Дерек Марлоу - Чья-то сестра
Тасуя карты, старик в клетчатой куртке взглянул на Брэкетта.
— Имеются деньжата — подсаживайтесь.
— Нет, спасибо. Я приятеля ищу. Гарри Кембла.
— Кембла?
— Верно.
— Что-то его сегодня не видно. Взгляните, может, у себя в комнате?
— Нет, там его нет.
Теперь на Брэкетта со слабым любопытством смотрели все четверо. Им было уже за шестьдесят, но их это явно не трогало. Не тревожило, судя по ставкам на столе, и будущее. Словно пожилые римские сенаторы, доживали они жизнь, тупо безразличные ко всему, что выходило за узкий круг их бытия.
— Его может и не быть, — вступил второй, — ведь сегодня воскресенье.
— Ну и что? — удивился Брэкетт.
— А вы правда его друг?
— Да. Я же сказал.
— Тогда должны бы знать. По воскресеньям Гарри надо искать вон там. — Он ткнул на здание, стоящее поодаль в тени кипарисов.
— А что это?
— Это, — объяснил первый, прикрыв карты ладонями, — церковь.
По архитектуре здание походило скорее на трехъярусный цирк, нежели на церковь. Оказалось, церковь вмещает чуть ли не десять вероисповеданий: от чопорной американской тайной секты до римского католичества. В разные святые дни на разных этажах в ней служили равви, священник и проповедник, празднуя дни самых именитых святых: базар для агностиков и новичков, которым позволялось свободно бродить из зала в зал, прицениваясь к ритуалам, прикидывая преимущества верований или отвергая их. Все здесь было напоказ, кричаще и безвкусно.
Брэкетту атмосфера показалась гнетущей. Церковь напомнила ему городской банк, там тоже все было чересчур пышно, чопорно и загадочно, вселяло чувство, что кредитоспособность даже самого богатого клиента под сомнением. Пожалуй, такие чувства уместны и в церкви, но Брэкетт был не в настроении забавляться пикантными аналогиями. Он искал Кембла, а не спасения души. Искать же Кембла в церкви — занятие само по себе достаточно пикантное. Они так давно знакомы, а Брэкетт и не подозревал, что Гарри — верующий. Даже в моменты кризиса не замечал, чтобы тот обращался к религии. Вскоре он разыскал Кембла, и не в синагоге, а в самом большом зале — католическом. Тот стоял на коленях у пустой скамейки. Кембл молился. А может, дремал?
По боковому проходу, невольно ступая на цыпочках. Брэкетт подошел к Кемблу, смущенно оглянулся и, пробравшись между рядами, встал рядом.
— Гарри? — шепнул он.
Партнер не шелохнулся. Из ризницы появился священник, поймал взгляд Брэкетта и кивнул, как бы приглашая в убежище. Брэкетт поймал себя на том, что кивает в ответ, и поскорее отвел глаза.
— Гарри! — громче шепнул он, опускаясь на колени. Обнаружив, что держит в руках комиксы, он попытался пристроить книжки на подставку для молитвенников, но комиксы шумно посыпались на пол. Когда Брэкетт поднялся, чтобы подобрать их, Кембл обернулся.
— Уолтер? Как ты тут оказался?
— Пришел к тебе.
— Навестить? Какой ты добрый.
Брэкетт коротко улыбнулся и уставился на комиксы в руках.
— Вот, принес. — Брэкетту остро захотелось оказаться где-нибудь подальше от этого места.
— Комиксы принес? Поэтому и пришел?
Кембл смотрел на Брэкетта в упор, точно стараясь проникнуть в его тайные помыслы. Брэкетт хорошо знал этот взгляд. Сколько раз он наблюдал, как под взглядом Кембла задиристость вилявших свидетелей оборачивалась заиканием, а здоровенные парни моргали и с готовностью выкладывали все.
— Ну не совсем, Гарри…
Кембл ел Брэкетта глазами, сторожа малейшее его движение. Чтобы хоть как-то перебить напряжение, Брэкетт произнес, обводя рукой зал:
— Знаешь, Гарри, а я всегда думал, что ты еврей.
— Здесь спокойнее.
— О! А они не возражают? Я про…
— Уолтер, в моем возрасте не мешает обзавестись лишней религией. Про запас.
Брэкетт смущенно улыбнулся.
— Чего ж ты хочешь?
— Может, еще где поговорим? Неудобно шептаться…
— Что-то тебя грызет… Правда? Связано с делом, которое ты расследуешь? Твой клиент?
— В общем, да.
— Всегда рад тебе служить.
— Гарри, мне обязательно надо с тобой поговорить…
— Тише, начинается месса.
Брэкетт досадливо взглянул на Кембла и медленно опустился на скамейку. Священник у алтаря листал молитвенник.
— Гарри, — не вытерпел Брэкетт, — ну пойдем, в саду поговорим.
— Здесь лучше всего сбросить груз забот и тревог.
Вздохнув, Брэкетт уставился перед собой. В соседнем зале зажгли свечу. У колонны торговали новейшей энциклопедией: 50 центов штука.
— О Дороти думаешь? — шепотом осведомился Кембл.
— Нет.
— Твоя жена на моей совести.
— Брось, Гарри. Все забыто. Договорились же.
Мужчина, стоящий перед ними, посмотрел на них и отвернулся, шея у него покраснела. Брэкетт не обратил на него внимания.
— Врач сказал…
— Ты говорил с врачом?
— Да. Только что. Я же беспокоюсь о тебе. О твоем здоровье. Он сказал, что ты в отличной форме. Первый сорт.
— Так и сказал?
— Да. Слушай, Гарри, давай выйдем? Трудно без конца шептать.
— Поздно, Уолтер.
И правда, зазвонил колокол, прихожане преклонили колени. Брэкетт тоже опустился на колени и придвинулся ближе к Кемблу.
— И еще — он очень доволен, что ты снова можешь водить машину.
— Кто доволен?
— Врач.
— Незачем было выбалтывать. — Кембл чуть отодвинулся.
— Почему же? Ведь это правда?
— Да.
— Так почему же?
— Сюрприз тебе готовил.
Все поднялись, а Кембл с Брэкеттом пересели на скамью.
— Гарри, почему ты скрывал, что уже здоров?
— Говорю же, сюрприз готовил.
— Только поэтому?
— Нет…
— Так почему?
— Боялся, что ты приезжать перестанешь.
— Не пойму.
— Тут ко всем приходят. Мне нравится, что и меня навещают. Я всегда тебя очень жду.
— Но, послушай, если ты уже можешь водить машину, приезжал бы сам.
— Нет, Уолтер, фирма теперь твоя. Я хочу, чтобы ты… хочу, чтобы ты работал один. Разве непонятно? Охота посмотреть, как ты сам справишься. Сам. Мой ученик. И ты меня не подвел.
— Считаешь? — вызывающе взглянув на соседей, громко спросил Брэкетт. И снова понизил голос: — Я врал тебе. Все время. Россказни мои… Сплошное вранье.
— Я не слышу тебя. Мои уши закрыты. Сегодня воскресенье. Воскресенье.
— А ты слушай. Я врал тебе. Клиенты… Их можно по пальцам пересчитать. А ты мне врал? Не про машину, а вообще?
— Не понял.
— Вчера. Где ты был вчера?
— С тобой сидел.
— А потом?
Кембл оцепенел.
— Чего ты добиваешься от меня?
— Врач сказал, что ты пропадал весь день.
Хотя в зале было прохладно, Брэкетта прошиб пот. Он попытался отстраниться от происходящего, притвориться, будто он сторонний наблюдатель. Кембл медленно повернул к нему голову:
— Раз врач так говорит, значит, так оно и есть. Чего тебе еще?
— Ничего. До свидания. — Брэкетт встал.
— Приедешь ко мне еще? Приедешь?
Не отвечая, Брэкетт зашагал к дверям. Теперь он не старался идти на цыпочках. Наоборот, хотя месса продолжалась, он шумно захлопнул дверь за собой…
Между его «бьюиком» и ближайшим коттеджем притулился черный «форд», водитель оперся о капот и курил сигарету. Это был Симмонс.
— Какого черта вы за мной таскаетесь? — закричал Брэкетт, не обращая внимания на врачей, пациентов и игроков в покер. Чувство бессилия обернулось злостью, и он не спешил унимать ее.
— Ей-богу, Брэкетт! Чего вы кипятитесь? Я о вас забочусь.
— Пошли к черту! — Брэкетт зашагал к «бьюику». Он заметил полицейскую машину, стоящую у ворот. Мотор был на ходу.
— А эта, надо полагать, — тихо произнес он, — приехала не ради меня.
Симмонс промолчал.
— Что ж, он ваш. Весь, — Брэкетт взглянул на церковь. — Даже священник есть. Сгодится в свидетели.
Забравшись в машину, Брэкетт захлопнул дверцу.
— Брэкетт… — Детектив подошел к машине.
— Отойдите, лейтенант. Хотя, может, и меня желаете арестовать?
Симмонс чуть покачал головой и отступил, глядя, как «бьюик» покатил к воротам и, чуть не зацепив полицейскую машину, выехал на улицу.
— Что ж, пора его забирать, — медленно произнес Симмонс, усаживаясь в «форд».
Четырнадцатая
Двумя часами позже, когда Горовитц приехал к «Толстяку», Брэкетт восседал в кресле. Он методически раздирал папки, бумаги и конторские книги. Ящики вывернуты, мусорная корзина забита до краев (бумажные клочья уже ползут через верх), телефонная трубка сброшена с рычагов, а фотографии сняты и прислонены лицом к стене
С минуту Горовитц молчал. Он подошел к окну, взглянул на полицейскую машину у подъезда.
— Так Симмонс звонил тебе? — спросил ом наконец.
Ответа не последовало.
