Василий Веденеев - Игра без правил
Впереди образовалась пробка — женщины в ярких оранжевых куртках сбрасывали с машины горячий асфальт прямо в глубокие лужи на проезжей части. Каток вминал дымящиеся кучки в выбоины, выдавливая наверх грязную, с потеками масла и нефти, воду. Несколько дорожных рабочих чистили щетками ограждения, отделявшие тротуары от мостовой, другие готовились их окрасить.
«Камуфляж и показуха, — еще больше обозлился Михаил Павлович. — Потратят силы, деньги, а толку на три дня. Какое неизбывное ханжество, когда же отучимся от того, что лучше перегнуть, чем недогнуть? Неужели опять готовимся кого-то встретить или осуществить проезд высокого руководства, пуская ему пыль в глаза, создавая видимость порядка и благополучия?..»
Дома он поужинал, как обычно на кухне, принимая поданные Лидой тарелки и тихо радуясь, что она опять молчит, не заводит надоевших разговоров и не поднимает скандала. Потом немного посмотрел телевизор, ответил на пару незначительных телефонных звонков и отправился спать.
Погасив свет в спальне, Котенев слышал, как нежно шуршит снимаемое Лидой белье, и чувствовал растущее в нем желание — что он, в конце концов, не имеет прав на собственную жену? Она еще молодая, привлекательная женщина, мужики головы сворачивают, когда Лидка проходит мимо, а Татьяна уехала, и он сам не святой и не монах. К тому же, как утверждают медики, длительное половое воздержание приводит к психозу.
Скользнув под одеяло жены, он провел ладонью по ее горячему телу.
— Лидок, давай помиримся. — Жадно ища ее губы, жарко зашептал: — Я был не прав, все сделаю, помогу Виталику, правда помогу…
Виктора Ивановича Полозова в доме Куровых принимали радушно. Высокий, даже к шестидесяти годам сохранивший юношескую стройность и спортивную подтянутость, элегантно одетый, всегда имеющий веселое расположение духа и запас свежих пикантных анекдотов, Виктор Иванович быстро становился душой компании.
Вручив хозяйке дома букет алых роз и церемонно поцеловав руку, он поздравил ее с семейным торжеством и вручил подарок, извинившись, что вчера дела не позволили ему присутствовать за общим столом. Прощение было даровано милейшему Виктору Ивановичу незамедлительно.
За столом Полозов весело расспросил дочь Куровых об успехах в модном дизайне, дав ей при этом ряд профессиональных советов; терпеливо и внимательно выслушал престарелую тещу Сергея Владимировича, постоянно жаловавшуюся на врачей, и пообещал достать в «кремлевке» дефицитное лекарство от гипертонии; поинтересовался, что пишет работающий за рубежом сын хозяев и как поживает его семья; выпил рюмочку фирменной домашней наливочки и отведал пирога с китайским жасминовым чаем, рассказав пару занятных историй. Все остались чрезвычайно довольны.
Наконец Сергей Владимирович получил возможность увлечь гостя в кабинет покурить.
— Присаживайся, — раскрывая перед ним коробку бразильских сигар, предложил Куров. — Жалко, вчера не приехал, у меня нужные люди собирались, мог бы и вырваться на часок.
— Не мог, — обрезая кончик сигары, улыбнулся Виктор Иванович. — А ты уже поговорил?
— Естественно, — наливая коньяк, отозвался Сергей Владимирович. — Зачем тянуть? Знаешь, в нашем деле, как в той пословице: кто с ножом, тот и с мясом. Есть запись. Этот подлец притащил с собой диктофончик, но ребята вовремя раскусили его штучки. Будешь слушать?
— Обязательно, — кивнул Полозов, устраиваясь поудобнее в кресле и зажигая сигару.
Куров достал магнитофон, вставил в него кассету.
Секретов от Виктора Ивановича у Курова не было — они знали друг друга слишком давно и хорошо. К тому же Полозов раньше был женат на покойной сестре Сергея Владимировича и приходился ему родственником. Правда, овдовев, Виктор Иванович недолго оставался безутешен, но что поделать — живые должны думать о живых, и Куров не обижался на него.
Биография у Полозова была пестрая — в молодости он чуть не угодил за решетку, участвуя в аферах с трикотажем, но, проявив недюжинную изворотливость и отличное знание законов, вырвался, как он сам любил говорить, из «лап советского правосудия». Дело оказалось запутанным, с множеством привлекавшихся к уголовной ответственности лиц, но юридический консультант трикотажной фабрики Виктор Полозов — по сведениям БХСС, продавший одному из дельцов целый подпольный цех, вместе со станками и рабочими, — сумел доказать свою абсолютную непричастность к трикотажному бизнесу, отделался легким испугом и несколькими месяцами отсидки в следственном изоляторе. Этого урока ему хватило на всю жизнь — Виктор Иванович более никогда не попадал в поле зрения правоохранительных органов.
Со временем он обзавелся учеными степенями и званиями, страшно полюбил заседания и участие в работе различных комиссий, став признанным специалистом по социологическим исследованиям в экономической сфере. О его давних грехах все забыли, а многие просто не знали. Тем более что грешки пришлись на начало пятидесятых годов. Учитывая новые веяния, хитроумный Полозов на всякий случай раздобыл себе бумаги, свидетельствующие о гонениях на него в период культа личности. При первом же признаке какой-либо опасности он готовился незамедлительно представить их, отстаивая собственное «честное имя».
Истинную цену изворотливого и хитрого гостя знали, пожалуй, только Сергей Владимирович да еще два-три его ближайших подручных, пользовавшиеся особым доверием, поскольку Полозов являлся главой юридической службы в подпольной империи Курова, одним из нервных центров ее мозга.
— Как? — выключив магнитофон, поинтересовался Сергей Владимирович.
— Нормально, — бросив в пепельницу недокуренную сигару, довольно потер руки Полозов. — Ты хорошо его вел, достаточно жестко и в то же время не пережимая, чтобы не сломался.
— По твоему совету, Витя, — сделал гостю комплимент хозяин. — Твои прогнозы на будущее?
— Прогнозы? — постукивая пальцами по подлокотнику кресла, переспросил Полозов. — Трудно так сразу, я же его мало знаю, только по материалам, фотографиям, да еще мельком видел в коридорах министерства. Разве достаточно, чтобы составить полное мнение о человеке, тем более из делового мира? Там у всех не одно и даже не два лица.
— Ну-ну, — улыбнулся хозяин, — не скромничай.
Виктор Иванович отхлебнул из чашки кофе и разочарованно почмокал губами:
— Остыл… Что я тебе скажу? Надо полагать, причем учти, это сугубо мое личное мнение, он не побежит ни в КГБ, ни к милицейским операм. Будет встреча компаньонов и долгий базар. Кстати, среди них у тебя нет своего человека?
— Они соберутся узким кругом, — отмахнулся Сергей Владимирович, — мой человек туда не сможет попасть. Но идея мне нравится: я подумаю, как прикормить кого-нибудь из основных компаньонов Мишки и, при необходимости, сменить руководство в его клане.
— Это на будущее, — раскуривая новую сигару, кивнул гость. — А сейчас, надо полагать, они захотят выждать, проверить силу противника. Ты слегка нажмешь, но не грубо. Никаких жертв и насилий, будем бить рублем, чтобы сам побежал к нам. Объявить открытую войну всегда успеется, но тогда — прощай деньги!..
Все вроде бы входило в привычную колею — отношения с женой, работа. Призраки, порожденные разговором с Куровым, таяли, как мираж, гонимый порывами свежего, холодного ветра. И еще одна радость — звонила Татьяна, дочка поправляется, и скоро ей можно будет вернуться в Москву. Надо бы летом отправиться отдыхать на машине вместе с Таней и закатить к ее родне, взять дочурку, побыть у теплого моря: ребенку это пойдет на пользу, если, конечно, там опять не закроют пляжи из-за холеры или дизентерии.
А Куров — что Куров? От него ни слуху ни духу, ушел в подполье, не напоминает о себе, не звонит, не торопит, а сам Котенев старается с ним не встречаться, справедливо полагая, что так лучше и спокойнее: береженого и Бог бережет. Шевелятся, конечно, червячки сомнения в душе, но так уж устроен человек: ему свойственно во всем сомневаться. Лушин и Рафаил по ноздри в делах, свалили все на него и молчат, надеясь на самотек разрешения всех проблем. Шут с ними, пусть себе молчат и куют копейку.
Михаил Павлович закурил и вынул записную книжку, начав перелистывать ее странички — кому позвонить насчет родственничка? Так, это телефончик нужного человека в автосервисе, это мебель, это насчет стройматериалов, а вот этот, пожалуй, сможет хоть чем-то помочь.
Разгладив страничку записной книжки, чтобы она не закрывалась, Михаил Павлович протянул руку к телефону, намереваясь снять трубку, но резкий звонок аппарата заставил его слегка вздрогнуть от неожиданности и отдернуть руку. На секунду им овладел суеверный страх — уж не накликал ли он своим благодушием на себя лихо, не Сергей ли Владимирович на том конце провода и теперь слушает долгие гудки?
