Лесли Чартерс - Вендетта для Святого. Тихо как тень. Этрусская сеть

— Нет, я не полицейский. Нет, я не работаю на ФБР и ни на какую-то другую правительственную службу. Да, в отношении вашего дяди Алессандро у меня самое плохое мнение. Я считаю, что он очень плохой человек, что на его совести множество убийств, не считая преступлений поменьше, но есть одно преступление, где в его вине я абсолютно уверен, и постараюсь добиться, чтобы он понес за него ответственность. Если, конечно, ему не удастся прикончить меня раньше.

Она внезапно выпрямилась, и Симону пришло в голову, что только очень юная особа может так дивно выглядеть с покрасневшими глазами и слезами на щеках.

— Хватит, — сказала она, — лучше отвезите меня домой.

— Не перед обедом. Как бы вы могли жить с сознанием, что напрасно отправили на смерть одного из этих лангустов?

— Я надеюсь, вы съедите обоих.

— С чего бы мне заниматься обжорством? От того, что вы не хотите слышать правду?

— Не могу я вас слушать. Это было бы нелояльно. Вы плохо говорите о моей семье, называете дядю Алессандро убийцей. Я хочу вернуться домой.

— А вам не кажется, что было бы лучше, если бы Аль Дестамио вовсе не был вашим дядей?

Эффект оказался сильнее, чем он ожидал. Внезапная реакция Джины соединила всю гамму явлений — от вытаращенных глаз и отвисшей нижней челюсти до каталептического оцепенения и полного отключения от внешнего мира.

После такой явной реакции не имело смысла молчать или притворяться.

— Значит, вы знаете, — наконец шепнула она.

— Ну, пока еще только подозреваю, — откровенно сознался Симон. — Не могу пока доказать. Но надеюсь, что скоро смогу. Мне нужна помощь. И думаю, вы можете это сделать. Сейчас вы дали мне понять, что подозреваете то же самое, правда?

Он не спускал с нее взгляда своих голубых, как магические кристаллы, глаз, словно предлагая попытаться перехитрить их. Но на этот раз она и не пыталась противостоять их силе.

— Да, — призналась она, — уже давно. Но сама боялась в это поверить, хотя и отдавала себе отчет, как бы мне этого хотелось.

— Но если бы оказалось, что мы с вами правы, — продолжал он, и признание их интересов словом «мы» прошло так гладко, что она, скорее всего, ничего и не заметила, — для вас это стало бы началом новой жизни.

— Да.

— Ну, так в чем проблема? Аль просит вас поучаствовать в чем-то, что вам кажется грязным делом, потому что опасаетесь возможной ошибки и последствий для вашей семьи. Я не из полиции, но зато помешан на справедливости. Считаю, я для вас просто дар Божий.

— Вы просто прелесть, — сказала она и, стремительно наклонившись, горячо поцеловала его.

У Симона возникло подозрение, что пребывание в монастырском пансионе не смогло окончательно подавить ее средиземноморские инстинкты.

— Ла паста э пронта [10], — сообщил излишне услужливый официант с идеальной пунктуальностью.

2

Зал ресторана оказался верандой, затененной тростниковыми циновками, с видом на море и пляж, а кухня и все хозяйство размещались в щитовом домике сзади. Погреб заменял огромный застекленный холодильник, из которого извлекали вино, охлажденное до температуры горного потока, при которой нужно пить его в этом климате, особенно если речь идет о крепких сицилийских сортах. Сам обед, приготовление которого требовало немалого труда, чтобы качество блюд не обмануло ожиданий, мог оправдать перерыв в чем угодно, кроме того, что было прервано услужливым официантом. Но зато Святой получил возможность выслушать до конца исповедь Джины в не столь бурном настроении.

— Это чувство… оно нарастало многие годы. Сначала все казалось таким неправдоподобным, что я даже смеялась. Но мелочи складывались вместе, и не видеть этого было нельзя. Теперь, как я вспоминаю, все началось тогда, когда дядя Алессандро лежал больной в Риме. Я говорила вам, что этот период моей жизни помню плохо, была еще слишком мала. Знаю, что у него был рак, и мне кажется, говорили, что он неизличим, но теперь донна Мария утверждает, что я ошиблась, это вовсе был не рак и дядя выздоровел. Такое возможно?

— Вообще-то возможно. Скажем, врачи ошиблись. Или было что-то вроде лечения — операция, облучение или даже то, что называют самоизлечением, когда врачи не знают почему, но человек вдруг выздоравливает.

— Но ведь такое случается нечасто?

— Не слишком часто, если случай считался неизлечимым, а пациент выглядит таким здоровым, как Аль несколько дней назад.

— Меня удивило, что в семейных альбомах нет никаких фотографий дядюшки Алессандро в его молодые годы. Когда я спросила донну Марию, та сказала, что в молодости он был очень суеверен и никогда не позволял себя фотографировать.

А потом мать одной девушки, которая знала все обо всех, сказала мне, что, видно, дядюшке подлечили не тело, а мозги, раз у него так здорово пошли дела в Америке, а здесь в Италии он только промотал остаток семейного капитала.

— В самом деле?

— Ох да. Даже дядюшка, когда у него еще не было проблемы с речью, рассказывал мне, как глуп был наш дядя и какие безумные идеи поглотили все его деньги. И я не могла поверить, что он вдруг стал другим человеком.

Симон кивнул.

— Если он просто не другой человек.

— Но как это может быть? Разве дядюшка…

— У которого голова, скажем так, не слишком варит…

— И донна Мария…

— Да, она должна быть в это замешана. — Святой спокойно выдержал ее взгляд. — Прошу не убеждать меня, что вы представить себе не можете, чтобы такая милая, любезная старая дама была замешана в нечто неприличное.

Джина даже не пыталась возражать. Казалось, она как-то повзрослела. Только спросила:

— Почему?

— Ну, теперь, когда мы все знаем, можно найти множество ответов.

— Вы хотите, чтобы я вам верила, — сказала она после паузы, — но вы все еще не рассказали о себе… Если вы не детектив, то как случилось, что вы заинтересовались дядей Алессандро?

Он на миг заколебался, но, решив, что риск для него невелик, рассказал всю историю от случайной встречи с покойным Джеймсом Астоном до пластиковой бомбы, которую обезвредил предыдущей ночью, не упоминая только о своей беседе с Марко Понти. Она слушала с широко раскрытыми глазами, прикусив губу.

— Мне трудно в это поверить… Бомба перед нашим домом, когда мы сидели за столом…

— Самое время для таких вещей. Ведь трудно подложить бомбу в машину, когда в ней кто-то сидит и едет со скоростью шестидесяти миль в час.

Весь этот разговор был растянут во времени перерывами, необходимыми для дегустации, обоняния, жевания, глотания, поглощения и наслаждения, и к тому же прерывался официантом, который подавал, менял тарелки и напрашивался на восхищение.

Позднее, после одной из пауз, посвященной оценке гастрономии и приведению в порядок мыслей, Джина заметила:

— Я когда-то задумывалась, как можно выяснить, что дядя Алессандро и мой дядя — один и тот же человек, но, честно говоря, это выше моих сил.

— Если дело только в этом, то нет проблем. Меня всегда упрекали, что у меня нет нервов. Что нужно сделать?

— Все очень просто. Если моего дяди нет в живых, а этот человек — мошенник, то настоящий дядюшка должен быть похоронен в семейном склепе. Нужно только открыть склеп и взглянуть.

Святой наморщил лоб.

— Разве одно автоматически вытекает из другого? Разве не правдоподобнее, что они похоронили его где-то в другом месте, под другим именем?

— О нет! Я не могу поверить, чтобы они зашли так далеко. Вы не знаете, до чего на Сицилии придерживаются традиций во всем, а особенно в такой старинной семье, как моя. Даже если донна Мария и дядюшка позволили этому Алессандро Дестамио выдавать себя за моего дядюшку, ради денег или по другой причине, ничто бы их не заставило согласиться похоронить настоящего дядю под фальшивой фамилией и не в склепе, где хоронили всех членов рода Дестамио уже триста лет. Это было бы святотатством.

Симон задумался над этим, деликатно манипулируя ножом и вилкой с последним аппетитным кусочком. С психологической точки зрения это было возможным и одновременно давало прекрасное обоснование дальнейшим действиям.

— Вы не хотите побеспокоить предков, спящих вечным сном в склепе? По крайней мере, показать мне, где это, и заглянуть туда?

— Я поеду с вами.

Обед был увенчан поданными на десерт великолепными свежайшими золотистыми персиками, достигшими вершины прекрасной сахарной спелости, после чего Джина заказала кофе, а Святой предпочел закрепить нежный вкус фруктов бокалом вина на дорожку.

— Когда у вас появится желание встать из-за стола, — сказал он, — вы могли бы одеться и отправиться посмотреть на заведеньице? Прошу простить мне это выражение.

Все равно нельзя сразу идти в воду, объевшись до такой степени.