Роджер Желязны - Покойся с миром

Я сделал глоток бренди.

— Думаю, да. Если узнают, где мы находимся. Уверен, предпримут еще одну попытку убрать нас. Несомненно, будут искать нас, если считают положение настолько серьезным, чтобы пойти на крайние меры. Это дело чревато международными последствиями, и след ведет в Бразилию.

— Ты в этом уверен?

— До определенной степени.

— Значит, мы можем вляпаться в историю посерьезнее, чем та, из которой нам удалось выпутаться.

— Возможно. Но на этот раз я буду настороже.

— Они тоже. Кроме того, ты сам сказал, что едва избежал смерти сегодня вечером.

— Все правильно.

— Что же тебя спасло?

— Везенье. У него заклинило пистолет.

Она опустила взгляд и долго смотрела на мои ладони. Волосы немного растрепались, лицо выглядело спокойным в тусклом свете настольной лампы. В этот момент я понял, что она очень привлекательна.

Она подняла голову, машинально улыбнулась и не сразу поняла, что я рассматриваю ее.

— Везение, — сказала она и приподняла бокал.

Буквально через мгновение ее лицо стало мрачным.

— Ты кого-нибудь из них знаешь? — спросила она.

— Нет.

— Кто был третьим?

— Человек по фамилии Мартинсон, — ответил я и тут же задумался, что именно я мог ей сказать по неосторожности. Я, конечно, доверял ей, но… она была неотъемлемой частью дела, и я не знал, какими гранями она соприкасается с остальными частями общей картины. Не было никакой необходимости говорить ей о том, что я стал невольным подставным лицом для ЦРУ.

— Он был моим другом, — добавил я. — Я был у него в доме, когда туда пришли убийцы.

— Значит, это дело в некотором смысле связано с местью?

— Едва ли, — возразил я. — Их было всего двое. Кроме того, им заплатили.

Пока я вкратце рассказывал ей о том, что произошло, ее глаза сверкали каким-то первобытным гневом и она дважды облизнула губы. Детство, наполненное хрониками вендетты? Жажда элементарной справедливости? Или банальная склонность к насилию? Я не мог понять точно. Но ее лицо стало более живым, совсем не похожим на лик Мадонны, который я видел всего несколько секунд назад. Она тихо выругалась, сообразив, что значил тот телефонный звонок, когда в трубке молчали.

— Надеюсь, тот, кто разбился в машине, был человеком из Лиссабона, — сказала она.

Я сидел в пиджаке мертвеца, поиски которого привели меня в Рим, потягивал бренди и чувствовал, как по телу прокатываются приятные волны оцепенения, и пребывал в таком состоянии, пока не приехало такси. Тогда я заставил свои кости восстать, как воскрешенный Христом Лазарь, чтобы вернуться в грешный мир.

Я спал в такси всю дорогу до аэропорта. Спал в рассекавшем небо над Атлантикой самолете, всегда напоминавшем мне пацифистскую эмблему без ободка. Мария растолкала меня перед завтраком, я что-то проворчал, проснулся, поел, принял две таблетки аспирина, откинулся на спинку и снова закрыл глаза. Мне приснился какой-то кошмар, который я, к счастью, не запомнил. Никаких проблем с билетами не возникло, мы сдали багаж и попытались оставаться незаметными до времени вылета. Решили не болтаться по городу, не снимать номер в отеле, оставаться в аэропорту, рассудив, что, даже если нас обнаружат, на людях мы будем в большей безопасности. Но, судя по всему, никто нас не обнаружил, а если и обнаружил, ничего не смог предпринять, и здесь нам помогло именно то, что обычно больше всего раздражало меня в аэропортах — многолюдье. Мария смыла косметику, прикрыла волосы шарфом, надела очки и спряталась за книгой. Мы сидели недалеко друг от друга, но не рядом, и мне удалось подремать, заслонившись газетой. Перед вылетом, когда открылись магазины, мы купили небольшую дорожную сумку, бритвенный прибор, несколько носовых платков, берет и дешевый светлый парик. Не слишком много, но, кроме последних двух предметов, я ничего не смог подобрать в качестве униформы для выхода из самолета.

Мария легонько толкнула меня в бок.

— Хочешь еще чашку кофе?

— Да, — сказал я, открыл глаза и поднес чашку к губам.

— Ты знаешь, что храпишь? — спросила она, когда я сделал несколько глотков.

— Только когда не могу спать на боку, — сказал я.

Я действительно всегда сплю на боку, за исключением тех случаев, когда вынужден спать в другом положении.

Вздохнув, я закурил и уставился в иллюминатор, надеясь, что она поймет намек. Мне не хотелось разговаривать.

Она поняла, и скоро я услышал шелест страниц журнала на ее коленях.

Я предпочитаю никому не доверять, но в данном случае вынужден был сделать исключение. У меня не было возможности проверить правдивость ее рассказа о Лиссабоне. Я вынужден был действовать на основании предположения, что она говорила правду. Мне нужны были подробности, но в данный момент я не мог их выяснить. Я вынужден был полагаться только на собственные чувства к девушке, которая когда-то намекала, что испытывает влечение ко мне, а сейчас делила со мной невзгоды, и на этом основании доверять ей. Сомнительный аргумент. Слишком много слабых мест. Но больше у меня ничего не было.

Я задумался о собственном статусе. Я имел все основания полагать, что трупы Мартинсона и его убийцы пока не обнаружены. Я запер дверь, и если никто не видел, как я стрелял в машину, они, скорее всего, до сих пор лежат там, где я их оставил. А еще я оставил там огромное количество отпечатков пальцев и запись нашего разговора в магнитофоне…

…а это значило, что римские власти непременно захотят допросить меня.

С другой стороны, в посольстве узнают о происшедшем и, вполне возможно, предпочтут не поднимать шума, по крайней мере, пока не получат инструкции из Государственного департамента…

…что, естественно, приведет к определенному кудахтанью, пока наконец несушка не усядется на столе Коллинза и не снесет яичко.

В любом случае список пассажиров всех рейсов будет изучен римскими полицейскими или агентами ЦРУ. Я зарегистрировался по своему паспорту, следовательно, мое имя значилось в списке. Тем не менее обнаружение трупа и идентификация меня в качестве подозреваемого требовали времени, в течение которого я надеялся совершить посадку и постараться бесследно исчезнуть.

Я решил сначала уехать из Италии, а уже потом восстановить контакт с ЦРУ. Они так отвратительно обеспечили мою безопасность и безопасность Мартинсона, что меры предосторожности, принятые мной, казались мне оправданными. Судя по всему, утечка информации, результатом которой стало убийство, произошла в их собственной конторе. Одним словом, у меня не было оснований полностью доверять им.

Я сделал еще один глоток, еще одну затяжку.

В Рио я был один раз, в Сан-Паулу — ни разу. Ничего не знал об этом городе, никого не знал в нем. Придется купить путеводители и карты сразу же после посадки.

— Тебе приходилось бывать в Сан-Паулу? — спросил я.

— Да, — ответила Мария. — Несколько лет назад. С Карлом.

— О?

— Исключительно по делам. Это было после твоего возвращения в Штаты.

— Нас выдаст иностранный акцент, — сказал я. — Кстати, не помнишь, там спрашивают паспорт во время регистрации в отеле?

Она рассмеялась.

— Ничего не знаю о больших отелях. Всегда останавливались в маленькой гостинице в Сантосе, это небольшой городок в часе езды от Сан-Паулу. Не слишком роскошное заведение, но в этом городке постоялые дворы и маленькие отели буквально на каждой улице. В Сантос приезжают отдыхать на выходные, расположен он на берегу океана. Мне там понравилось. У нас ни разу не просили предъявить документы. — Она пожала плечами. — Все равно они были поддельными.

Мне эта придумка понравилась. Как и многие придумки Карла. За исключением последней, конечно.

— И не волнуйся об акценте, — добавила она. — В Сан-Паулу почти все говорят с акцентом.

— Значит, едем в Сантос, — сказал я.

Она кивнула, и я снова уставился в иллюминатор.

Мое настроение несколько улучшилось, когда мы получили багаж и без каких-либо проблем прошли таможню. Потом мы купили карты, пачку путеводителей, быстро их изучили и сели в такси. Я узнал, что офис «Американ экспресс» находится в доме номер семь на руа Абриль, нашел это место на карте и сказал водителю, чтобы он отвез нас туда. Когда мы приехали, он предложил подождать нас, но мы его отпустили, вошли в офис и поменяли целую книжку чеков на наличные. Примерно треть денег я отдал Марии.

Мы свернули за угол, миновали квартал, вышли на руа Сан-Луис и пошли по ней, пока не подошли к городской библиотеке. Потом нашли оживленную автобусную остановку, подождали, пока не приедет не слишком набитый автобус. Сели в первый, отвечающий этому условию, и следующие полтора часа занимались тем, что пересаживались с одного автобуса на другой.

Рио сохранился в моей памяти как огромный котел, в котором смешались все расы, в котором можно было увидеть несметные богатства и жалкую нищету, ультрасовременные отели и офисные здания, красочные провинциальные анклавы и склоны холмов, застроенные фавелами — самыми жалкими трущобами, которые мне только приходилось видеть, и все это в окаймлении гор и океанских пляжей, усыпанное цветами, проклинаемое водителями-маньяками, разделенное тропиком Козерога, находящееся на грани летаргии и неистовства, проникнутое духом вуду, сдобренное экзотическими вкусами и осененное гигантским бетонным Христом Спасителем из Корвокадо.