Сергей Зверев - Новые гладиаторы
Точно – это Тракторист, который еще и Аристарх. Не зря парень в разведроте служил. Вот он и мне пригодился, не только Родине.
Жгут, Вася и Пряник тоже водят стволами в направлении выхода. Но в темноте царит настолько полная тишина, что я начинаю подозревать, будто этот разговор мне послышался с бодуна.
А может, это мой внутренний голос, как в анекдоте про ковбоя и индейцев? «Подойди к вождю и дай ему в ухо. Вот теперь тебе точно конец».
Жгут включает фонарь. В луче света видны ноги в солдатских берцах, торчащие из-за угла.
– Кажись, попал, – хриплым со сна голосом констатирует Аристарх, по-пластунски подползает к тому человеку, встает на корточки и втягивает его внутрь холла.
Судя по амуниции, это охранник. Рукав на куртке у него цел. Лицо, развороченное пулей, мне не знакомо.
– Хорошо попал, – с уважением говорит Краб. – С упора лежа, как и обещал давеча. А ты хрен ли на посту кемаришь? Еще бы глаза одеялом накрыл! – корит он меня.
– Я не военнообязанный, ваших приколов не знаю, – бурчу я слегка виновато.
Краб прав на все двести процентов.
– Быстро собираем все ценное и валим отсюда! – командует Леха.
Но свалить уже не получается. На выходе из холла мы попадаем под выстрелы. Наш отрезок коридора худо-бедно освещен остатками огня в камине, противника же во тьме совсем не видно. Выход один – упасть на пол.
Жгут включает фонарь и откатывает его в сторону. Тот тут же подпрыгивает, вздернутый в воздух метким выстрелом, и гаснет.
Что делать – не вполне понятно, хотя кто виноват – уже установлено. Время сейчас работает на тех, кто лучше ориентируется в дурдоме, окружающем нас. Это явно не мы.
Вася, лежащий рядом со мной, не шевелится. Судя по всему, изменил ему моряцкий и воровской фарт. Я пытаюсь прощупать пульс на его сонных артериях. Ладонь становится мокрой и скользкой. Явно не от коньяка, пляшку с которым Рыбак засунул во внутренний карман.
Эх, Вася-Вася!.. Даже в море тебя не похоронить, согласно обычаю. Разве в бассейне, так и тот пустой.
Я забираю у погибшего парня ствол, обшариваю его карманы.
Кто-то из ночных стрелков, напавших на нас, обладает феноменальным слухом. На шорох Васиной одежды тут же открыт огонь. Труп трижды дергается. Хорошо здесь готовят охрану – три попадания.
Эх, был бы Вася чуток помассивней! При моей комплекции я вряд ли смогу надежно спрятаться за ним.
Опасаясь подать голос, я ползу назад, ощупывая ногами каждую выемку в стене. Васю волоку за собой вместо прикрытия.
Наконец мне попадается небольшая ниша. Я припоминаю, что это крохотная клетушка перед дверью комнаты горничной, чтобы хранить пылесос и гладильную доску. Здесь можно отдышаться и провести ревизию снаряжения.
Я неожиданно натыкаюсь на батончик, реквизированный у Малыша, и съедаю его. Настроение мое сразу улучшается. Все-таки шоколад – реальный антидепрессант.
На том конце коридора чуть слышно бубнит рация. Кто-то из нашей команды тут же лупит по ней дуплетом, ориентируясь на звук. Рация хрюкает и глохнет. То ли стрелок попал в нее, то ли просто конец связи.
Учитывая, что Аристарх в темноте и спросонья так мастерски мочканул моего похитителя, первый вариант вполне возможен. Не все же им наших ребят убивать. У нас тоже есть героические солдаты бывшей Советской армии, отличники боевой и политической подготовки. Чего нет – так это плана помещений, а воевать вслепую утомительно и небезопасно. У противника в этом смысле имеется преимущество.
Насколько оно велико, выясняется минут через пятнадцать. Нас берут в клещи. Со стороны банкетного зала пару раз прилетают пули. Однако ребята, зашедшие с тыла, быстро понимают свою ошибку. Таким макаром скорее зацепишь своего на том конце коридора. А может, они просто обозначили, что мы окружены. Типа, рус, сдавайся!
Есть вариант – выпрыгнуть в окно, чтобы выйти из блокады, но расстрелять темную фигуру на белом фоне еще проще. Кроме того, непонятно, куда по этому снегу бежать. Буран, несмотря на начало марта – это по моим приблизительным подсчетам – разыгрался не на шутку.
Светает. Очень холодно. Хорошо, что в Васиной куртке осталось еще верных полбутылки огненной воды. С коньяком лежать на ковровом покрытии, усыпанном инеем и мелкими соринками, гораздо веселее. Труп Рыбака создает своеобразный бруствер на выходе в коридор.
Во мраке уже можно разглядеть тех гладиаторов, которые находятся поближе ко мне. Краб зашхерился в одном из соседних номеров, дверь в который мы выломали накануне. Видимо, Жгут и Аристарх с ним, потому что в коридоре лежит ничком только Пряник, не подающий признаков жизни. Итак, минус два в нашей команде, и без того не очень-то многочисленной.
Восстание захлебнулось, плотники уже вытесывают кресты.
И тут я вижу нечто такое, от чего волосы становятся буквально дыбом. Вдали появляются два фосфоресцирующих огонька. Они плавно и бесшумно двигаются во тьме примерно на уровне метра от пола, периодически пропадают, но тут же появляются снова.
Почудилось, что ли? Нет!
С той стороны коридора доносится беспорядочная пальба. Стреляют охранники явно не по нам.
Загадку развеивает мощный рык, срывающийся на визг от боли. Тигр! Зверь-гладиатор тоже бежал из тюрьмы.
В темноте начинается кутерьма. Пистолетными пулями сложно остановить такую махину. В нашу сторону летит какой-то человек. Он запинается о труп Пряника и кувырком валится на ковер. Кто-то из наших добивает его метким выстрелом.
Следом по проходу несется еще один парень. За ним ковыляющим галопом бежит раненый тигр. Я растекаюсь по полу, стараюсь максимально достоверно изобразить мертвеца. Зверюга минует меня и удаляется по направлению к банкетному залу.
Противник не стреляет. Видимо, охранники боятся зацепить своего.
Из двери напротив показываются все остальные члены нашей команды. Мы отправляемся вслед за тигром. Сейчас полосатый хищник играет роль танка непосредственной поддержки пехоты.
В банкетном зале царит полная чехарда: выстрелы, треск падающей мебели, тигриный рык. Уже достаточно рассвело, чтобы разглядеть подробности. Тигр треплет пойманного человека, как кот крысу, схватив его за шею возле правого плеча. Трое охранников, прикрываясь опрокинутыми столами, палят в хищника из пистолетов.
Каким бы здоровым тигр ни был, при такой плотности огня ему долго не выстоять. Необходимо срочно помочь этому милому, вполне добродушному созданию.
Мы открываем огонь из четырех стволов. Враги повержены. Тигр, впрочем, тоже находится при последнем издыхании.
– Ты к нему близко не подходи, – советую я Жгуту, которому не терпится начать дележ трофеев. – Они живучие. Махнет лапой в агонии, и кранты тебе.
– Не учи ученого, – отвечает Жгут философской сентенцией, известной всем с детства, и тянет за ноги бедолагу, схваченного тигром.
Шея трупа, почти перекушенная хищником, рвется. Жгут по инерции пятится назад. Он волочет за собой обезглавленное тело, натыкается на опрокинутый стул и падает на спину, прямо в лужу крови, образовавшуюся на полу.
– Гроза-один. Гроза-один, – внезапно бормочет рация, висящая на поясе одного из погибших охранников. – Как обстановка?
Краб предостерегающе поднимает ладонь и берет «уоки-токи».
– Все нормально, – отвечает он. – Мы в банкетном зале. У них четыре «двухсотых», у нас два «трехсотых». Тут еще мертвый тигр. Нужна помощь. – С учетом искажения звука рацией можно надеяться, что экспромт прокатит.
– Справляйтесь сами. У нас возле пищеблока заваруха началась. Около тридцати человек заключенных, частично с оружием. Как управитесь, давайте к нам, а то мы, боюсь, долго не продержимся.
– Вызывайте вертушку, – блефует Краб.
– Хрен тебе, а не вертушка! Связи нет. Придется управляться своими силами.
– Это хреново, что связи нет. – Леха отключает рацию и обводит нас взглядом. – Слышали, да? Пошли к пищеблоку, поможем нашим.
– Знать бы еще, где этот пищеблок, – бормочет Аристарх, пытаясь достать из кармана убитого охранника запасную обойму.
– Да разрежь ты ему карман ножом, чего возишься. А пищеблок найдем. Сейчас светло. Вернемся в бильярдную, одну из баб вместо поводыря прихватим. Если только их джигиты вчера до смерти не затрахали.
– Это вряд ли, – с ухмылкой говорит Жгут. – Наши бабы сами кого хочешь затрахают.
В бильярдной мертвая тишина. Кроме трупов, в помещении никого нет. На одном из угловых диванов лежит мертвая женщина с раскинутыми ногами, между которых торчит кий, воткнутый толстым концом. Рядом валяется один из грузин-молдаван без штанов и с отрезанными гениталиями.
Второй гордо сидит голым задом на краю ближайшего бильярдного стола, чуть свесив голову набок. Он тоже не подает признаков жизни. Причина его царственной осанки выясняется тут же. В лузе зафиксирован обломками деревяшек кий, тонкий конец которого уходит в глубину тела насильника между тощих ягодиц. Кожаная набойка, покрытая кровью, вылезла из шеи чуть ниже левого угла нижней челюсти.
