Ева Ланска - Wampum
— Говорят, что это плохая примета, — тихо произнесла девушка, глядя на то, что осталось от ее зеркала.
— Это если посмотреться в него, — Андрей вошел в квартиру Сони без приглашения, на правах виновника происшествия. — Пожалуйста, дайте мне возможность исправить случившееся.
Соня перевела уставшие глаза на запыленного Андрея.
— Как вы себе это представляете?
— Я все исправлю. Я уже позвонил рабочим. Они едут. Пока они будут восстанавливать стену, я съезжу в магазин и куплю вам зеркало. А потом все уберу здесь. — Андрей посмотрел на Соню и вдруг улыбнулся. На запыленном лице, его зубы казались невероятно белыми.
Соне вдруг стало весело. То ли оттого, что ее новый сосед, разгромив ее квартиру, еще имел наглость улыбаться. То ли оттого, что ни один из предполагаемых ею вариантов развития событий, не оправдался. То ли оттого, что последнее время каждый день ее жизни напоминал театр абсурда. То ли оттого, что расстраиваться у нее уже не было сил.
Соня улыбнулась Андрею в ответ.
Павлик снимал небольшую квартиру в доме напротив. С тех пор как Соня переехала в дом на набережной, Павлик искал квартиру по соседству. Это было удобно для обоих. При любой возможности они коротали вечера вместе. Павлик мог позвонить Соне среди ночи после неудачного рандеву и попроситься к ней в гости. Если Соня не могла продрать глаза, чтобы в очередной раз до утра утешать несчастного друга, то Павлик просто забирался к ней в постель и засыпал, уткнувшись носом в ее спину.
Часто Соня приносила DVD с новым фильмом, и они устраивали просмотр у Павлика, развалившись на пушистой шкуре шиншиллы у дивана. Иногда Паша зазывал подругу к себе на постшопинговый показ-дефиле и часами красовался в обновках, выслушивая одобрения и восхищения его безупречным вкусом.
В этот раз Соня пришла к Павлику. Она снимала кроссовки, ожидая пока ее друг закончит телефонный разговор. На нем был черный бархатный спортивный костюм от Dolce Gabana из последней коллекции. Соня достала из пакета бутылку красного вина, несколько упаковок дорогих французских сыров и выложила все на стол. Павлик, увидев это, удивленно поднял брови и поспешно простился с собеседником.
— Гарик, все! Все! Без истерики. Просто расслабься и ничего не делай по этому поводу… Нет! Звонить ему не надо! Соскучится, найдет способ встретиться с тобой. Все, я пошел. Бай-бай, лав! Все, все, не могу. Пока! — Паша отключил телефонную трубку и перевел взгляд на бутылку вина, стоящую на столе.
— Что отмечаем?
— Паш, прости, но это мне. Ты не будешь пить.
Павлик опешил.
— В смысле? А кто ж тогда будет?
— Я. Пить буду я. А ты будешь за мной наблюдать. И если увидишь в моем поведении что-то странное, забей тревогу.
— Какую, блин, тревогу? Что значит «забей»? Ты чего, подруга? — Павел и не думал слушаться Сони, поэтому достал из кухонного шкафчика два красивых бокала. — Такое шикарное вино пить одной жестоко!
— Это эксперимент. Я хочу проверить, нет ли у меня врожденной патологии.
— У кого-кого, так у тебя ее точно нет. Ты же вообще не бухаешь.
— Вот именно. А вдруг у меня патологическая интоксикация?
— Эй, проснись! О чем ты говоришь? Какая интоксикация? Откуда она у тебя, мать? Ты чего? Это у меня вот, что ни вечер, то интоксикация!
— Поэтому сегодня сделаешь перерыв. Открой, — Соня протянула бутылку другу, но он поднял руки и потряс ими, давая понять, что ничего делать не будет.
Павлик вышел из кухни, демонстративно размахивая телефонной трубкой.
— Хочешь напиться в одно рыло, делай это без меня! Очень светски с твоей стороны! — обиженный голос Павлика доносился из комнаты.
Соня взяла штопор и принялась откупоривать бутылку. Через две минуты стараний, она окончательно убедилась в том, что не умела этого делать.
— SOS!
Павлик вернулся на кухню с недовольным лицом. Он взял бутылку и ловко открыл ее.
— Не женское это дело!
— Ох! От кого я это слышу? От мачо в бархатных штанах с золотой вышивкой на попе?
Павлик ничуть не обиделся на замечание подруги, только манерно качнул бедрами и выставил ножку.
— Паш, сядь, а? Не мельтеши. Меня и так тошнит.
Павлик налил в бокал красного вина и поставил его перед Соней.
— Что-то рановато. Если уговоришь всю бутылку сама, тогда, конечно, тошнить тебя будет знатно. Это я тебе обещаю. Я лучше сразу тазик принесу. — Павел отправился в ванную.
— Паш, ну ладно тебе выпендриваться, — Соня остановила друга, взяв его за руку. — Тебе сложно, что ли, побыть со мной? Сколько раз я терпела тебя пьяного у себя в квартире! Теперь моя очередь.
— Ха! Вспомнила! — Павлик сел на стул. — Ты чего? До сих пор страдаешь по своему олигарху?
Соня сделала большой глоток вина и стала причмокивать, пытаясь оценить его достоинства.
— Это хорошее вино? — Соня принялась рассматривать этикетку на бутылке.
— Откуда я знаю, ты ж меня не угощаешь, — продолжал капризничать Павлик.
— Паш, я не шучу. Похоже, у меня проблемы с этим делом. Я должна знать, что от себя ожидать. Если ты увидишь, что я себя начинаю странно вести, пожалуйста, вызови «Скорую». Мне нужно, чтобы врачи зафиксировали возможную аномалию и сделали медицинское заключение. Это важно.
Павлик набрал воздуха в легкие и шумно выдохнул.
— О господи! Что ты меня пугаешь? Откуда я знаю, как ты себя ведешь напившись? Что у тебя «нормалия», а что аномалия. Ты хоть раз была пьяной?
Лицо Сони помрачнело.
— Не знаю.
— Прикол. — Павлик ушел в гостиную. Он не скрывал своего раздражения по поводу загадочного поведения подруги. Он еще не отдавал себе отчета в том, что на самом деле его раздражало то, что Соня так сильно переживала из-за этого придурка Брызоева.
— Ты скоро? — крикнула Соня из кухни.
— Сейчас. Музыку включу, — Павлик включил музыкальный центр, и квартира наполнилась тропическим голосом Цезарии Эворы.
Андрей стоял в наушниках у окна в своей спальне в полной темноте. Он держал в руке пистолет-радар, направленный в сторону окон квартиры Павлика. От радара-прослушки отходил провод к специальному записывающему устройству.
В квартире Сони орудовала бригада рабочих, вооруженных разнообразными инструментами. Это были переодетые работники ФСБ. Они быстро и ловко прорубили пространство между квартирами и теперь устанавливали в него окно, которое из Сониной квартиры ничем не отличалось от обычного зеркала.
Один из сотрудников технической службы крепил камеру видеонаблюдения, со стороны квартиры Андрея. В работе было задействовано девять человек, поэтому процесс шел быстро и слаженно.
Андрей был настроен на получение максимального объема информации, и не только в связи с полученным приказом. Ему самому было важно докопаться до истины, получить ответы на бесконечное количество вопросов, ежедневно возникавших у него в голове.
С тех пор как Андрей прочел упоминания о своем начальнике в личном деле объекта, он стал осторожничать и «фильтровать» свои доклады Максиму Александровичу. Он собирал информацию по крупице, не позволял ни одной детали уйти от своего внимания, но многое еще оставалось неизвестным. Когда Соболев накануне получал «разнос» от начальника, он не счел нужным оправдываться. Он не стал объяснять, что с момента своего назначения на дело он не потерял ни минуты, что успел узнать о ближайшем окружении объекта, что не только установил личность Павла Шарапова, но и узнал о его месте жительства, выследив его. Соболев знал адрес Петра Львовича, знал, что Соня регулярно ходит к нему на сеансы психоанализа. Соболев хотел во всем разобраться сам, и только потом все рассказать в рабочем отчете.
Теперь Андрей стоял у окна и слушал «кухонный» разговор друзей детства.
Соня пила уже второй бокал вина. Павлик смотрел на нее, подперев подбородок рукой.
— Может, все-таки закусишь? — Павлик кивнул головой в сторону тарелки с нарезанным сыром.
Вместо ответа Соня глупо улыбнулась.
— Знаешь, Сонь, вот у нас с тобой у обоих судьбы такие непростые. Что ты в детстве натерпелась, что я… Тебе даже, я думаю, побольше дерьма перепало. Но я все равно тебе завидовал. Мне всегда казалось, что ты справляешься с трудностями лучше меня. Ты как-то всегда держалась. Не раскисала, что ли? И удар ты держать умеешь. И ответить можешь. Сколько всего ты пережила, и ничего тебя не сломило. А теперь как будто что-то такое стряслось, что ты пережить не в силах…
Улыбка медленно сходила с Сониного лица, пока не превратилась в жутковатую гримасу. Она толкала пальцем тарелку с сыром, заставляя ее крутиться.
— А может, это предел? — наконец произнесла Соня пьяно-низким голосом. — Может, мои ресурсы иссякли? Имею я право устать? Имею я право разозлиться?
— Ты злой не выглядишь. Ты выглядишь грустной.
