Виктор Доценко - Кровь за кровь
Сергей подошел к кабинету Семенчука в тот момент, когда Василий со смущением в голосе отвечал:
— Не знаю, товарищ комиссар… Все время был рядом, а потом куда-то исчез…
— Не испугался же он, на самом-то деле?! — воскликнул неуверенно комиссар.
— Конечно, не испугался, товарищ Семенчук! — усмехнулся Сергей, ввалившийся, по-другому и не скажешь, в кабинет.
Тяжело дыша, он вытирал со лба пот. Взглянув на Василия, спросил:
— Ну, как, все рассказал? Подробно?
— Вроде подробно. — Василий смущенно пожал плечами.
— Вроде — в огороде! — Сергей нахмурился. — Надо тебе было этого старика хватать… Я и так и сяк, а ты словно слепой: ничего не видишь вокруг! Эх… — Он рубанул рукой воздух и повернулся к Федору: — Я там одного парня выглядел…
— Какого парня? — не понял комиссар.
— Да он толпу подстрекал на Василия… Когда заваруха началась, я, чтобы не раскрываться раньше времени, патруль на помощь Василю послал… А тот горлопан, увидав красноармейцев, мотать давай оттуда, я — за ним…
— Для чего? — снова спросил Федор.
— Чтобы узнать: где живет, с кем встречается… Короче говоря, связи установить. — Он снова вздохнул.
— Вот видишь?! — воскликнул Семенчук. — Учись, как правильно должен действовать настоящий чекист! Хладнокровным нужно быть, а не пороть горячку! — Торопливыми и назидательными словами Федор хотел скрыть свое неловкое чувство подозрения о трусости москвича. — И что же дальше, установил?
— Упустил я его, гада! — Панков огорченно махнул рукой. — Город-то плохо знаю, хотел угол срезать, а там — тупик!
— Конечно, лучше было бы, чтобы противник твой оказывался в тупике, а не ты! — поспешно резюмировал комиссар, радуясь возможности подытожить неловкую ситуацию, в которую попал каждый из них. — Ты запомнил его?
— Еще бы! Я этого «вихрастого» и спросонок не спутаю! — со злостью бросил Сергей, все еще не смирившийся с тем, что упустил явного врага. Неожиданно стукнул себя по лбу: — Фу, только сейчас дошло до меня! Все время вертелась в голове одна мысль: кого этот парень мне напоминает? Да он же на меня похож, и даже очень!..
— Вот как? Это уже кое-что… И на том спасибо. — Комиссар задумчиво потер подбородок. — Ай да старичок — артисточок! А и в самом деле — артист!.. Ты вот что, Василь, возьми-ка Говорова и Семенова. — Федор сел и что-то набросал на бланке. — Вот мандат, ступайте на квартиру балаганщика и произведите обыск… Как можно тщательнее! Все, действуй!..
С грустью кивнув, Василий вышел из кабинета.
— Старика сейчас, когда у нас нет никаких улик, кроме частушки, допрашивать бесполезно: запрется, что тогда… Пусть помается ночку, поймет, что с ним никто шутки шутить не собирается, а утром и займемся с ним… — Комиссар решительно опустил руку на стол, словно поставив на этом точку. — А тебе, Сергей, особое задание: тут ответы пришли на мои запросы по различным гражданам. — Он вытащил из стола толстый пакет и протянул Панкову. — Так ты просмотри их внимательно, свежим взглядом, и отметь все, что покажется интересным: потом вместе подумаем, помаракуем… Вопросы есть?
— Пока нет! — усмехнулся Сергей и вышел из кабинета…
7
До позднего вечера Сергей занимался бумагами Семенчука. Сначала он даже был обижен на комиссара: нашел чем занять чекиста — бумажками, но постепенно втянулся, и не без интереса. Среди ответов было много таких, что не требовали сиюминутного вмешательства, но встречались и довольно важные: они откладывались отдельно. Перелопатив добрую половину, Сергей сладко потянулся, встал из-за стола и начал ходить из угла в угол, разминая затекшие мышцы. Поймал себя на том, что думает о случае на рынке. Двойственное чувство испытывал он к старику балаганщику: с одной стороны, это, конечно, пустышка, незначительная фигура, и очень жаль, что Василий поторопился с его арестом. Наивные стишки-агитки — вряд ли настоящий враг будет наносит булавочные уколы, но, с другой стороны… Сергей вдруг вспомнил, как старик картинно просил помощи у толпы, а потом сразу притих, словно по приказу! Господи! Ну, конечно, по приказу! Сейчас, когда можно было спокойно все взвесить, а главное вспомнить, Панков отчетливо «увидел», как старик переглянулся с «вихрастым»! Выкрикивая в толпу, старик хотел предупредить об опасности тех, кто, возможно, шел на встречу с ним. Может быть, «вихрастый» был не один? Стоп! Балаганщик великолепно знал, что за эти стишки ему ничего не будет! Почему? Да потому, что эти контрреволюционные вирши выкрикивала кукла-кулак! И как же Василий не понял это? Василий… А сам-то понял? Вот то-то и оно! Спокойно! Значит, можно предположить, что старик, увидав чекиста Василия в толпе, решил вызвать огонь на себя? Но это же чушь! Василий мог и не среагировать на эти вирши! Да, но тогда кукольник мог придумать что-нибудь еще… И как он мог упустить этого «вихрастого»?! Может быть, его нужно было арестовать? И чего бы они этим добились? Может, тот вообще ни при чем… Э-э, друг, похоже, решил оправдать себя, товарищ Панков… Сергей усмехнулся и задумчиво покачал головой. Досадует на Василия, а сам…
В Чека Сергея Панкова направили прямо из университета, с третьего курса, и сначала он переживал, что пришлось бросить учебу, правда, не показывал этого. Он попал в группу, которую возглавлял Юрий Арсентьевич Добровольский. Профессиональный революционер, Добровольский несколько лет провел на царской каторге, где вконец загубил свое здоровье. Нередко на него нападал такой кашель, что белый платочек окрашивался алой кровью. А когда ему предлагали подлечиться в санатории, отмахивался:
— Это пустяки! Не время пока здоровьем и отдыхом заниматься: сволочи всякой много! Вот станет поменьше, тогда, пожалуйста, отправляйте отдыхать, лечиться…
Несмотря на свою обязательную корректность и подчеркнутую вежливость, был строг и не прощал ни одной, даже самой маленькой, ошибки, стараясь разбирать их всей группой.
— Дурак учится на своих ошибках, а умный — на чужих! — не переставал повторять он.
Не миновал такого разбора и Сергей. И сейчас, когда он вспоминал ту «баню» в тесном кабинете Добровольского, начинали гореть уши, а лицо заливалось краской стыда. А все дело было в горячности: однажды их группа получила установку — задержать Алексея Михеева, по кличке «Пахан», известного в Марьиной роще короля домушников. Всерьез за него взялись после того, как на нем появились мокрые дела: он расправился с дворником и с хозяевами ограбленной квартиры. Группа располагала его описанием и фотографией подружки Юлии Гиацинтовой, по кличке «Бахча», возникшей, вероятно, из-за южного происхождения. Фотография Гиацинтовой оказалась у них случайно: брали одну малину, но нескольким членам преступной шайки удалось избежать ареста. Среди них, как выяснилось позднее, был и Михеев. Во время обыска нашли кроме краденых вещей и пиджак, который принадлежал ему. Именно эта фотография и позволила все выяснить: на ней красовалась надпись с посвящением.
Все места возможного появления Михеева-Пахана — несколько адресов его знакомых, рестораны, которые он любил посещать после удачных налетов, — были взяты под наблюдение. Сергей и еще один молодой чекист, Роман Парамонов, должны были обеспечить наблюдение в небольшом ресторанчике вблизи Сущевки. Роли распределялись следующим образом: Сергей должен был изображать подвыпившего сынка богатых родителей и кутить за столиком, а Парамонов занял место у бара и ожидал сигнала или сам должен был подать таковой, если что — либо заметит важное.
Ждать долго не пришлось: вскоре появилась подружка Михеева, Юлия Гиацинтова, с ярко намалеванными губами, одетая в шикарное длинное платье. Получилось так, что Роман отвлекся в тот момент, когда она вошла в зал, и первым ее заметил Панков. Психологически он подготовил себя к этой встрече, но, столкнувшись с ней, как говорится, нос к носу, немного растерялся и остолбенел. Мало того что не подал знак «внимание» напарнику, он не придумал ничего лучшего, чем воскликнуть:
— Гражданка Гиацинтова, вы арестованы!
И в тот же момент дикая боль пронзила правый бок: Михеев, оказавшийся чуть сзади, ударил его финкой.
Удивленно охнув, Сергей повалился на Гиацинтову, машинально хватая ее за руку. Закричав, она с испугом дернулась в сторону и этим спасла своего любовника: выстрел Парамонова, предназначенный Михееву, попал в нее, и тот, воспользовавшись минутным замешательством Романа, сумел выскочить из ресторана и скрыться.
Панков попал сначала в больницу, а потом — к Юрию Арсентьевичу, на разбор…
Сергей зябко поежился и потрогал зажившую рану: даже сквозь гимнастерку прощупывался шрам, оставленный ножом Лешки Михеева. Позднее его все-таки арестовали — помогла в этом та же Гиацинтова, которую Михеев считал погибшей и, махнув на нее рукой, долго не горевал, завел другую, что и не могла простить бывшая любовница, — и расстреляли, но сколько он успел еще натворить бед!..
