Ольга Лаврова - Шантаж
— Думаю, он все-таки улетел хабаровским рейсом, — наперекор сомнениям произнес Томин вслух.
Хабаровских было два — вчерашний полуночный и сегодняшний рано с утра. Первый должен был вскоре пойти на посадку.
— Ведите меня к самому высокому начальству. Поклонюсь в ножки, чай не откажут.
Если бы у Томина не было с собой расторгуевских фотографий, неизвестно, как отреагировал бы на него аэрофлотовец в просторном кабинете. Чужое ведомство, чужие заботы, какой-то красноглазый от недосыпа инспектор МУРа… Но наглядное зверство вытряхивает человека из мундира.
— Я даю вам связь с обоими «бортами». Приказываю стюардессам вас выслушать. Вы описываете убийцу. Пусть девушки пройдут по салонам, посмотрят на пассажиров. И доложат. Ясно? — требовательно оглядел он Томина и подполковника, словно не они только что изложили ему подобную просьбу.
29
А обыск продолжался. Чего только не накопит жадный человек за семьдесят лет? Сколько бессмысленного хлама, частью уже истлевшего, поползло из сундуков, коробок и свертков, когда переместились в коридор!..
Настя стала повторяться в своих проклятиях, потом и совсем иссякла.
— Все, что ли, в комнате-то? Кончили? — мрачно спросила она и начала яростно подметать мусор, вздымая пыль.
Прахова, обессиленная, сломленная, полулежала в кресле.
— Настя, — застонала она, — там на полу… Это не анакардиум?
Настя в сердцах подняла и сунула ей коробочку:
— Кончилась ваша гомеопатия! Боренька, Боренька… пригрели змееныша!..
— Чем скрести сухим веником, лучше собрали бы хозяйке, что надо, — сказал Токарев.
Настя опустила веник. Помолчала, соображая, о чем речь. Поняла.
— А что надо? — спросила обреченно.
— Ну, белье и прочее… необходимое.
Она швырнула веник, приволокла откуда-то огромный и некогда шикарный чемодан и взялась укладывать в него бархатные халаты, домашние туфли, колоду карт…
— Такой сундук нельзя, — изумился Токарев.
— Завсегда с этим саквояжем ездили!
— Но, видимо, в другое место… — хмыкнул Токарев.
Зазвонил телефон.
От Томина передали одну фразу:
«Взят при посадке самолета в Хабаровске».
Новость была дороже всего изъятого золота. Беспорядочно пожимали друг другу руки, поздравляли Зиночку, пили хмель победы.
И — с новым азартом за работу…
Нет, иногда жизнь, несомненно, прекрасна. И дело, которое делаешь, кажется самым нужным на свете.
