Священник - Кен Бруен
Остаток дня я наводил порядок дома. Периодически осознавал, что квартира действительно принадлежит мне. Наконец я попал в мир если не стабильности, то хотя бы обеспеченности. Хотелось позвонить стряпчему. уточнить, что это не ошибка, что ничего не случится. Позвонил я Ридж, спросил:
— На работе?
— Выходной.
Голос у нее был вялый, так что я спросил:
— Эй, не хочешь пообедать?
— Не голодная.
Потом, не успел я ответить:
— Те твои три имени?
— Да?
— Кое-что накопала.
— Прекрасно, ну и… не хочешь кофе или еще что?
Без ответа, потом:
— Я приеду в «Гранари».
Упс.
— Эм-м, я переехал.
Оживление в ее голосе — как и сарказм.
— Не угодило, что ли?
Фух. И трудно же ее полюбить. Когда говорят о бой-бабах, видимо, имеют в виду ее.
— Я же тебе говорил, что мне повезло, помнишь? — сказал я.
Услышал вздох, потом:
— Проехали.
Ну на фиг, подумал я, чуть не крикнул:
— Так мы встретимся или как?
— «Максуигган», восемь, без опозданий.
Щелк.
Квартира уже была на что-то похожа. Все главное на месте — не хватало только книг. Что бы я ни терял — а я, знает Бог, потерял очень многое, — свое подобие библиотеки пронес до сих пор. Как и всепогодная полицейская шинель, они были частью моей территории, частью меня.
Или нет?
Без книг в Голуэе.
Уже несколько месяцев не открывал ни одной. После смерти ребенка все потеряло смысл. На миг меня охватило отчаяние как редко когда, мрачный леденящий голос окликнул:
— Зачем вообще стараться?
Я заставил себя сдвинуться, включил новый телевизор и — ну вы подумайте — реклама «Гиннеса»: почти идеальная в своей черноте пинта, кремовая шапка влечения и соблазна. Два мужика в баре треплются перед нетронутыми стаканами. Охренели, что ли? Болтают… когда могут пить. Я чуть не закричал:
— Пейте уже!
И одернулся, сказал себе:
— Блин, возьми себя в руки.
Принял душ с кипятком, чтобы сжечь свою одержимость. Будто это возможно.
Когда я приехал, Ридж уже сидела в «Максуиггане». Перед ней — миниатюрная бутылка красного вина. Таких хватает ровно на бокал с четвертью — я знаю, сам проверял. Алкаши лучше всех знают, сколько умещается в бутылке, — всегда мало. У них, как у хорошего бильярдиста, на уме всегда следующая. А то, что перед тобой, уже было и прошло. Я взял «колу», сел напротив Ридж, спросил:
— Давно ждешь?
— А тебе не все равно?
Вот же язва? Господи, уже пошло-поехало. Хотелось крикнуть: «Конечно все равно!», но решил отказаться от этого удовольствия, влил половину «колы» себе в стакан, рискнул:
— Сланжа.
— Да-да.
Она положила на стол листок. Два имени.
Том Рид,
4, Шанталла-плейс
Голуэй
и
Майкл Клэр
56, Лонг-Уок
Голуэй
— А третий где? — спросил я.
Она посмотрела на меня, сказала:
— Умер пять лет назад. Двое оставшихся — один подыскивает вышибал для ночных клубов, другой, Майкл Клэр, — инженер. Чем они тебя заинтересовали? Никакой уголовки, на вид — образцовые граждане. Хотя не знаю, совпадение или нет, что оба — холостяки чуть старше сорока?
Я не удержался:
— Это Ирландия, холостяки — местная особенность ландшафта.
Она скривилась, добавила:
— И обычно живут с матерями.
Она допила вино. Никогда не видел, чтобы она допивала. Обычно брала, только чтобы на столе что-то было. Я спросил:
— Будешь еще?
Она вскочила:
— Сама возьму.
И взяла. Вернувшись, тут же налила, сделала увесистый глоток. Не успел я опомниться, как с языка сорвалось:
— Ты бы поосторожней.
Казалось, она меня ударит, но она взяла себя в руки, сказала:
— И это ты мне говоришь? Дожили. Мне до твоего уровня еще далеко.
Туше!
Но я решил это так просто не спускать, сказал:
— Я-то в этом плане — твой лучший знакомый. Не хочется в ад — осмотри территорию с заключенным.
Она подняла бокал, откровенно мне назло, сказала:
— Будем.
Я стерпел, сказал:
— Я кое-что организовал, чтобы поймать твоего сталкера.
Она в ярости бросила:
— Не зови его так.
— Сталкером? Чего? Да ладно, разве это не политкорректное название?
Она встала:
— Моим сталкером. Никогда — понял? — никогда не смей звать его моим…
И в ярости ушла. Хотелось крикнуть вслед:
— Пей сколько хочешь, лучше характер не станет!
Во второй бутылке еще оставалась капля вина, чтобы едва покрыть донышко бокала, придать мне чуточку сил, которых я жаждал всем своим существом. Подошла барменша, протирая столы, спросила:
— Допили?
— О да.
11
И всегда ему противоречу.
До тех пор, пока он не постигнет,
Что он есть непостижимое чудовище.
Паскаль, «Мысли», 420
Я решил сперва проведать Тома Рида — это он находил вышибал для ночных клубов. Еще один признак, как изменилась Ирландия. В моей молодости вряд ли на всю страну нашелся бы хоть один вышибала. Теперь они были почти в каждом пабе, клубе, отеле. Для них даже школу открыли. Я не шучу. Звучит нелепо, но существовал годичный курс. Среди предметов — управление толпой и мастерство разрядки ситуаций. Видимо, если подведет все это, можно вернуться к основам и просто выбивать дурь. Чтобы не возникло заблуждений, будто это всего лишь направление охранного бизнеса, курс значился под названием «Развлекательная сфера». Когда грянет 1 января с запретом на курение в пабах, клубах, тюрьмах и больницах, вышибалам будет мало одних навыков общения.
Я направлялся по Мэри-стрит, когда рядом тормознул «даймлер». Я хромал себе, готовясь ко встрече с Ридом. Уже более-менее решил не начинать с «Давай сразу к сути, это ты отрубил голову отцу Джойсу?»
Передняя и задняя двери открылись, вышли двое очень крупных мужиков, перекрыли мне дорогу. Я подумал: «Ой-ой».
Их обувь… Полиция. Сразу видно. Тяжелые черные хреновины с толстыми подошвами. Мало что найдется лучше, чтобы отпинать кого-нибудь как надо. Искал, проверял, не нашел. Первый мужик сказал:
— Тейлор.
Явно не вопрос. Второй окинул меня взглядом, не оценил, сказал:
— В машину.
Я огляделся, не увидел никого, кто бы мог возмутиться. Первый добавил:
— К суперинтенданту на пару слов.
Что-то подмывало спросить: «Вряд ли ласковых?»
Все-таки выбрал:
— Мне сейчас не очень удобно.
Второй улыбнулся:
