку.

День пролетел с удручающей быстротой. Пока он искал подходы к имевшейся у милиции информации, пока беседовал со вдовой убитого парикмахера, на Москву опустился морозный, искрящийся вечер. Начало марта – днем воздух слабо пахнул весной, как пустой флакон от духов, но к ночи зима все еще отвоевывала территорию в безраздельное господство, терроризируя все живое леденящим доказательством своего еще не ослабевшего могущества.

Кис был страшно голоден – выпитый кофе только усилил аппетит. Александра ждала его сегодня к ужину и обещала рагу из молодого барашка.

Они не виделись несколько дней – она уезжала в командировку по своим журналистским делам, и он соскучился, хотя почти не думал о ней в эти напряженные дни. Он скучал по ней всегда – не головой, не мыслями, а на каком-то глубоком, подкожном уровне. И сейчас вдруг страшно захотелось все бросить и ехать прямо к ней. Сидеть с ней за столом, есть рагу, запивать его красным вином и смотреть на Александру.

Блаженство…

Они по-прежнему жили не вместе, каждый у себя. Это было во многих отношениях удобно, но во многом и напрягало. Отчасти физически: вещи путались и кочевали из дома в дом, теряясь по дороге. Отчасти, и куда важнее, психологически. Именно так: в их затянувшемся холостяцком образе жизни имелся психологический дискомфорт. Иногда Алексей спрашивал себя: так ситуация сама сложилась? Или ее так сложила Александра? Чтобы иметь свою свободу, независимость… От него?

Пережив пару ссор и вспышек ревности[3], они решили поговорить откровенно. Вернее, решила Александра. На прямые разговоры она была мастер, Кис это усвоил с тех самых пор, когда она сама предложила ему отношения.[4]

Вот и теперь она взяла на себя инициативу:

– По-моему, нам надо объясниться, Алеша. Ты хочешь, чтобы мы жили вместе? – спросила Александра, не мудрствуя лукаво.

– Не знаю, – честно ответил Алексей. – А ты?

– И я не знаю… Давай тогда поставим вопрос по-другому: тебя не устраивает, что мы живем раздельно?

– Не знаю.

– И я тоже, – призналась Александра. – Иногда мне это кажется обидным…

– Мне тоже.

– А потом я думаю: собственно, что же обидного?

– Я тоже.

– И не нахожу однозначного ответа.

– Я тоже.

Она усмехнулась.

– Алеша, мы с тобой в одинаковой ситуации. Каждый время от времени мучается этими вопросами, но не находит на них ответа. И в результате мы подозреваем друг друга в том, что другой не хочет. Да?

– Согласен.

– А что, если мы договоримся так: когда один из нас ощутит потребность – потребность, а не пустые сомнения, ты чувствуешь разницу? – в том, чтобы жить вместе, то он скажет. И мы обсудим. Идет?

Проблема, таким образом, рассосалась, и больше к ней они не возвращались. Высказанная, сформулированная и обсужденная проблема просто исчезла.

И от этого было легко. Легко было скучать по ней: к его потребности быть рядом с Александрой теперь не примешивались горечь, подозрения, недоумение. И от этого – вот парадокс – он еще больше скучал по ней. И до одури хотел бы сейчас все бросить и поехать прямо к ней. Ужин еще не готов, до их намеченного свидания еще полтора часа, но он бы ходил за ней на кухне, бестолково пытаясь помочь, и урывал бы поцелуй или объятие между хлопотами по приготовлению ужина. И она бы его гнала с кухни: он ей мешает! А он бы не ушел: ну он ведь просто хочет помочь!