Сергей Зверев - Прирожденные аферисты
Глава 20
От громогласных причитаний нового потерпевшего у Маслова разболелась голова.
На сей раз судьба свела мошенников у автомобильного магазина с ярким представителем еврейского народа из Бердичева, в Российской империи входившего в черту оседлости. Черта оседлости щедро поставляла миру самых разных деятелей – отсюда вышли основатели Голливуда, сегодня держащие в руках американскую «фабрику грез». Там родились многие известные революционеры и чекисты. Были и художники, и ученые. Там же появился на свет и Лев Застенкер.
Все было при нем – и нос с горбинкой, и курчавые пейсы. И характерные для его народа обильные причитания о собственной нелегкой судьбе.
Оперативные сотрудники застали его в одиночестве в тесном кабинете следователя в Харьковском областном управлении внутренних дел. Завидев новых зрителей, он с готовностью исправного телевизора начал транслировать программу избранных жалоб на жизнь:
– Что я детям голодным скажу? Что я жене скажу? Что я всем скажу? Что Лева Застенкер дурак?
– Нет, товарищ, – покачал головой Маслов. – Скажите, что Лева Застенкер умный. Только нашелся-таки кто-то еще более умный.
Еврей с интересом посмотрел на муровца. И даже просветлел ликом:
– Молодой человек! А у вас в милиции, оказывается, встречаются вполне разумные люди. Поздравляю, вас хорошо воспитали.
– Были учителя, – кивнул Маслов. – А жуликов мы ваших найдем.
– И деньги вернете?
– Как получится. Может, и вернем.
– А можно не возвращать деньги? – спросил еврей.
– Это почему?
– Лучше верните их мне машиной.
– Во как! – изумился Павлюченков. – Гениальная мысль!
– Ну так как? – с надеждой посмотрел на сотрудников угрозыска Застенкер.
– Вы в милиции, а не в обществе «Автомотолюбитель», – напомнил Маслов.
– Ах да, я все забываю. И мне горько, что в тяжелый час милиция меня не защитила. Но это не ваша вина. Просто так получилось. – Мировая скорбь вернулась к потерпевшему. – Что я скажу детям? Что я скажу жене?..
Добиться от потерпевшего внятной картины происшедшего удалось с большим трудом. Его речь постоянно скатывалась то на стенания, то на проклятия в адрес извергов, поставивших на грань голодной смерти семейство скромного фотографа из Бердичева.
– Так вы будете говорить или мне забыть вас навсегда? – не выдержал Маслов.
После этого потерпевший почесал озадаченно макушку и дал внятные показания.
Схема действий «автомобилистов» не претерпела изменений. Они нашли человека, отчаявшегося приобрести «Москвич-412». А дальше было уже сыгранное не раз театральное представление с неожиданным благодетелем, суровым начальником, черной «Волгой». Только Госплана в Харькове не было. Его заменило Управление потребкооперации, которому якобы выделили для реализации отличившимся работникам одиннадцать «Москвичей». В залог потерпевшему жулики оставили паспорт, который теперь лежал перед Масловым.
На кабинет рухнула тишина – это громкоголосого потерпевшего попросили на время удалиться.
Маслов открыл паспорт, пролистнул его и заключил:
– Что и требовалось доказать. Опять Кривой Рог.
– Следы подчисток есть? – поинтересовался Павлюченков.
– Не видно. Подождем, что научно-технический отдел скажет. Скорее всего, паспорт тоже похищенный.
– Сто процентов.
– Чувствую, путь наш лежит в Запорожье.
– Только предлагаю сперва еще в одно место заглянуть. Смотри, Володь. Откуда у «автомобилистов» столько паспортов?
– Судя по тому, как украли пропуск у сотрудника Госплана, в шайке может быть профессиональный карманник.
– Работа по карману нервная и опасная. А когда десятки тысяч гребешь, так рисковать не каждый станет.
– Значит, покупают, – кивнул Маслов. Ему эта идея тоже приходила в голову.
– Следовательно, наши жулики крутятся в среде карманников. В Кривом Роге у меня среди этой публики кое-какие оперативные позиции имеются. Так что едем туда, – предложил Павлюченков. – И зададим одному человеку несколько вопросов.
– Главное, чтобы у него были ответы.
– Даже если и нет, он их найдет. Он из тех, кто всегда все находят, если их припереть…
Глава 21
Щедрое украинское солнце сегодня жарило немилосердно. Но на лавочках под сенью деревьев в городском парке было очень даже неплохо.
В западной части лесистого парка, в стороне от каруселей, мороженщиков и автоматов с газированной водой, располагался шахматный клуб. Там стояли столы, за которыми игроки азартно колотили фигурами по доскам, как костяшками домино. В основном играли пенсионеры в соломенных и матерчатых белых шляпах, в легких рубашках и косоворотках.
Давид, любивший шахматы, засмотрелся на позицию на доске. Усатый дед, похожий на Тараса Бульбу, победно стукнул конем и объявил своему партнеру – пожилому мужчине в тельняшке:
– Мат!
Играли здесь на деньги – по рублю за партию. Эдакий интеллигентский вид азартных игр.
Получив свой рубль, дед обратил свой взор на парнишку:
– Что, хлопец, сыграть хочешь?
– Времени нет, – покачал головой Давид.
– А чего тогда смотреть без толку?
– Знакомого ищу. Игнатием зовут. Рыжий такой.
– Тю-ю. Продул он мне две партии. И больше я его не видел.
– А когда? – обрадовался Давид удаче.
– Три недели назад.
– Я ему одну вещь должен вернуть. Где он живет?
– Ну, ты забавный, хлопец. Откуда мне знать?
– А фамилия его как?
– А оно мне нужно? Может, сыграешь? – Дед осмотрелся – желающих с ним играть не было. Видимо, он превосходил всех по классу и тщетно высматривал жертв.
Давид подумал: интересно, а какой был бы фурор, если сюда за доску посадить дальнего родственника из Баку шестилетнего Гарика Каспарова. Он в своем возрасте всех обыгрывает, родители говорят: мастером будет, а то и гроссмейстером.
– Нет, спасибо, – отказался Давид. – А он не сказал, когда будет?
– Да я кто, родственник ему? Когда три рубля лишних будет, тогда и придет, чтобы мне их продуть, – ехидно засмеялся дед.
Давид направился к своим спутникам и доложил:
– Был он здесь. Три недели назад. Никто тут не знает, как его найти.
– Молодец, племянник, – сказал Баграм. – Умеешь к людям ключик подобрать.
– А толку? – пожал плечами Шалый. – Не фортануло нам здесь. Пошли в пельменную.
Искомая «Пельменная № 3» располагалась на другом конце города. Баграм поймал такси.
За окном машины проносились купающиеся в зелени улицы Запорожья. Такси выехало на длинный, казавшийся нескончаемым проспект Ленина.
– На десять километров проспект тянется, – гордо возвестил таксист, как будто сам его построил. – Самый длинный в Европе!
Таксист трещал без умолку о том, что гостям города нужно посмотреть в обязательном порядке: ДнепроГЭС, набережную Днепра, Кафедральный собор. И непременно большой запорожский дуб, под которым казаки писали письмо турецкому султану.
Наконец, «ГАЗ-21» остановился около длинного желтого дома, на первом этаже которого располагалась искомая пельменная.
– Один рубль, – благосклонно округлил таксист девяносто пять копеек.
Баграм накинул ему еще два гривенника.
В узком длинном помещении пельменной толкались завсегдатаи. В заведении наливали водку в розлив, поэтому контингент подобрался соответствующий. В углу трое мужчин, по виду типичных колхозников, уговаривали поллитровку, запивая яблочным соком. Между столами бродил местный алкаш с пустым стаканом, выцыганивая хотя бы грамм «живой воды». Группа студентов уминала пельмени с чаем.
Путешественники приземлились за столик. И вскоре стали свидетелями душераздирающего зрелища. Двое работяг под пельмешки разлили по полстакана водочки и с вожделением готовились пригубить.
– Налейте, люди добрые, – возник возле них потрепанный ханыга.
– Бог подаст, – кинул небрежно один из работяг, не замечая, что ханыга осторожненько подбирается к нему. И прошляпил момент отчаянной атаки.
Ханыга схватил со стола стакан водки. Опрокинул содержимое в себя. Застыл на миг. По его лицу прокатилась блаженство. А потом он объявил:
– А теперь бейте меня!
Немая сцена. А потом долгий витиеватый мат и пинок по мягкому месту.
– Повезло, – прокомментировал Шалый. – У нас бы так по батареям отходили, что кровью бы харкал.
– Э-э, до чего водка доводит, – покачал головой Баграм. – Ладно, давай поедим, а потом за расспросы примемся.
– Ты музыку заказываешь, – кивнул Шалый.
– И блюда тоже, – хмыкнул Баграм.
Шалого армяне кормили за свой счет. Это было справедливо, учитывая, что работал он забесплатно.
– Пельмени возьмем? – спросил Баграм, поднимаясь, чтобы пристроиться в очередь на раздачу, а потом в буфет – здесь было самообслуживание.
– Тогда и остограммиться надо, – заметил Шалый. – Иначе пельмени не в радость.
Пельмени оказались немножко разваренными, но вполне приличными. Оглядевшись, нет ли еще какого-нибудь смертника, готового ринуться в последний и решительный бой за стакан водки, Давид разлил содержимое графинчика по рюмкам – себе по традиции отмерил меньше.
