Игорь Чубаха - Хранитель понятий
Торжественно раскрылась дверь. Вошедший человек заставил фээсбэшников недоуменно и тревожно переглянуться... А Ледогостер понял, что обознался – полковнику никто не пишет, полковника никто не ищет.
* * *С неба сыпался колючий снежок и подхваченный поземкой отгребался к ажурным, как итальянские колготки, перилам канала. Студяк проникал под кожаные куртофаны и оседал мурашками на шкуре. А внутри лайбы Вензель опустил подбородок на грудь и нахмурил желтый лоб. Когда Вензель думал, вокруг держали пасти на запоре.
Давя ледяную корку ботами возле «вольво», Пятак вертел башней, как интелигент из Перьми на экскурсии. Его занимал вопрос, в натуре древние греки так и ходили голыми по морозу, как их залепили в полный рост?
– Папа, а когда мы будем кататься на санках? – спросила восьмилетняя соплюшка не у Вензеля, а у настоящего родителя.
– Вот выпадет глубокий снег, и я в субботу повезу тебя в Парголово, – пообещал дочке честный фрайер. И стороной обвел дочку мимо скучающих братков.
Пятак умилился, надо ж – кому-то зима в кайф. Следующий взгляд Пятак бросил уже на музей, откуда они только что вымелись всей шоблой к поджидающему в девятисот шестидесятом вольвешнике отцу родному. Через приспущенное стекло повинные пацаны доложились Вензелю, так мол и так, увели штриха из-под носа чуваки, которые светили чекистскими корками. И вахтеры прогоняют, что первый мусор выглядел так-то, другой вот так. И на этот раз обошлось – старик не жахнул никого тростью по роже, не посулил покромсать на рыбий корм. Вензель задумался, а братве можно выполнять команду «вольно».
Вообще скульптуры какие-то дохлые, продолжал качать тему Пятак. С кормежкой, что ли, туго было в древности? Хотя, попался один кондовый братан. Такой перекроет – вякалка отвалится. Гекаракл, кажется. Яблоки в руке сжимал. Пятак еще спецом подошел к каменному болвану, привстал и заглянул, чего он там сжимает в клешне. Яблоки. И еще типа протягивает. И чего это значит?
Мимо шумной гурьбой просеменила ватага шестиклассников. Типа, с лекции про шедевры Эрмитажа.
– Тонька, а ты красивей Венеры Милосской, пошли сегодня на дискач? – невинно кадрился мальчик к девочке.
– Сидоров, какая дискотека? Сначала исправь двойку по английскому! – гробила первую любовь училка.
И Пятаку захотелось съездить ей по сусалам, еле сдержался. А по Дворцовой площади все реальней пахло подкатывающим Рождеством. Стучали молотки, сколачивая сосновую трибуну и картонные яркие домики. Кучер в тулупе возил на санях вокруг огромного мраморного пестика[11] визжащих от удовольствия студенток. Лошадка роняла коричневые каштаны, и они протаивали лунки в ледяной корке.
Пятак прикололся бы, узнав, что и Факир мыслью крутится по музею. Ну, ясен перец, статую далеко не упрешь, картины приметны – поди скинь, ну а рыжье и камни? Переплавляй, режь на части и сбрасывай. Там же этого говна на сотни тысяч зелени! Оно, ешкин кот, понятно, что крыша над конторой неслабак и засигнальчено все вплоть до музейных сортиров, но чего никто не пробует? Зайти по билету, спрятаться и прокантоваться до ночи – фигня, а смыться всегда можно на скоростях.
Эрмитаж сидел гвоздем в зобу и у Вензеля. Старик размышлял о «чекистах». По напетым портретам, не приходится сомневаться, здесь отметились Харчо и Палец. Уволокли местного работника. Конечно, того, с кем успел поякшаться Шрам. Будут колоть по полной отморозке. Выдавят все дерьмо, а там, глядишь, разгребут его и нароют золотишка. И пойдут на полкорпуса впереди его, Вензеля! Им еще припомнится! А теперь их надо нащупать и накрыть за работой.
Мимо прочухал парень под ручку не с одной, а с двумя мамзелями. Да еще и гитара на шее, а пальто нараспашку, будто не сыпится за пазуху снег.
– Хочешь свежих апельсинов? – озорно пел парень, кое-как шкрябая гриф красными заклякшими пальцами, – Хочешь молодых грузинов, что мешают спать?!
Итак, куда Харчо и Кисель прячут болванов для обточки? Кисель в гараж на Народного ополчения. Харчо на дачу в Комарово. Но то для длительной обработки. Эрмитажника далеко не попрут, там расколочных делов на пять секунд. Однако в живых после смотрин не оставят, человечек может побежать в ментовку. Поэтому и о рубке концов мысль раскинут. Харчо поганится с рынками, но там народу трется до задницы. Клубы также не годятся. Харчовские лабазы, которых все и не упомнишь? Нет, не удобные места – или в домах находятся, или дома рядом стоят, любопытные глаза скрозь окна сверкают. Ага, вот куда надо глянуть – Палец владеет парой охранных агентств. Но жмурика оттуда вывозить – тоже неудобств масса.
А ну-ка! Вензель довольно потер ладони. Ай-яй-яй, как я же сразу-то!.. Как же не начал с точки, недавно прикупленной Пальцемем для освоения честного бизнеса. Ах какое место, как годится! Не удержится Палец, туда потащит.
В разумной близости от Пятака на лед спикировала стая голубей. И Пятак искренне пожалел, что нечем подхарчить зябнущих птиц.
Вензель еще раз для самопроверки пробежался в уме по владениям и возможностям Харчо с Пальцемем и остался при своем выводе.
Следом за голубями приземлилось трое воробушков, и они весело запрыгали у самых ходуль Пятака, чирикая бодрую пургу. Из-за угла вывернули мама и дошкольного размера сынок:
– А почему ты мне запретила смотреть мультики? – ныл киндер-сюрприз, – Я на этой неделе ни одного стекла не разбил!
– Видишь ли, Юрий...
– Наверное, жадничаешь и сама смотришь!
– Зови, – Вензель оторвал подбородок от груди. – Скажи, чтоб грузились и пристраивались в хвост. И чтоб стволы в тепле держали, могут потребоваться. Куда мы двинем, нас не приглашали.
Тарзан, сидевший рядом с водилой, толкнул «вольвешную» дверцу и мячиком выпрыгнул наружу. Пацаны стали отряхивать снег с плеч.
* * *Палец опустил руки, и они повисли вдоль туловища, длиннющие, как у шимпанзе. Харчо и Палец переглянулись с отпавшими до ширинек челюстями Шары Харчо выцвели, будто старые обои, и стали безобидно мутными. Как напроказивший школяр. Хачик спрятал волыну за спину. Такого наворотного звиздеца они никак не могли предположить. Здесь ОН?! Какая падла стуканула?! Но до поисков падлы еще дожить надо, а пока через дверной проем шестерка широко известное вносила плетеное кресло.
Одного седалища хватило бы, чтоб допереть, кто в него плюхнется, но по коридору, приближаясь, постукивала палка. Стук Вензелевой трости оба уже могли отличить от прочих стуков эпохи. Так стучит сердце, когда вмажешься эфедрином, так стучит молоток по крышке гроба.
А вскоре наметился и сам. Вензель перенес ноги за порог, прошаркал до плетенки, скрипя коленями, осел в нее, очень довольный произведенным шухером, гнида.
Первым опомнился Палец.
– Товарищ генерал, – подскочив, он даже пристукнул каблуками. – Разрешите продолжать!?
Ах вот оно как, фыркнул жмурящийся от самодовольства Вензель, козлики и дальше канают под мусоров, разрубают клиента на «помощи следствию». Это кто ж из них такой умный, что дотумкал? Ведь и вправду, эрмитажник чахлый и сырой, как фиалка, начни жилы рвать – скопытится без толку от ишемичного приступа.
– Продолжайте, – распорядился «генерал» Вензель.
Ледогостер в открывшуюся для вноса кресла-качалки дверь разглядел длинный больнично-белый коридор и туго набитый мешок, прислоненный к стене. Ясности, куда он попал, увиденное не внесло. Потом объявился генерал, похожий на известную скульптуру Вольтера. У Ивана Кирилловича малость отлегло. Старый человек, почти из его поколения, не бандит, по крайней мере. Что-то дряхленький для действующего генерала, так ведь, может, новых толковых не хватает. Или связи у него такие червонные, что не спихнешь на пенсию раньше смерти.
– А почему мы здесь? – осмелел Иван Кириллович. В чем-чем, а в том, что перед ним генерал, Ледогостер не сомневался. Даже по властному взгляду определяется.
– Где здесь? – стал вдруг грубым славянин, хотя обращался Ледогостер к старшему по званию.
– Ну как, – растерялся работник музейного архива. – Вот... Среди советских экспонатов... Что это за место?
– Вопросы будем задавать мы, – отрезал генерал Вензель. – В свое время все узнаете. Рассказывайте, или вы хотите, чтобы вас отвезли на Литейный? После этого, уверяю, на работе вам уже будет не восстановиться.
– Я расскажу, – торопливо заверил Иван Кириллович, покорный, как пони, – Зачем мне скрывать? Тот человек... Кстати, я наконец нашел нужный образ – очень похожий на персонажей Гойи, вы меня понимаете? Так вот тот человек интересовался «Журналами учета движения музейных ценностей» с шестидесятого по восемьдесят пятый год...
* * *Все произошло нестерпимо быстро. Пять секунд назад Шатл по указке Сергея заслал двух пацанов изъять из музейных архивов учетную книгу с длинным названием, и вот он уже вне квартиры.
Кнопка лифта пылала красной занятостью, гудела уползающая кабинка. Шатл на ходу засадил кулаком в створку, отправив вниз и вверх по шахте гневное содрогание металла, и помчал по ступеням.
