Сергей Асанов - Экстрасенс
А ведь он издевается!
— Нет, — ответил я.
— Тогда заканчивайте поскорее, и я вас провожу. Наташ, рассчитай клиента.
Белокурая кобыла неохотно направилась ко мне. В руках она уже держала маленькую папку с выписанным счетом.
«И что, все вот так закончится? — думал я. — Да я сегодня чудом остался цел, а вы мне тут мешаете радоваться жизни, поганцы! Где ваша жалобная книга!»
Я начал улыбаться, и, судя по выражению лица плечистого парня, он понял, что просто так я отсюда не уйду.
— Что, проблемы нужны, братишка? — поинтересовался он. — Так я тебе их мигом нарисую. Хочешь?
Я продолжал молча улыбаться. Чтобы усилить эффект, вынул новую сигарету и демонстративно ее закурил. На стол рядом с пепельницей легла синяя корочка со счетом.
— С вас четыреста пятьдесят рублей, — сказала официантка. — Чаевых не надо.
— А ты их и не дождешься, — буркнул я, выкидывая на стол пятисотрублевую купюру. — Гони сдачу, всю до копейки.
Она взяла деньги, дрожащими руками (скорее от возмущения, чем от страха) отсчитала сдачу и сразу ушла. Мы с детинушкой остались один на один. «В воздухе явственно ощущался острый запах приближающейся битвы», — написал бы автор, работающий в жанре фэнтези.
— Свободен, — сказал парень.
— Знаю, — ответил я, продолжая дымить сигаретой. — Свободен по Конституции Российской Федерации. Статья… не помню какая.
— Сколько тебе нужно времени, чтобы свалить?
— Свалить? Вали сам. Я хороший клиент, я пью дорогой коньяк, а твои девочки с недокусанным клитором мешают мне его пить…
Зря, наверно, я это сказал.
Парень тут же выбросил вперед руку и схватил меня за ворот рубашки. Я понял, что мне хана… и от этого еще больше раздухарился.
— Грабли убери, бля!!! Это новая рубашка от гучева и дольчева-габанова…
Вторая рука плечистого братана ухватила меня за ухо. Ох, какой это был захват! В последний раз меня так таскали лет двадцать пять назад, когда мы с одноклассником скакали по тонким жестяным крышам гаражей возле соседнего дома. Хозяин одной из «ракушек» не принял в расчет возраст нарушителей и масштабы раскаяния и оттянул мои уши так, что я смог бы играть Чебурашку в школьном спектакле без всякого грима и спецэффектов.
Ладно, гаражи в детстве, дело прошлое, но эта сволочь — сейчас ?! Перебор, братцы…
Я схватил свободной рукой графин и что было сил ухнул им по столу. По залу разлетелись осколки, а в моей руке осталась симпатичная «розочка». Этим нехитрым орудием я собирался порезать гада на мелкие кусочки.
— Коля!!! — завизжали официантки.
Но напавший на меня зверь уже сам увидел, чем ему это грозит. Он мигом отпустил меня и отпрыгнул на метр назад. Достать его мне теперь мешал стол.
— Так, успокоился! — гаркнул парень. — Опустил ручки и ушел. Договорились, нет?
Я все еще стоял в боевой позе и теребил свое ухо, проверяя его целостность. Продолжать драку или валить, пока они не вызвали ментов?
— Все! — сказал парень. — Положил стекло и ушел! Тебя никто не тронет.
Я медленно опустил руку.
— Вот молодец. Разбитый графин за счет заведения. Уходи.
Я бросил «розочку» на стол. Кажется, адреналин полностью изгнал алкоголь, и устраивать бойню мне уже не хотелось. Да и неужели же я всерьез собирался зарезать кого-то куском стекла? Господи, что со мной происходит?!
Я вытер вспотевшее лицо. Затем, ничего не говоря, схватил сумку и выскочил из бара.
Следующие пятнадцать часов пролетели передо мной безумным коллажем с периодическими черными провалами. Пожалуй, это был самый бурный денек за последние несколько лет.
Покинув негостеприимное заведение, я бросился к ближайшему ларьку и купил банку крепкого пива. Мне срочно нужно было выпить, чтобы вернуться в давешнее состояние и не копаться в своих запутанных внутренностях. Я высосал банку в два счета тут же возле ларька, прислонившись к дереву, затем сунул в окошко полтинник и вытребовал еще одну банку. Ее постигла участь первой. Возбуждение вскоре прошло, вернулись вожделенные пофигизм и чувство вседозволенности. Выкурив сигарету и добавив тем самым в голову еще немного дурмана, я отправился на поиски приключений.
Блин, где я только не был в тот вечер!..
Пойманный таксист отвез меня в городской сад имени Пушкина, где я с чистой совестью поссал в общественном туалете за 10 рублей. Затем уселся за столиком в летнем кафе и заказал себе огромный шашлык. Съесть его я не смог, осталась половина, которую тут же смел со стола дежуривший рядом бомжик. Обалдевший от такой наглости — хмырь даже не соизволил убедиться, что я действительно не собираюсь доедать мясо, — ваш покорный слуга грациозным ударом в челюсть отправил его в нокдаун. Бомжик свернулся калачиком под деревом, прикрыв голову руками, и оттуда наблюдал за мной, как побитый кот за хозяином.
Не обращая внимания на порицания отдыхающих мамаш с колясками, я потопал на площадку с аттракционами. Я не берусь утверждать однозначно, но похоже, там я расчехлил свою видеокамеру-убийцу и водил ею из стороны в сторону, с карусели на карусель, крича, что «всем скоро придет капут!».
Почему этого пьяного козла не повязали там же, в парке, для меня до сих пор остается загадкой.
Вечером, когда уже начинало смеркаться, я смутно припоминаю себя сидящим на скамейке возле ресторана «Астория». Рядом со мной сидел какой-то человек в длинной желтой рубашке и драных джинсах. Он назвался Игорем, «свободным художником», и попросил в связи с этим субсидировать его на предмет выпивки. «Не вопрос!» — кажется, крикнул я, и через какое-то время мы выпивали вместе. Под конец встречи, продолжавшейся не помню сколько, Игорь страстно пожимал мне руку и грозился написать портрет моей жены, а я в это время пытался заглянуть ему под полу рубашки, чтобы удостовериться, что его лобковые волосы надежно спрятаны под джинсами.
Затем я брел по широкой пешеходной улице, местному Арбату, мимо гуляющих молодых парочек и тренькающих на гитарах музыкантов-попрошаек. Горящие фонари расплывались в глазах, двоились-троились, голова плыла справа налево, как поплавок на реке, а я, словно терпеливый рыбак, поминутно вынимал удочку и закидывал этот поплавок обратно вверх по течению. Кажется, пару раз я не вписывался в поворот и падал рядом со скамейками. Кто-то ворчал: «Иди на х…, козел!», кто-то толкнул в спину, чтобы я не останавливался и топал дальше.
А в мыслях я был могущественным Князем Тьмы, обладающим самым совершенным средством для уничтожения насекомых. Я поглаживал сумку, которая то и дело слетала с моего плеча и норовила грохнуться наземь, и мысленно проговаривал проклятия. «Я всех их уничтожу, всех низвергну в ад — за годы унижений, тщетных попыток подняться вверх по социальной лестнице, за не любивших меня родителей, за не дававших мне однокашниц, за неудавшуюся семейную жизнь. Я вас всех отправлю к чертям, сучьи дети!..»
В общем, полный капец, Миш. Я делал то же, что и всегда, когда напивался, но теперь я был не один. Со мной была камера. И она как будто что-то делала со мной… Я не могу описать это чувство словами.
«Рано или поздно упираешься в высокий бетонный забор… Ты смотришь вправо, влево, поднимаешь голову вверх и понимаешь, что тебе дальше не пройти».
Косилов, мудила грешный, много ты понимаешь в заборах… что ты от меня утаил?
Реальность возвращалась ко мне медленно и мучительно больно, пощипывая за ляжки, давя неимоверным прессом на мочевой пузырь и упираясь в спину чем-то холодно-острым. Я пытался противостоять ей, цепляясь за свои сумеречные грезы, но проигрывал. Я дрожал от холода, сворачивался клубком, как тот бомжик, с риском для жизни укравший у меня остатки шашлыка, я закрывал лицо от яркого света, но в конце концов бросил свои попытки остаться Князем Тьмы и с протяжным стоном разлепил тяжелые веки.
Я лежал на уродливой короткой кушетке в каком-то общественном помещении, похожем на туалет провинциального железнодорожного вокзала. Кушеток было штук восемь — десять, и практически все они пустовали. Только в углу под белой простыней лежало нечто громко сопящее.
«Я в морге?! — кольнула непротрезвевшую голову мысль. — Эй, сейчас сюда моя жена должна позвонить! Скажите ей, что я замерз как собака!»
Опровержение поступило незамедлительно: «Это трезвяк! Трезвяк! А-аааа!!! Давненько я тут не ночевал!»
Все тут же стало на свои места. «Князя Тьмы» бережно приволокли в вытрезвитель, с любовью раздели и бросили на холодную ободранную кушетку досматривать «сны о чем-то большем». Добрые люди в серых пиджаках…
Несколько минут я ворочался на кушетке, пытался натянуть простыню до подбородка, но выяснялось, что в этом случае неприкрытыми остаются ноги. Гады, лучше бы оставили спать под деревом!
