По следам людоеда - Виталий Михайлович Егоров
Перед уходом затащил останки Кости вместе с лосиной шкурой в дом и бросил спичку на кучу сухого мусора, тщательно собранного по всей заимке. Огонь занялся сразу. Пугачев закрыл дверь и пустился в долгий путь. Он рассчитывал добраться до поселка за двадцать дней. Лыжи скользили хорошо, настроение поднималось. Он двигался строго на юго-восток, где должен быть его поселок, ориентировался по солнцу, звездам и кронам деревьев.
На третий день запуржило, острый ветер забивал воротник снегом, телогрейка продувалась насквозь, вокруг сплошь белым-бело, ничего не видать. От ветра негде было спрятаться – он был везде: среди деревьев, на поле, в овраге. «Вот и смерть моя, – думал Пугачев, чувствуя, как остатки собственного тепла уносятся с ветром. – Нет мочи сопротивляться. Пока руки еще слушаются, надо свести счеты с жизнью. – Он нащупал приклад ружья. – Так глупо сгинуть!»
Он уже снимал ружье, уже взводил курок, как вдруг ему померещился голос, похожий на мамин: «Сынок, закопайся в снег, здешние люди всегда в пургу уходят под снег». Пугачеву было всего семь лет, когда он расстался с матерью, естественно, он не помнил ее голоса. Но ему почему-то казалось, что именно ее устами были произнесены эти мистические слова.
Он встрепенулся, снял лыжи и, используя их как лопату, в овраге, где намело много снега, стал рыть нору. Снег был крепкий, но податливый, Пугачев быстро вырыл достаточную нишу, чтобы в нее можно было поместиться, юркнул туда и закрылся двумя широкими лыжами. В снежной пещере было холодно, но гораздо лучше, чем снаружи. Постепенно все щели вокруг входа замело снегом, и стало гораздо теплее.
Сколько пролежал в полузабытьи в этой пещере, он не помнил, но, когда ветер утих, выкарабкался на волю. Стояла тихая, солнечная погода. Солнце немного пригревало, и он обернулся к нему лицом, наслаждаясь его ласками. «Мама, где же ты сейчас, жива ли?» Пугачев вдруг разрыдался, слезы текли по обмороженным щекам, в груди сперло дыхание. Этот человек, совершивший самые страшные и гнусные преступления, вдруг почувствовал себя маленьким мальчиком с чистой совестью и помыслами. «Почему ты бросила меня? Если жива, обязательно тебя найду, если лежишь в земле, найду твою могилу».
Успокоившись, Пугачев продолжил путь. Дни и ночи у него смешались, глаза болели от солнечного ожога, поэтому передвигался он преимущественно в сумерках и ночью, благо луна светила. Днем выбирал места, где больше сухого валежника, разжигал костер и, греясь, засыпал как убитый.
На шестые или седьмые сутки увидел впереди избушку. Осторожно обошел вокруг – следов людей нет. Заглянул в дом – стылость, сильнее, чем снаружи, ударила в лицо. Быстро растопил железную печь, в избушке стало жарко. Впервые за неделю растянулся на нарах и проспал до следующего дня. Надо было продолжать путь. Пугачев с беспокойством осмотрел содержимое рюкзака. Если экономить, то провизии хватит на неделю. Но при таких физических усилиях экономить на еде равносильно смерти. С тяжелыми мыслями он двинулся дальше.
На шестнадцатые сутки в сумерках, шатаясь от усталости и голода, увидел бегущих вдоль опушки леса трех собак, одна из которых игриво прыгала из стороны в сторону. Сердце Пугачева забилось от радости – значит, рядом люди. Вдруг краем глаза заметил, что с другой стороны опушки бегут еще несколько собак. Тут он понял, что его сопровождают волки. Усталость как рукой сняло, Пугачев напрягся. «Только не давать слабину, эти твари чувствуют смерть, поэтому идут за мной, нельзя им показать свою усталость». Пугачев пытался идти прямо и уверенно, что давалось ему с трудом.
Под утро волки отстали, а он, не в силах развести огонь, свалился на сухие ветки большого валежника и потерял сознание. Очнулся от того, что сильно замерз. Огляделся вокруг, волков не было видно. Он разжег костер, в котелке вскипятил воду из снега, побросал туда ветки лиственницы и жадно стал пить, закусывая последней мерзлой лепешкой.
«Наверное, отстали, – без особой надежды думал Пугачев, – отстали скорее всего. Их семь или восемь штук, у меня шесть патронов. Надо беречь патроны – стрелять только наверняка. Просто так палить не буду».
Когда солнце опустилось за горы, Пугачев встал на лыжи и, пошатываясь, продолжил путь. Не прошел и полкилометра – волки вновь появились у опушки леса. Среди них Пугачев опять заметил того игривого, что все прыгал и подскакивал в разные стороны, дразня своих сородичей.
Ружье было заряжено двумя патронами с картечью. Пугачев решил дать волкам бой – всю ночь идти в их сопровождении уже не мог. Он упал лицом вниз, натянул на лоб шапку, но так, чтобы можно было наблюдать за происходящим, выставил вперед ружье. Лежать долго не пришлось – игривый волк пробежался перед ним метрах в тридцати и начал свой танец смерти. «Наверное, людоеды так танцуют над жертвой, прежде чем приступить к пиршеству». Пугачева, преступившего черту, за которой сложно считаться человеком, перед угрозой самому стать жертвой посетила эта неуместная мысль. Себя он к представителям племени каннибалов не причислял – ведь он же по необходимости, чтобы выжить, а значит, оправданно.
Пугачев прицелился, задержал дыхание. Боковым зрением он видел какое-то шевеление, наверное, звери подступали к нему со всех сторон. Когда волк, танцуя, оказался метрах в пятнадцати, Пугачев выстрелил. Тяжелая картечь не дала игривому волку никаких шансов – он подпрыгнул и упал навзничь. Пугачев быстро сел и пальнул вслед убегающим теням. Вместо выстрела прозвучал странный хлопок, и стволы ружья разошлись. Очевидно, в один из стволов попал снег и замерз, образовав пробку, что и вызвало разрыв. Пугачев с ужасом разглядывал ружье, плохо соображая, что случилось. Потом откинул в сторону бесполезное теперь оружие, схватил нож и подошел к убитому волку. Он наклонился, перерезал ему горло и, упав на колени, с жадностью стал пить теплую кровь. Затем вспорол живот, вытащил дымящуюся печень, нашинковал на снегу и съел несколько кусков. С задней части волка отрезал два куска мякоти и вместе с печенью бросил в рюкзак.
Непослушными ногами Пугачев побрел дальше. Волков было не видать. Ночная схватка четвероногих людоедов с людоедом двуногим закончилась полным триумфом последнего.
В полуобморочном состоянии он набрел на избушку, расположенную на берегу реки. Порывшись в кармане, нашел спички, но они отсырели. Что-то делать он уже не мог, укрылся двумя одеялами, найденными тут же в заимке, и приготовился к смерти. «Сейчас я усну и больше никогда не проснусь. Мама, если бы ты знала, как закончил свою жизнь твой непутевый сын! Извини за все, прощай…»
Привел его в чувство громкий разговор
