Валерий Ефремов - А этот пусть живет...
В «девятке» Курского они прибыли к дому Клима Трофимова.
Дверь им открыл, не спросив даже «кто там?», мужчина лет сорока пяти, с сильно заросшим щетиной лицом и мутными скорбными глазами. Определенное сходство с компьютерной распечаткой на «частушечника» имелось, отметили оба милиционера.
— Ну? Чего надо? — скорее печально, нежели грубо спросил небритый мужик, окатив оперов густым пивным ароматом.
Костя вытащил «корочки» и покрутил их перед носом хозяина квартиры:
— Старший лейтенант Митин, а это, — кивнул он в сторону коллеги, — лейтенант Курский. Вы — гражданин Клим Трофимов, если не ошибаюсь?
Фигурант удивленно, по-птичьи, склонил голову набок и сделал шаг назад и в сторону:
— Менты, значит. Ну, проходите, коли так.
Он с полминуты продержал оперов в прихожей. Как полагал Сергей, Трофимов раздумывал, куда вести незваных гостей — на кухню или в комнату.
Наконец хозяин квартиры решился и провел их в жилые апартаменты. Они состояли из одной довольно большой комнаты, которая представляла собой и гостиную, и спальню, и рабочий кабинет.
В центре помещения находился стол с компьютером в обрамлении дюжины пустых пивных бутылок.
Стул в комнате оказался только один, поэтому Клим Трофимов, откинув в сторону простыню и одеяло с неубранной кровати, указал на нее жестом руки:
— Присаживайтесь.
Сам он расположился напротив визитеров как раз на том самом единственном стуле, поставив его задом наперед и облокотившись на спинку обоими локтями. По своей, видимо, постоянной привычке склонив голову набок, он разглядывал сотрудников милиции, пытаясь придать своему взору глубокую заинтересованность, но оба опера отчетливо ощущали, что фигуранту было на них совершенно наплевать.
Костя обернулся к Курскому — мол, вперед, лейтенант. У того в руках, к немалому удивлению Митина, появилась фотокарточка Козлова:
— Узнаете?
Трофимов взял снимок, покрутил его в руках, заглянув и с обратной стороны, после чего вернул карточку лейтенанту:
— Без понятия. Впервые вижу.
— Вы вчера целый день в Малинине были? В Москву не выезжали? — Курский, задавая свой вопрос, карточку не убрал, держал ее в руках.
— Да ездил в эту гребаную «Призму», — раздраженно бросил хозяин квартиры.
— «Призма» — это книжное издательство? — вмешался в диалог Митин.
— Оно самое, будь оно…
— Обидели вас там, да? — сочувственно поинтересовался старший лейтенант.
— Еще как! Мои частушки еще год назад напечатали, а гонорар все не платят. И гонорар-то плевый…
Костя тоже решил рассказать о своих горестях родственной душе:
— Я в эту «Призму» как-то свои стихи отослал, но мне их назад завернули. А потом они вышли в ихнем сборнике под чужим именем. — Но, чтобы не предстать в глазах коллеги совершенным неудачником, добавил: — А вот детектив мой напечатали.
— И хорошо заплатили? — встрепенулся Клим Евгеньевич.
— По высшей ставке! — беспардонно соврал Костя.
— Даже так, — враз помрачнел частушечник. — Впрочем, это неудивительно — вам ваша работа помогает. Я думаю…
— Простите, — невежливо перебил поэта лейтенант, — а на чем вы в Москву ездили?
— На частнике, — бросил хозяин квартиры. — О чем это я говорил?.. — Он задумчиво поскреб небритую щеку ладонью.
— А вы нам свои частушки не покажете? — Митин с уважением и интересом относился к любому виду творчества, а с живым частушечником общался впервые в жизни. Поэтому просьба его была высказана почти с придыханием.
— Пожалуйста, — оживился Клим Трофимов. — На какую тему предпочитаете? Хотите из жизни транссексуалов?
— Любопытно.
Трофимов прочувственно продекламировал:
Поменял приятель пол:Позабыл он про футбол —На тампон таращится,От прокладок тащится.
— Очень трогательно, — отрецензировал Митин. — А еще?
— Вот, пожалуйста, из жизни путан:
У меня теперь патент:Для студентов скидок нет,С инвалидами войныТрахаюсь за полцены.
— А за рулем был случайно не этот водитель? — сумел-таки влезть в разговор двух литераторов оперуполномоченный Курский. Он снова протянул Трофимову фото Павла Семеновича Козлова.
— Ну, конечно, этот! Такую гадкую рожу трудно забыть! Вы, однако, не зря его разыскиваете — совершенно криминальный тип.
— С чего вы взяли? — насторожился лейтенант.
— Да у него же это на физиономии написано! Полужирным курсивом! Вам, может быть, свыше и не дано такой текст прочитать, но я-то — инженер человеческих душ! Это тот, кто вам нужен, — потряс частушечник фотографией. — Берите его с потрохами, ребята! Не ошибетесь.
— А этот гражданин вам нигде не встречался? — Курский вновь сумел удивить Митина, продемонстрировав поэту снимок убиенного незнакомца из козловских «Жигулей».
— Не знаю такого, но сразу видно — тот еще фрукт! — Трофимов осуждающе покачал головой.
— Клим Евгеньевич! А я слышал, у вас и матерные частушки есть, — попытался вернуть разговор на интересующую его тему Костя Митин.
— Ну, конечно, как же без них!? Только таким вот ядреным глаголом и можно жечь сердца людей! — Клим Трофимов принялся было за декламацию, но, взглянув на суровое и мрачное лицо Курского — который в душе проклинал себя за бездарную трату времени, — передумал. — Я лучше вам письменный текст покажу. Пожалуйста. — Он взял со стола лист бумаги и протянул его Митину.
Старший лейтенант углубился в чтение, шевеля при этом губами, как первоклассник.
Из жизни транссексуалов
Пол сменю для красоты,Член крутой отгрохаю!Было все мне до п…,Ну а станет по х…
— Ну знаете, Клим Евгеньевич, вы, можно сказать, сформулировали мое жизненное кредо! — восхищенно воскликнул Митин.
Курский между тем бочком пробрался на кухню и первое, что он там увидел — большую яркую афишу с очень красивой женщиной в костюме Клеопатры. На афише крупными буквами было напечатано — АЛЕКСАНДРА ЛИКИНА.
16. Куцый
Приказу Советника — избавиться от тела Ряхи — он подчинился безропотно, но на самом деле его гордая душа блатаря была уязвлена. Куцый — не шестерка какая-нибудь, а заместитель бригадира! Метрвяков укапывать — не его забота.
Конечно, Советник — фигура в группировке авторитетная, но в другой ситуации Куцый дал бы достойный ответ на такой вот приказ. Однако сейчас он попал в положение, в котором следовало больше помалкивать…
Он с раздражением взглянул на недвижное тело Ряхи, который, будучи активно действующим жителем Земли, изрядно попортил крови Куцему. Казалось бы, радоваться надо, что нет более на белом свете этого наглого придурка, совершенно не уважавшего высокий статус Куцего и относившегося к нему, как простому, рядовому стрелку. Но тем не менее он сейчас не чувствовал ничего, кроме незаслуженной обиды.
Впрочем, Куцый ощущал и некоторое облегчение — ведь пока все обошлось, хотя Окунь, сука, похоже, подозревает именно его…
Все эти мысли роились в голове у боевика, когда он драил пол в сенях, замызганный кровью Ряхи. Куцый уже потратил на данное мероприятие чуть ли не полпачки того самого моющего средства, которое так лихо рекламируют по телеку. Но «избавиться от пятен одним движением» почему-то не удавалось.
Наконец он счел результат своего труда удовлетворительным и решил с полчасика передохнуть. После достаточно длительного перекура зам бригадира прошел в комнату и некоторое время приглядывался к скатерти на обеденном столе. Но ее васильковый узор действовал на бригадира умиротворяюще, и в конце концов ему стало жалко эту красивую вещицу. Да и недостоин Ряха такого замечательного савана.
Тут взгляд Куцего привлекло верблюжье одеяло с нелепыми зелеными разводами. Как-то ему в холодную зимнюю ночь довелось им укрываться. До чего же колючим оказалось это покрывало! Просто мерзость какая-то. Вот в него-то он и завернет Ряху. Пусть поежится братан и на том свете!
Он подогнал непосредственно к дверям дома свой джип и не без труда запихал в него завернутое в зеленое одеяло и обвязанное веревками тело Ряхи.
Куцый сунул ключ в замок зажигания и вдруг вспомнил, что не взял самое главное — лопату.
Огласив окрестности несколькими подходящими к такому случаю выражениями, он вылез из «Паджеро» и направился в дальнюю часть дома, куда обычно складывался всяческий хозяйственный инвентарь, которым редко кто пользовался. Если и была где лопата, то именно там. Советнику, наверно, кажется, негодовал Куцый, что для пацанов из бригады Гангута закапывание трупов — обыденное занятие, вроде опохмелки для алкаша. На самом-то деле они — ребята мирные. Окунь, видно, путает их с боевиками Огонька.
