Соленый волк - Владимир Григорьевич Колычев
— Черт один был, икру без спросу возил. Приземлили его по-тихому, а потом в воду. Не должен был всплыть. А он всплыл.
— Горох накосячил?
— И с трупом накосячил, и с машиной. Машину тоже надо было утопить, а он ее на разбор кенту своему отдал. А вчера поехал смотреть, как ее там разобрали. Ну и ментов привел.
— Говорят, ушел.
— Да бегает где-то.
— Знаешь, что с ним делать?
— И сделаю.
— У нас теперь новый начальник полиции.
— Вождь красноперых, — скривился Грамарь.
— Как думаешь, он знает, что с другими вождями стало?
— Все знают.
— Как думаешь, он хочет взять нас за жабры? — спросил Борщевик.
— Да все чисто сделаю.
— Да ты кушай, кушай! — Борщевик кивнул на шампур, который Грамарь до сих пор держал в руках. — А то барашек остынет, будет невкусно.
— Ну да.
— Барашки только на шашлык хорошо. Ни для чего другого барашки больше не нужны. — Борщевик пристально смотрел на Грамаря.
— Нормально все будет.
— Тогда кушай. Шашлычок под коньячок… Это тебе не баланда.
— Да я на баланду сесть не боюсь. Если что, все на себя возьму. Все!
— Если бы я в тебе сомневался, стоял бы ты здесь! — усмехнулся Борщевик.
За себя он не переживал, он заказ на какого-то там Драбова не делал. Но и Грамаря терять не хотел. Тем более из-за нового начальника. Говорят, какой-то невыносимо крутой мент. Не хотелось бы ударить перед ним в грязь лицом. Даже если на самом деле он самое обыкновенное чмо.
* * *
Кабинет большой, свободного места много. Горошникова посадили на стул между офисным шкафом и столом для подчиненных, Артем перед ним, Павлов с одного бока сзади, Стасов — с другого. В треугольник подозреваемого взяли. Такая тактика работает, но далеко не всегда. А Горошникова зацепило, то на Павлова глянет, то на Стасова: вдруг кто-то возьмет да отпустит подзатыльник. Но все равно держался он вызывающе.
— Так Людка сама мне все рассказала. Язык у нее как помело. Вот я и сказал ей, чтобы она держала его за зубами.
— Судимость у тебя, нельзя тебе на карандаш, — с усмешкой сказал Стасов.
— Что было, то было. А сейчас я сама честность!
— Ты лучше скажи, ваша святость, зачем ты в моих оперативников стрелял? — совсем не весело спросил Малахов.
— Так у Лени ружье было, ну, я взял, пошел к двери. Споткнулся, стал падать, нажал на спуск. А тут вдруг заходят… Не хотел я стрелять, просто споткнулся!
— И из Весеннего не убегал?
— Нет, конечно! Эдик прокатиться предложил, ну, я не стал отказываться.
— А как у Эдика твоего машина Драбова оказалась?
— Понятия не имею!
— Зачем ты вчера к нему приезжал?
— Да просто…
— Просто Драбова подкараулил. Просто Драбова убил. Просто утопил его. Просто машину на запчасти отправил… А Грамарь просто тебя убьет.
— Грамарь?
— Не знаешь такого? — усмехнулся Малахов.
— Что-то слышал… Но мы с ним на разных полянах! У него свои дела, у меня свои…
— Одни у вас дела. И если ты сдашь Грамаря, он сядет. Как думаешь, он это понимает?
— Я ничего не понимаю!
— Скажи спасибо моим ребятам, что они тебя первыми нашли. Грамарь если найдет… А он еще может тебя найти. Это зависит от того, в какую камеру мы тебя определим. Если в одиночную, шансы выжить у тебя еще худо-бедно есть, а если в общую… Ну, ты знаешь, сколько у Грамаря торпед. И сколько он их за тобой на крытый может отправить.
— А чего сразу крытый? — разволновался Горошников.
— А куда тебя, к Людке на усиленное питание? — усмехнулся Стасов.
— Я же ничего не делал! Нет у вас на меня ничего!
— А покушение на убийство? Кто из ружья стрелял?
— Так я же оступился, и ружье не мое…
— Ты дурак, Горошников. Поэтому и притворяешься, как дурак, — сказал Павлов.
— И умрешь, как дурак, — кивнул Стасов.
— Умнее нужно быть, — подхватил Малахов.
— Что умнее?
Чистосердечное признание, это во-первых. Заявление о предоставлении государственной защиты свидетелю уголовного преступления. Это во-вторых.
— Какую еще защиту?
— Знаешь, как на особом режиме сидят? Весь день на ногах, лежать можно только ночью. Сколько там, пять или шесть часов? — спросил Артем, обращаясь к Стасову.
— Мало, — кивнул тот.
— А ты будешь жить как король. Весь день лежишь, смотришь телевизор, никто тебя не трогает. Хорошее питание, усиленная охрана.
— И руководить будешь, — с усмешкой дополнил Павлов.
— Чем руководить?
— А что в руку попадет, тем и будешь водить.
— А лет через десять выйдешь… — сказал Малахов, приложив ко рту кулак. — Или не выйдешь никогда.
— Ты что, серьезно, начальник? — скривился Горошников. — Думаешь, меня на такое фуфло можно взять?
— Я сделаю все. И даже больше. Чтобы все было в точности, как я говорю, — чеканил слова Артем, твердо глядя на него. — Сделаю все.
— Чтобы я Грамаря слил?
— Грамаря!
— А если это не он?
— Что не он?
— Ну, Драбова…
— А кто?
— Может, кто-то левый. Чисто со своим интересом…
— Тогда тебе и защита не нужна будет.
— Да?
— Зачем тебе защита от самого себя?
— Так не я убивал!
— А кто?
— Не знаю.
— А машина?
— Ну, машину я и найти мог, — в нервном раздумье кивнул Горошников.
— Нашел?
— Нашел.
— И Костареву пригнал.
— Да. Хотел узнать, чья машина. Он мог пробить…
— А он ее разбирать стал?
— Так, может, и не он?
— А кто?
— Ну, мало ли…
— Переживаешь за своего дружка.
— Ну-у…
— Это правильно, это хорошо, — проговорил Малахов. — За друзей нужно намертво стоять… А если мы не тронем Костарева? Как будто и не он машины разбирал? Как будто и не было его.
— Даже не знаю, — замялся Горошников.
— Отстанем от Костарева, как будто и не было его, — повторил Малахов. — Если, конечно, он не убивал вместе с тобой Драбова.
— Да нет, Костарев не убивал.
— Это хорошо… — глянув на Стасова, едва заметно усмехнулся Малахов.
— Не убивал Костарев.
— С тобой не убивал. А без тебя?
— И без меня не убивал, и со мной… Не мог он со мной! — вскинулся Горошников. — Потому что и меня там не было!..
— Где там?
— Я откуда знаю, где убили Драбова? Давайте без этих ваших дешевых трюков! Или я требую адвоката!
— Ты убил, Гена. Ты! — Малахов смотрел на уголовника спокойно. — И Костарев это подтвердит.
— Вы его еще возьмите!
— Возьмем, обязательно возьмем. И предъявим. А ситуация для него очень непростая, и ты должен это понимать. Машину потерпевшего нашли у него, на элементах кузова его и твои «пальчики». Как
