Б. Седов - Знахарь. Путевка в «Кресты»
— Почему же я выбрал для этого такую ночь, когда Ангелина не легла, как обычно спать, накачанная мною снотворным, а возилась с грибами внизу? — ехидно поинтересовался я. — Кстати, пройти мимо нее незамеченным, чтобы выйти на улицу, я бы не смог.
— Вот! — поднял вверх указательный палец следак. — Вам, Разин, было нужно хоть какое-то алиби. Вы же не курсе, что алиби, подтвержденное близкими родственниками или друзьями, следствием в расчет практически не принимается, и очень рассчитывали на показания своей супруги. Также вы посчитали, что если она скажет, будто вы легли спать вместе вечером и проснулись утром, а за всю ночь она ни разу не просыпалась, то это может насторожить следствие. Другое дело, если супруга даст показания, что она всю ночь проработала внизу возле входной двери, и вы пройти мимо нее никак не могли.
— Так как я все же прошел незамеченным?
— Спустились вниз по наружной лестнице.
У этого Мухи на все были ответы!
— Да эта лестница развалилась бы подо мной при первом же шаге! — воскликнул я. — Вы хоть ее видели?
— Видел, видел, — улыбнулся мне прокурор. — И даже поднялся по ней наверх. И спустился вниз. А мы с вами, чаю, в одной весовой категории.
«Да ты отчаянный тип! — подумал я. — Если, конечно, не врешь, что действительно ползал по этой лесенке. Жаль, что она тебя выдержала».
— Ладно, предположим, что вы, и правда не грохнулись вниз, — произнес я. — И предположим, что я мог ночью уйти из дома этим путем. Но почему я не боялся, что жена поднимется наверх и обнаружит мое отсутствие?
— Оправданный риск, развел руками следак. — К тому же вам потребовалось бы не более часа на все про все.
«На все про все… — передразнил его я. Добежать до Смирницкой, воткнуть в нее нож, собрать золотишко, вернуться назад, достать из сарая лопату, выкопать две ямы в саду? И на это не более часа? Я, наверное, тренировался, как минимум, месяц!
Скотина следак оставался невозмутим.
— Именно так, не более часа, — спокойно заметил он.
По-моему, этот дурак просто играл в комиссара Мегрэ. И единственной пешкой, которой он манипулировал в этой жестокой игре, был я.
— Кстати, насчет снотворного, — продолжал следак. — Вот что меня натолкнуло на подобную мысль. Во время обыска у вас в доме мы проверяли аптечку. Тогда, по незнанию, я не обратил внимания на один небольшой нюанс, но потом что-то, — наверное, интуиция — заставило меня вернуться к нему, прихватив с собой консультанта. Специалиста, так сказать, в этих вопросах. Два дня назад мы перебрали лекарства и… — Он таинственно замолчал. Состроил на роже выразительную гримасу.
— Что «и»? — не выдержал я.
— Богатая, скажу вам, аптечка. Все есть, на все случаи жизни. Натаскали, наверное, с работы?
— Владимир Владимирович! — неожиданно крякнул со своего места Живицкий. Я даже вздрогнул. Вот уж не ожидал. — Если вы желаете предъявить Разину обвинение в краже в официальной, так сказать, форме, милости просим. А сейчас я порекомендовал бы вам извиниться.
— Приношу извинения. — поспешит пробурчать Муха. — Так вот, среди прочего, мы обнаружили там пузырек с… — Прокурор забыл название и начал суетливо хлопать себя по карманам. Должно быть, в поисках шпаргалки, на которой записал мудреное слово.
— Наверное, диморфозол? — пришел ему на выручку я.
— Да, точно. — обрадовался следак. — Скажите, зачем вы держали дома это очень сильное, как мне сказали, снотворное?
— Ваш консультант дилетант, — усмехнулся я. — Диморфозол применяют для снятия болевого шока, но совсем не как сонник. Хотя эта штука из группы морфинов и побочное снотворное действие, конечно, имеет. Но я не такой дурак, чтобы давать жене эту отраву. Во-первых, дороговато. Во-вторых, наутро Лина чувствовала бы себя, как после хорошей попойки. Так что я подобрал бы ей что-нибудь побезобиднее. Уж в этом, поверьте, я разбираюсь.
— Тогда, Константин Александрович, объясните, пожалуйста, для чего вы применяли это лекарство? — прошипел Муха. — У кого-то был болевой шок?
— Ни для чего не применяли, — огрызнулся я, — Вы, наверное, не заметили, Владимир Владимирович, что пузырек закрыт и полон. Я держал его дома на экстренный случай. Мало ли, что может случиться на даче.
— Да уж, всякое может случиться, — притворно вздохнул прокурор. — Скажем, кого-нибудь могут зарезать… Константин Александрович, пузырек открыт и в нем только половина лекарства.
…Оказывается, подспудно к этому известию я оказался готов. Просто еще не сознавал того, а на самом деле последнюю минуту, пока шел разговор о диморфозоле, у меня в голове уже выстраивалась, как из мозаики, картинка того, что же произошло со мной на самом деле. Этакая страшненькая картинка. Этакая страшилка…
Лина!!! Неужто ты?!!
Во-первых, когда-то я заставил жену выслушать подробную лекцию о том, что за лекарства у нас в аптечке, от чего они и как применяются. Даже составил подробную памятку, где о диморфозоле было написано, что в крайнем случае его можно использовать в качестве сонника.
Дальше — больше!
Во-вторых, странный металлический привкус у чая в тот вечер накануне убийства.
И почти моментальный отруб. Я чудом успел добраться до спальни — морфины всасываются в кровь почти моментально!
А как мне было хреново наутро!
О Боже! И почему же я не додумался сразу?! Как же я не сумел сам себе поставить диагноз?! И что же я за кретин!!!
Лина! Анже-э-эла!!! Зачем?..
«Да затем, чтобы снять с тебя, бесчувственного дурака, отпечатки пальцев, — пискнул мой внутренний голос. — На ножик, которым убили Смирницкую. На золотишко. Так что готовься к сюрпризам, Константин Александрович».
Мне сразу все стало ясно и с тряпками, в которые были завернуты побрякушки и нож. И с тропинкой к Смирницкой. И с проемом в ограде. И с ниточками от моих вещей, которые Муха отправил на экспертизу. Я понял, почему так гладко вышла подстава.
Как здорово иметь своею агента рядом с лохом, которого хотят поиметь!
Вот только в одно я никак не мог поверить. Как моя дура-жена ни разу не проговорилась о том, что замышляется против меня? Ведь язык у нее за зубами не держится совершенно. К тому же, она вообще никакая актриса. А ведь ни единым словом, ни единым движением не выдала ни передо мной — дилетантом, ни перед профессионалами — мусорами того, что ей все известно. Какие железные нервы для этого надо иметь?! Какой трезвый ум иуды-прагматика?! Что же случилось? Неужто я был настолько слеп, что за три года не сумел разобраться в жене? Неужто…
— Константин Александрович? Гражданин Разин? — откуда-то издалека звучал голос прокурорского следака. — Ау, очнитесь, подозреваемый. —
Я тряхнул головой и заставил себя вернуться в реальный мир. — Может, водички? — с интересом глазел на меня Муха. — О чем задумались. Константин Александрович? Если, конечно, не секрет.
— Пока пусть это будет секретом, — пробормотал я. — До следующей нашей встречи. Лады?
— Как скажете, Разин.
— И еще одна просьба. Я бы хотел закруглиться на сегодня с допросом. Мне надо пораскинуть мозгами. А в следующий раз я вам очень о многом скажу.
— Идет, — обрадовался следак. — Так давайте до завтра.
— Только за час до нашей встречи я хотел бы наедине побеседовать с адвокатом, — попросил я. — Тоже идет, — согласился Муха. — Я все организую.
— И еще организуйте, пожалуйста, мне свиданку. Желательно, тоже завтра.
— Ну-у-у, — замялся следак. — Все будет зависеть от того, что вы мне завтра…
— Расскажу очень о многом, — перебил его я. — Впрочем, я даже хочу не свиданку. Я хочу очную ставку с Линой. В вашем присутствии.
Муха удивленно пожал плечами и неопределенно промямлил:
— Ничего не могу обещать. — Он нажал кнопку вызова конвоя, и в дверях тут же нарисовался вертухай. — Значит, до завтра, гражданин Разин. — До завтра, — кивнул я.
До завтра, Муха Владимир Владимирович.
До завтра, сучка-Линка. Я очень надеялся на очную ставку, на которой сумею ее расколоть. Или хотя бы зародить сомнения в душе следака.
— Ну, давай, проходи! — рявкнул мне в самое ухо конвойный.
И, быть может, завтра появятся перспективы на то, чтобы выбраться из этого — будь он неладен! — казенного дома.
Главное, теперь у меня снова появилась надежда.
* * *— Никакой не будет свиданки, — заметил Бахва, когда я изложил ему всю схему подставы. — И не будет тебе очняка. Без иллюзий, братан. Мусорам нужен ты, а не твоя дура-жена. И сажать они будут тебя. А баба твоя… она же чего-то знает, раз поучаствовала в этой туфте. А значит, через нее можно выйти на людей покрупнее. А они ж не хотят, чтобы на них выходили. И купили для этого, может быть, и следака твоего, и доктора. И вот нарисуй себе тему такую: следак уже позвонил туда, куда надо, и говорит, мол, клиент наш чего-то пронюхал. Чего-то он там у себя в голове замутил. Вдруг ушки поставил торчком и требует бабу свою не на что-нибудь, а на очняк. А вдруг она петь там начнет?! Как бы кипеж не вышел из этого. — Бахва насадил на свой нож-выкидуху бутерброд и протянул мне. — Ты, хавай, Коста, хавай. Обессилишь с голодухи совсем. Кто тогда нас будет лечить?.. Так вот о чем я, короче. Базарит следак так по телефончику хозяину своему, а хозяин, тот сразу: «Баба паленая». И быкам: «Так, пацаны. А езжайте-ка вы в Лисий Носок по такому-то адресу, возьмите там шкуру такую-то, проприте ее во все дыры, да выкиньте в море подальше. Да так, чтоб не всплыла». А потом и о тебе позаботится. Опасен ему ты, братан, потому как не дурачок, потому как, навроде, разобрался во всей этой туфте. И могут выйти ему через тебя бо-о-ольшие головняки. А значит, мочить тебя надо. И ведь замочат, проще простого.
