Василий Веденеев - Игра без правил
— Да. — Обругав себя, Котенев все же снял трубку. Чего прятаться? Если это Куров, то он все равно найдет возможность выковырять тебя из любой щели.
— Михаил Павлович? — Голос совершенно незнаком, судя по тембру, говорит еще не старый мужчина. Неужто очередной грек?
— Я. Кто это?
— Приветик от родни привез, — хмыкнули на том конце провода.
— От какой родни? — не сразу понял Котенев.
— Разговор есть, — сообщил незнакомец, — а приветик тебе от Виталика Манакова, если он родней приходится.
Михаил Павлович вытер ладонью покрывшийся испариной лоб — неужто происки проклятого Курова? Провоцирует, подослал какую-то шавку звонить по телефону, надеется еще больше грязи нарыть и измазать ею по уши? Хотя зачем ему размениваться на подобные мелочи? Но тогда кто это, неужели пришелец оттуда?
— Чего молчишь, эй, алле?! — забеспокоились на том конце провода.
— Слушаю, — успокоил Котенев.
— Я думал, ты отключился, — хохотнул незнакомец. — Встретиться надо, потолковать, родственничек просил.
— Откуда вы взялись? — не выдержав, спросил Михаил Павлович.
— Откинулся недавно, сейчас колодки проколол и все по закону, а звоню из Сокольников. Так чего?
Котенев невольно поморщился, слушая жаргонную речь, — ну и приятели завелись там у Виталия, почти невозможно понять, что говорит, хотя вроде бы все на русском языке. Впрочем, чего удивляться, не из-за границы человек приехал, а совсем из другого мира, спрятанного за колючкой.
«Сколько же у нас на самом деле миров, в нашей родной стране? — невесело усмехнулся он, свободной рукой вытягивая из лежавшей на столе пачки сигарету. — Трудно сосчитать, и зачастую один мир совершенно не понимает и не принимает другой, хотя они сосуществуют в одном времени и измерении, на одной территории и их представители внешне почти ничем не отличаются друг от друга».
— Где хотите встретиться и когда? — прикуривая, поинтересовался Михаил Павлович. — У меня не так много свободного времени. И что вы мне до этого сказали, я не совсем понял?
— Освободился, говорю, — с расстановкой, как недоумку, начал пояснять мужчина, — паспорт получил, прописался. Подъезжай сюда, в Сокольники, я тебя у метро встречу, только скажи, во что будешь одет.
— Приеду на машине, через час, — бросив взгляд на табло настольных электронных часов, пообещал Котенев. — Вы один? Хорошо. Как зовут? Григорий? Ладно, запомните номер машины, я остановлюсь у магазина «Зенит», знаете?..
Дорогой он раздумывал над неожиданным звонком по телефону — чего там приключилось с Виталием, почему он дал его рабочий телефон неизвестно кому и что этот неизвестный хочет ему передать из зоны.
Припарковавшись около магазина, Михаил Павлович положил руки на баранку и огляделся — где этот посланец из ада? На остановке автобусов стоит толпа, люди идут к метро и из него, ныряют в двери магазина. Интересно, сможет он среди них узнать пришедшего оттуда?
По стеклу машины постучали. Котенев оглянулся — рядом с жигуленком стоял среднего роста парень с нахальными глазами и хитроватой улыбочкой, кривившей губы. Ничего особенного, только под глазами желтеют еще не до конца сошедшие синяки.
«Ручная работа, — усмехнулся Михаил Павлович, — набили ему где-то физиономию. М-да, подарочек».
— Привет, — выйдя из машины, поздоровался он, но руки не подал.
— Ты Михаил? — сплюнув в сторону, спросил парень.
— Я. Вы звонили? Чего нужно?
— Есть хочется, — усмехнулся Григорий.
— Хорошо, пошли. — Выругавшись про себя последними словами, Котенев направился к входу в парк.
Молча дошли до шашлычной. Котенев дал Григорию деньги, велел взять шашлыков и сухого вина, а сам сел за столик — не выступать же ему в роли официанта при этом уголовнике, а что пришел уголовник, и так сразу ясно: татуировки, жаргон и, самое главное, откуда он пришел!
Григорий быстро принес салаты, вилки, граненые стаканы, пять порций шашлыка и две бутылки портвейна. Разлил, не дожидаясь Котенева, выпил и начал жадно поглощать мясо, чавкая и вытирая рот тыльной стороной ладони с синими разводами наколок.
— Чего не пьешь? — поднял он на Михаила Павловича глаза.
— Я за рулем, — коротко объяснил тот. — В чем дело, скажите наконец?
— Родственник твой, — принимаясь за вторую порцию шашлыка, начал Григорий, — обещал, что ты мене заплатишь за услугу.
— Какую услугу?
— За то, что передам, как велено.
— Сколько? — Котенев сунул руку в карман за бумажником. Интересно, насколько развита фантазия у этого голодного и пьющего животного? Сколько он запросит и за какую информацию?
— На первый случай меня устроит тысчонка, нет, полторы, — быстро поправился Григорий и протянул через стол руку.
Михаил Павлович покорно вложил в нее пачку денег:
— Говори!
— Виталик просил напомнить, что он никого не взял с собой, — тихо сказал посланец. — Ты должен его вытащить оттуда или перевести. Велел рассказать, каков там санаторий, однако стоит ли? Это и так любой знает, что не курорт, а вот насчет его молчания подумай, Михаил Палыч.
— Так, значит? — Настроение у Котенева резко испортилось: сидит за проволокой щенок и лает на луну, брешет там кому ни попадя о делах родни да еще требует помощи, угрожает? Соображал бы, подлец, что язык головы лишить может. — Спасибо за сообщение. — Михаил Павлович застегнул пиджак, собираясь уйти. — За все уплачено, доедайте и допивайте, а мне пора.
— Это как? — удивился Григорий. — Погоди, еще не все.
— Что еще?
— У меня тоже просьба есть. Приткнуться мене надо на приличное место, чтобы с деньгой и не горбатиться лишнего. Но с моей биографией не очень-то жалуют в отделах кадров. Надо помочь.
— К сожалению, я не располагаю такими возможностями, — встал Котенев. — Всего доброго.
— Постой, — поднялся Григорий. — Тогда ссуди деньжат, если не желаешь помочь.
— Сколько?
— Семь тысчонок дашь, и разбежимся, — нагло улыбнулся посланец.
— Обкакаешься от жадности, — почти ласково сказал ему Котенев. — Держи еще за хлопоты и гуляй!
Он сунул в нагрудный карман рубашки Григория купюру, но тот ловко прихватил его руку:
— Дешевку нашел?
— Послушайте, милейший, — вырвал свою руку Михаил Павлович. — Здесь не место и не время. Люди оглядываются. Пошли на улицу, там поговорим.
Григорий с сомнением поглядел на Котенева — чего это вдруг тому приспичило разговоры заводить на улице, уходя от стола с недопитым вином? Или это для него так, мелкие брызги? Привыкли шиковать тут, но сейчас не на такого нарвался! Анашкин своего шанса не упустит — жирный карась бьется на крючке, и не наколоть такого фраера, еще не нюхавшего, почем фунт лиха, все равно что себя не любить.
— Зачем на улице? — набычился Ворона.
— Я же сказал, люди на нас оглядываются, — понизив голос, миролюбиво ответил Михаил Павлович. — Излишнее внимание ни к чему. Пошли, пошли. — И он потянул Григория за собой к выходу.
На крыльце шашлычной Котенев огляделся и, быстро сориентировавшись, завел Ворону за здание харчевни. Там, на задах, было тихо и безлюдно, стояли вонючие мусорные баки и тянуло сизым шашлычным дымком.
— Так, за что я должен платить? — брезгливо отшвырнув носком туфли смятую грязную бумажку, спросил Михаил Павлович.
— Родня твоя за валютку сел? — Анашкин облизнул языком пересохшие губы: жалко оставленной на столе недопитой бутылки портвейна, но выигрыш от разговора мог стать неизмеримо больше и обеспечить безбедное существование на некоторое время. — А за такие дела просто не садятся, согласен?
— Короче, ближе к делу.
— Ты тоже человек, как я вижу, не бедненький? Не боишься, что Виталик разматываться начнет? Помоги ему и помоги мне, чтобы и я язык за зубами держал крепко…
Договорить он не успел — Котенев резко двинул его в солнечное сплетение, а когда согнутый его ударом Ворона сломался пополам, добавил сверху по почкам.
Анашкин рухнул ему под ноги, захлебываясь слюной и блевотиной, корчась от жуткой боли и кривя рот в беззвучном крике, пытаясь протолкнуть в себя хоть немного воздуха, впитавшего гнилые запахи помойки.
— Забудь навечно мой телефон, — наклонившись к его лицу, прошипел Михаил Павлович. — Еще раз объявишься, прибью!
Выпрямившись, он с размаху пнул ногой Григория и не оглядываясь пошел прочь…
На остановках автобусов все так же толпился народ, взблескивали стеклами двери магазина «Зенит», впуская и выпуская покупателей, бойко торговала мороженщица в обшарпанном киоске, со всех сторон облепленном страждущими, клонилось к закату усталое солнце, утомленно взиравшее на извечную суету огромного, загазованного, грязного и перенаселенного города, казалось целиком состоящего только из камня и толпы людей, среди которых терялись хилые островки чахлой зелени.
