Вячеслав Жуков - Щупальца спрута
Коваль метнулся в кухню и тут же вернулся с комком грязной, промасленной газеты, которую и в руки-то брать было противно.
– Эта? – показал он комок Помиранцеву. Тот согласно кивнул головой, едва выговорив разбитыми губами:
– Эта.
Коваль быстро развернул газету, достал из нее два ключа.
– Ты смотри ж, чего старик удумал, – сказал он как бы с усмешкой и пошел в маленькую комнату.
– Сигнализации нет? – на всякий случай поинтересовался Кирилл.
– Нет, – ответил Помиранцев и чуть отполз в сторону. Временное затишье, пока его не били, показалось ему ни с чем не сравнимым блаженством.
– Смотри, падала! Если обманешь, на куски тебя порежем, – предупредил Кирилл.
Помиранцев заплакал.
– Не обманываю я вас.
– Открывай, – сказал Кирилл ожидавшему Ковалю. Тот быстро справился с замками и когда открыл дверцу, от неожиданности присвистнул.
– Ни хрена себе, куш! Да тут не меньше миллиона, – сказал он, пробежав глазами по ровным стопкам сто долларовых купюр.
Все пачки они с Толяном боксером переложили в принесенную с собой сумку. Вернувшись в комнату, где был Помиранцев и Кирилл, Коваль с сочувствием глянул на рыдающего главу холдинга и сказал:
– Сам, дружок, виноват. Зачем повелся на молодую бабу? И деньги надо было хранить не дома, а в банке. Так надежней бы было.
– Дурак я! Старый дурак! – всхлипнул Помиранцев.
– А кто спорит? – уже равнодушно произнес Коваль и едва заметно кивнул Толику головой. Дав знак, что со стариком пора кончать.
Боксер неожиданно резко ударил Помиранцева кулаком в горло. Тот только прохрипел. Потом вместе с Ковалем они схватили почти безжизненное тело и поволокли его в ванну.
Наташа стояла в кухне, прислушиваясь к всплеску воды. Но очень скоро он прекратился, и в ванне стало тихо. Докурив сигарету и бросив окурок в раковину, Наташа вышла в коридор.
Коваль старательно вытирал носовым платком дверную ручку и замки, где могли остаться Наташины отпечатки. Когда Наташа посмотрела на него, весело подмигнул.
– Идиот, – ругнула его Наташа, но Коваль не обиделся. У него было слишком хорошее настроение, чтобы обижаться на такие мелочи.
Кирилл сидел, развалившись в кресле, и пересчитывал пачки долларов. Так увлекся, что на присевшую рядом Наташу, не обращал внимания, чтоб не сбиться. Казалось, кроме этих бумажек, аккуратно сложенных в стопки, он ничего и никого не замечал. И уйди они сейчас все из квартиры, он даже не заметит. Деньги для него в жизни главное. Иногда Наташе казалось, что когда-нибудь он их всех променяет на деньги, как торговец рабов.
– Ну и сколько тут? – совсем без интереса спросила Наташа. Просто хотелось, чтобы этот счетовод сбился. Но упрямый Кирилл молчал, пока не досчитал до конца. Потом только сказал:
– Здесь ровно миллион, двести тысяч. Вот привалило нам! – он радовался как ребенок. Заметив, что Наташа пытается заглянуть в ванну, где в пенистой от шампуня воде плавало тело Помиранцева, он посоветовал:
– Не смотри туда. И не переживай о нем. И когда только ты, Натаха, привыкнешь к нормальной жизни. Пойми, в этом мире так: если не ты, так тебя. Правильно, Коваль? – громко спросил он у длинноволосого очкарика.
– Точняк, – отозвался Коваль из прихожей.
– Прислушайся, что тебе умные люди говорят, – с гордостью заявил Кирилл. Всегда любил себя возносить. Считал личностью. Уважал Коваля и боксера Толяна. Наташа не знала, каково его мнение о ней. Зато знала, что все остальные люди для Кирилла быдло и рабы, которые должны подкармливать его деньгами. Но со всеми ними он готов безжалостно расправляться точно так же, как сейчас с Помиранцевым. Она боялась его. Уверена была, что, и Коваль с Толяном тоже побаиваются.
Толян даже не вмешивался, когда Кирилл считал доллары. Стоял и вертел в руках видеокамеру.
Кирилл сам спросил у него:
– Нравится?
– Ага. Ништяк – вещица. Я ее заберу.
Кирилл только покачал головой, вспомнив про уговор, ничего из вещей не брать, но настроение было хорошее, и он сказал весело:
– Ну что с ним будешь делать? Как дитя, – потом обратился к Наташе: – Ты, Натаха, не горюй. Поешь лучше. Тут столько всего наготовлено.
Наташа ужаснулась.
– Как ты можешь? После всего этого… – она не договорила, что собиралась, только добавила с укором: – В рот ничего не идет.
– А ты коньячку выпей, – предложил Коваль, поддерживая Кирилла. – У этого скупердяя замечательный коньяк. – Он по-хозяйски разлил коньяк по рюмкам.
От коньяка Наташа не отказалась. На душе было паршиво, и коньяк действительно мог помочь, отвлечься.
– Вот и правильно. Вот и молодец, – подбадривал Коваль. Поставленную Наташей рюмку, тщательно обтер салфеткой.
Кирилл прошелся по всем шкафам, выгреб все найденное золото. Из книжной полки забрал двадцать тысяч долларов, про которые говорил Помиранцев.
– Ну что, вроде, все. Пора уходить. Не забывайте про следы, – сказал Кирилл.
Вдруг неожиданно задриньчал телефон на треножном столике, и все напряженно замерли, уставившись на него и вслушиваясь в нежную трель. Когда он смолк, все пошли в прихожую, но сразу не открыли дверь. Постояли, послушали, нет ли кого на площадке.
Очкастый Коваль даже заглянул в дверной глазок.
– Можно выходить. Там никого, – шепотом сказал он, отпирая замки.
Лифт быстро их домчал на первый этаж. Из подъезда выходили парами. Сначала Кирилл с Наташей. А потом Коваль с боксером Толяном.
Накрапывал мелкий дождь, барабаня по козырькам уличных фонарей. Он распугал всех вечерних гуляк, и двор оказался пустым.
Все четверо прошли на соседнюю улицу, где стояла серая «девятка». Быстро сели в машину и уехали. Даже промокший гаишник, дежуривший у светофора, постарался не обращать внимания на быстро пролетевшую машину. Не до нее ему сейчас, бедолаге.
А на следующий день, когда обычно пунктуальный Павел Егорович Помиранцев, вдруг с утра не появился в кабинете, секретарша обеспокоилась. Она подождала час, другой, потом решила позвонить ему на сотовый, как делала всегда в случаи срочной необходимости.
Ее чуткое женское сердце заподозрила неладное.
– Что-то с ним произошло, – решительно сказала секретарша Вера и забила тревогу.
Быстро собрался консилиум из заместителей. А еще через час, дверь в квартире Помиранцева взламывали представители ЖКО в присутствии участкового милиционера, который потом первым вошел в квартиру. Он велел всем остаться на лестничной площадке, а сам протопал по коридору и на удивление скоро вернулся, весь бледный.
– Ну, чего там? – озабоченно спросила комендант, женщина лет пятидесяти, приглашенная в качестве представителя от жилищно-коммунальной службы.
– Труп, – не позволяя подробных объяснений, коротко сказал участковый и связался по рации с дежурной частью управления внутренних дел.
10
Пока эксперты тщетно пытались отыскать следы убийцы, а в том, что Помиранцев умер насильственной смертью, никто из оперативников не сомневался, Стас Кручинин сидел на стуле и пытался представить, как все могло происходить. И воображение рисовало ужасные картины.
По нетронутым отмычками замкам не сложно было догадаться, что дверь Помиранцев открыл сам.
– Скорее всего, он знал убийцу. А вернее, убийц, – сказал Стас.
Капитан Зорькин недоумевал на этот счет.
– Почему ты уверен, что их было несколько? – спросил Зорькин, не очень-то соглашаясь с Кручининым.
– Да хотя бы потому, что покойный был довольно крупный телом и уж никак не дохляк. В одиночку на такого рисково выходить. Нет. Их было не меньше двух, а может статься и больше.
Зорькин на это только хмыкнул и пожал плечами, что означало, мол, все это пока лишь предположения. Причем, безосновательные. Раз нет следов. Как можно с точностью определить, один был убийца, или несколько.
А Стас сидел возле стола, рассматривал оставшуюся закуску. Что было недоедено, кто-то постарался свалить в одну большую тарелку, от которой теперь исходил неприятный запах. Даже в открытое окно и балконную дверь не вытягивало эту вонь.
Все указывало на какое-то торжество. Розы в вазе. Закусон такой, что закачаешься. Вот только никто из сослуживцев Помиранцева не мог с точностью сказать, по какому поводу застолье. Даже секретарша Вера только разводила руками, хотя в ее служебном блокноте, по личному распоряжению Помиранцева, были заранее расписаны все юбилеи и торжества.
– Бьюсь об заклад, в квартире у убитого была женщина, – сказал криминалист Тутмин и, встретившись взглядом со Стасом, кивнул на вазу с цветами.
– Даже, может не одна, – пошутил по этому поводу Стас.
А Тутмин заметил обидевшись:
– Неужели ты думаешь, покойный стал бы покупать такой дорогой букет для мужиков? Если, конечно, он не педик.
