Марко Незе - Спрут
— Благодарю, — ответил Каттани, — но не совсем понимаю причины вашего восхищения.
Профессор Лаудео увлек его в коридор, устланный ковровой дорожкой и освещенный маленькими бра в виде свечей.
— Скромность, — возразил профессор, — не лучшая помощница для талантливого молодого человека. Дорогой Каттани, вы себя недооцениваете. Я не выпускаю вас из поля зрения с тех пор, как вы окончили Высшую школу полиции.
— Неужели? И зачем же?
— У меня повсюду есть друзья, — ответил профессор, доставая серебряный мундштук и вставляя в него сигарету. — И они сигнализируют мне о способных людях в различных сферах жизни.
— А для чего же вам эти сведения?
Лаудео взял комиссара под руку и подтолкнул к мягкому диванчику.
— Я стараюсь вовлечь всех этих одаренных людей в свою Ассоциацию.
Каттани, казалось, это заинтересовало.
— Каковы же цели вашей Ассоциации?
— Благо Италии, — торжественно произнес профессор. — Меня беспокоит будущее нашей родины. И я считаю, что необходимо отбирать наиболее заслуживающих того работников и помогать им достичь самых высоких постов.
— Вы мне льстите, — ответил Каттани, — ведь я могу и разочаровать вас.
Физиономия профессора приняла обиженное выражение.
— Перестаньте, хватит себя недооценивать. Вы обладаете всеми достоинствами, дорогой Каттани. И я считаю долгом своей Ассоциации оказывать вам поддержку. — Сигарета догорела, он вытряхнул окурок и наставил пустой мундштук на комиссара. — Мне хотелось бы видеть вас во главе полицейского управления в каком-нибудь важном центре. Ну не знаю — в Генуе, во Флоренции. Или же на какой-то ответственной должности в Риме.
Каттани, поерзав на диване, ограничился лишь кратким:
— Интересно.
— Моя Ассоциация готова помочь вам, — заверил его профессор. — Вы — человек, на которого можно сделать ставку, как на лошадь-фаворита. — Он не отрывал от его лица пронизывающего взгляда своих светлых глаз. — Мы хотим спасти Италию от гибели. Мы все люди, далекие от мелочной политики, хотя среди членов нашей организации немало лиц, занимающих государственные посты. Мы боремся против коррупции, моральной апатии, попустительства, против мафии. Мы хотим, чтобы Италия обрела свой достойный облик. Для этого нам необходимы такие люди, как вы. Обдумайте хорошенько, и если это вас заинтересует, дайте мне знать.
* * *Во второй половине дня комиссар возвратился в Трапани. Всю дорогу он размышлял по поводу услышанного от Лаудео, перебирая в памяти каждое слово. И как только смог, позвонил в Рим Каннито, чтобы сообщить ему об этом случае и спросить совета.
Каннито с первых же его слов выказал горячий интерес. Больше всего его интересовало, требовал ли профессор, обещая блестящую карьеру, чего-то взамен.
— Абсолютно ничего, — заверил Каттани, — хотел только, чтобы я вступил в его Ассоциацию. Мы как одна семья, сказал он, и помогаем друг другу.
— Он называл какие-нибудь фамилии?
— Да, многие. Генералов, журналистов, промышленников, политических деятелей. Всех этих людей он называл по именам, словно желая подчеркнуть свою с ними близость.
— А какое впечатление он произвел на тебя в целом?
Каттани усмехнулся.
— Человека весьма посредственного, но очень хитрого. И держится он так, словно в самом деле обладает значительной властью.
— Гм... Может, и так. Испытай его. Постарайся понять, действительно он что-то собой представляет или же это пустой хвастун.
* * *Дав санкцию на проведение расследования, прокурор решил выйти из игры. Еще не придя в себя от начальственной наглости Каннито, пытавшегося им командовать, и глубоко раздосадованный полемикой, вызванной закрытием стройплощадок, старик подал заявление о досрочном выходе на пенсию.
Вопрос перешел в руки его помощника Бордонаро — молодого человека в небольших круглых очках и с умным лицом, обрамленным короткой, тщательно ухоженной бородкой.
— У меня для вас важные новости, — объявил ему Каттани. Он извлек из «дипломата» папку и начал ее листать. — Вот, поглядите. Нам удалось установить, кто в действительности является владельцами счетов, открытых на вымышленные имена Жасмина и Мака, — он показал документ, испещренный печатями. — Это Данные графической экспертизы, свидетельствующие о том, что подписи Жасмина на чеках ставил собственной рукой Равануза. А теперь гляньте сюда, Владельцем счета Мака является Терразини. Мы частично проследили, по каким каналам проходят деньги, когда их снимают с этих двух счетов и они покидают банк. Часть сумм адресуется на север — в Рим, в Милан. Их получателями являются липовые компании, аббревиатуры которых неизвестно что означают. Может, это банкиры-хищники, международные махинаторы, а возможно, и политические организации. Но самые большие куши остаются здесь. Они копятся на текущем счету Терразини.
— Черт побери! — воскликнул помощник прокурора. — Он известен как адвокат, защищающий людей мафии, но я думал, что дальше того дело не идет. Вот уж не мог представить себе, что он сам так глубоко завяз.
— Да уж, — отозвался Каттани, — сдается мне, что на этот раз адвокат понадобится ему самому.
— Вы проделали огромную работу, — проговорил помощник прокурора, не скрывая своего горячего одобрения. — Перевернули вверх дном весь город. Но одного я до сих пор не могу понять: почему такой осторожный человек, как прокурор, решился предоставить вам свободу действий.
— Да, действительно. — Каттани, по-прежнему веря, что это произошло в результате давления со стороны его друга Каннито, изобразил удивление. — Сам не понимаю. Сперва он был против.
* * *Паола привыкла сидеть дома одна, ожидая отца. Он всегда старался поспеть вовремя, чтобы поужинать с дочерью. Ужин, уже готовый, обычно им оставляла приходящая прислуга.
В тот вечер, в пятницу, отец нашел девочку не в духе. Она сказала, что не хочет есть, ушла в свою комнату и бросилась в постель, даже не зажигая света.
Комиссар не знал, что делать, он никогда не сталкивался с такими проблемами. Да, нелегко быть и за отца, и за мать девочке.
Он вошел в ее комнату.
— Паолетта, что с тобой? Почему ты лежишь в темноте?
В ответ раздалось лишь какое-то бормотанье.
— Ну же, говори, — подбодрил он дочь. — Ты ведь, наверно, хочешь мне что-то сказать, но не знаешь как? Может быть, ты заболела? Хочешь, вызовем врача?.
— Нет, нет, нет! — испуганно проговорила девочка и отвернулась к стене.
Отец положил ей руку на плечо.
— Я, наверно, догадываюсь, что у тебя случилось. Наверно, ты стала взрослой барышней?
Последовало служащее подтверждением молчание.
— Но зачем же в таком случае огорчаться? — проговорил комиссар. — Я тебе советую сейчас же позвонить маме и рассказать ей.
На этот раз девочка мгновенно поднялась и села на постели.
— Ты действительно так думаешь?
— Конечно.
Услышав в трубке голос матери, Паола окончательно успокоилась.
— Папа сказал, чтобы я тебе позвонила. Мне надо сообщить тебе одну новость. Знаешь... — Краем глаза она посмотрела, не слушает ли отец. — Так вот, сегодня я стала взрослой девушкой...
— Это очень хорошо, дорогая.
— Знаешь, я не хотела говорить папе. А он, бедняга, не знал, что со мной делать, так растерялся.
— Действительно это он велел мне позвонить? — спросила мать.
— Да, он. Папа сказал: позвони маме, обрадуй ее. Слушай, мама, отец совсем не плохой.
— Я никогда и не говорила, что он плохой. Наоборот, может быть, это я немножко сумасбродка.
В голосе женщины прозвучала горечь.
— Мама, тебе грустно?
— Нет. Но мне очень не хватает тебя. Ты меняешься, а меня нет рядом. Я хочу с тобой скорее увидеться.
Когда Паола повесила трубку, отец спросил, как чувствует себя мама.
— Хорошо, — ответила девочка. — Но мне показалось, что настроение у нее неважное. — Она на минутку приостановилась, словно подыскивая подходящие слова. — Послушай, папа, это правда, что ты любишь другую женщину?
Каттани нагнулся, взял личико дочери в обе ладони и сказал:
— Да, правда. Это девушка, одинокая и больная. Понимаешь? Мне бы очень хотелось помочь ей выздороветь.
* * *Нанни Сантамария бежал по лестнице полицейского управления, пытаясь его догнать.
— Комиссар! — окликнул он задыхающимся голосом. — Погодите минутку. Профессор Лаудео справлялся, не желаете ли вы ему что-нибудь сообщить.
Каттани продолжал подниматься.
— Нет, пока что ничего, — крикнул он, обернувшись к Сантамарии, который приостановился и смотрел на него снизу вверх. — Если понадобится, я свяжусь с ним сам.
«Свяжусь сам, — повторил про себя Сантамария. — А когда это будет? Может, вообще хочешь нас надуть?»
