Татьяна Гармаш-Роффе - Черное кружево, алый закат
Взвесив все «за» и «против», он решил сменить тактику:
– Хорошо, заплати. Но только в конце. По результату.
– А, вот видишь, ты раскололся! Денег хочешь с меня слупить, а?
– Степ, ты же сам сказал… – попыталась его урезонить Кира.
Некоторое время они препирались, и детектив отошел от этой странной парочки к окну, думая о своем.
– Ладно, – высказался наконец Степан. – Это деловой разговор! Какой у тебя гонорар?
– Большой, – ответил Алексей от окна. – Но ты мне его заплатишь по результату. Когда я найду убийцу.
– А если не найдешь?
– Тогда не заплатишь.
– А чего это ты выделываешься?
– А чтобы ты мне не диктовал условия. Иначе ты почувствуешь себя хозяином и будешь гнуть свое!
– Кир, он умное сказал или глупость сморозил?
Кира расстроенно посмотрела на детектива.
– Степ, я не знаю… Умное, кажется…
– Хрен с тобой, – заключил Степан. – Если чего нароешь дельное, то заплачу. Тогда все чеки и квитанции на накладные расходы представишь!
…Уходя, Алексей думал о глазах Киры. То сверкающие непонятным ему гневом, то расстроенные по непонятным ему причинам, они интриговали детектива. Надо будет добраться до донышка этих черных зрачков и раскопать их секрет!
Дома было непривычно пусто и тихо. Малышей, с учетом сложившихся обстоятельств, забрала бабушка: Саша сама договорилась с мамой по телефону. Роман наверняка согласился бы сидеть с братиком и сестричкой хоть каждую ночь, но просить об этом парня – даже если вынести за скобки их сложные отношения – Алексей просто не имел права. Роман ведь тоже работает, надо совесть иметь!
Детектив заварил чаю, сварганил пару бутербродов и уселся на кухне.
Он еще долго на ней просидел, перебирая в уме версии. Они множились и ветвились в его голове, и ни у одной из них пока не имелось убедительного основания. Намеревались и впрямь устранить Степана и перепутали его с Костиком? Или намеревались убрать именно Костика?
Версия Степана с Кирой выглядела вполне неплохо, особенно с поправкой на то, что «ничего» есть на самом деле «кое-что»…
Нужно встретиться с Дранковским. Хотя о чем с ним говорить, непонятно. «А не вы ли приказали убить Катаева? А не выводите ли вы капиталы из России?» Смешные вопросы, обхохочешься. Но Алексей считал эту встречу необходимой: увидеть его лицо, глаза, жесты. Они нередко говорят о человеке больше слов, куда больше!
Ему нравилось размышлять на полутемной кухне, у распахнутого в светлую июньскую ночь окна, и идти к компьютеру было лень, хотя обычно именно там он делал пометки в специально созданных для этого файлах. Алексей потянулся к полке, взял блокнот, используемый обычно для записей о необходимых покупках, выдрал из него пару исписанных листков и набросал на чистом одну строчку:
«1. Версия Степана. Начать со встречи с Дранковским».
Подумав, он дописал еще фразу: «Проверить его алиби?» – но он заранее знал, что это пустые хлопоты. Такие, как ««Дракошка и компашка», как назвал их Степан, всегда действуют чужими руками.
В этом-то и была основная загвоздка! Яд – это совсем, совсем не почерк киллера!
Но больше всего детектива напрягал этот странный забег Степановой машины, за рулем которой находился Константин Урепкин. Почему он не стал ждать Степана возле ресторана, тем более что сидел Костя не в своей машине? Зачем, с какой стати он уехал?
Если даже предположить некое нервозное состояние директора, в силу которого он вдруг решил покататься, развеяться, то зачем ему парковаться в каком-то дворе?! Что бы ни прихватило Костика – яд ли, инфаркт ли, – но смерть его была внезапной. Хоть криминальная, хоть естественная, но в любом случае внезапная!!! И тогда он бы застрял, замер на полпути, в самом неподходящем месте…
Однако машина была аккуратно заведена во двор и поставлена на свободную стоянку. Сделать это мог только убийца! Которому нужно было приткнуть тачку в укромное местечко, в тихий двор, чтобы она не сразу засветилась!
И тогда выходит, что тело директора, уже бездыханное, убийца пересадил за руль – именно там находился труп, как сказала Кира… Чтобы не навести милицию на мысль о постороннем присутствии в машине…
Алексей прикрыл глаза и попытался представить себе сцену: вот Степан дает Косте ключи и просит подождать в машине… Вот Костя открывает авто… Куда он сядет? На пассажирское сиденье, на водительское?
Видимо, все же на пассажирское. Иначе как мог убийца оказаться за рулем? Возник бы шум, если не драка, прохожие обратили бы внимание, швейцар ресторана услышал бы…
Или это знакомый/знакомая?
Он придвинул к себе блокнот и написал в нем новую строчку: «2. Версия Костика. Главный вопрос: кого Костик мог пустить к себе в машину без опаски?»
Подумав, добавил еще несколько слов: «Друга – члена семьи – любовницу – коллегу – просто знакомого/знакомую».
Или, мало ли, проститутка? То есть, разумеется, не проститутка, а убийца под видом проститутки? Костя, поджидающий Степана, вряд ли бы согласился воспользоваться ее услугами – не время и не место, но зато мог не слишком настороженно отреагировать на ее вторжение в машину. При условии, конечно, что он с проститутками имел время от времени дело…
Алексей поднялся и подошел к окну. Сегодня потеплело, и лето стало наконец похоже на лето. Во дворе что-то буйно-душисто цвело, и небосвод – хоть Москве и незнакомы белые ночи – был светло-прозрачным с краю, с самого подола его синего платья, усыпанного чистыми звездами… Хорошо бы сейчас оказаться рядом с Сашей, бродить ночами у моря в счастливой праздности, потом долго и блаженно спать, чувствуя под рукой ее тело!
Он глубоко вдохнул, радуя обоняние ночными ароматами, как вдруг резко вернулся за стол и, посмотрев на светлую ночь в прямоугольнике окна, словно именно из него струились к нему мысли, он зажег лампу и принялся набрасывать с новой строчки:
«Друг – Степан?
Коллега – Кира?
Член семьи – жена?
ПРОВЕРИТЬ».
Он откинулся на стуле. Вот именно, ПРОВЕРИТЬ! Ведь пока он знает только со слов Киры и Степана, что они сидели до конца ужина, а потом искали исчезнувшую вместе с Костиком машину! А на самом деле и он, и она могли подсесть к Костику. И убить его. И отвести машину на стоянку!
А жена – вдруг она давно ревновала и следила за мужем? Подсела к нему в машину и…
«Опросить работников ресторана. Встретиться с женой Кости. Узнать, была ли у него любовница, имел ли дело с проститутками», – дописал он и отправился в душ.
Официанты были единодушны: эти двое сидели за столиком до упора, пока не расплатились!
Что ж, уже хорошо. Стало быть, Киру и Степана можно вычеркнуть из списка потенциальных убийц.
Детектив заглянул в кухонные листочки, исписанные им вчера, – оставалось еще немало вариантов. Жена, любовница, проститутка и просто знакомый/знакомая… А то и вовсе постороннее лицо. Выбор королевский, бери – не хочу!
Алексей направился к швейцару.
…Нет, никакой суеты вокруг Степановой «Ауди» он не заметил. Ни шума, ни скандала. Если кто и сел в эту машину, то тихонько, полюбовно.
– Где стояла машина, помните?
– Вон там, слева, метрах в тридцати.
Алексей встал рядом со швейцаром, посмотрел в указанном направлении. Расстояние небольшое, повышенные голоса легко услышать… А если не повышенные?
– Вы давно здесь работаете?
– Четыре года.
– Опыт есть, значит. Случается ли, что сюда проститутки наведываются?
– Исключено. У нас приличное заведение! У нас специальный человек есть, который следит за тем, чтобы они не приближались к ресторану!
– Отлично, – порадовался детектив тому, что можно вычеркнуть еще одну строчку из своих записей. – А когда люди разговаривают в тридцати метрах от входа, не на повышенных тонах, но и не тихо, то вам здесь слышно?
– В принципе да, но не надо забывать, что позади меня, из ресторана, идет шум, да и на улице суета: машины ездят туда-сюда…
– А если возглас? Возглас удивления, к примеру?
– Если возглас в машине, то не услышал бы. А если на улице… Хм, знаете что? Кажется, я в той стороне действительно слышал возглас, женский. Но точно сказать не могу, в тот ли вечер это было, извините уж…
М-да, не густо… И все же кое-что: Степана и Киру уже вычеркнул, проститутку (убийцу под видом проститутки) тоже. А теперь можно отмести и «постороннее лицо»: иначе бы вряд ли обошлось тихонько…
И что у нас в остатке?
Детектив посмотрел в свои листочки и расстроился: «в остатке» оказалась еще уйма кандидатов! И жена, и любовница, и знакомый / знакомая…
Алексей решил навестить первым делом жену. Вдову, точнее.
Он вкладывал в этот визит немало надежд, но оказался полный «пшик».
Никто, по ее словам, Косте не угрожал; и никаких «левых» дел или связей она за ним не подозревала, включая любовниц.
Алексей рассматривал ее: невыразительная женщина, из того рода самочек, которые живут только семьей и детьми. Такие не подозревают мужа не потому, что оснований нет, а потому, что так удобнее. Налаженный супругом быт куда дороже самого супруга, поэтому позиция «ничего не подозревать» им просто-напросто выгодна…
