Анатолий Галкин - Гори, гори ясно!

Через полтора часа она подходила к Дмитровскому шоссе. Было около трех ночи. Рассветом еще и не пахло.

У Патрикеевой не было документов. Она несла чужой чемодан. Пояс стягивала лента от штор, а на ней болтался серебряный кинжал в ножнах…

На перекрестке ярко горели окна поста ГАИ. А много левее светились витрины ночного магазинчика… Зверски хотелось пить. Надежда сошла с дороги и через кусты поплелась туда, где продают и, возможно, покупают.

Она не сомневалась, что магазином владеет восточный человек с черными усами. Но за прилавком в ночную смену могла стоять какая-нибудь молдаванка или дородная хохлушка… Но Патрикеевой повезло. Внутри придорожной торговой точки стоял он – сын Кавказских гор. Красивый, как джигит Зельдин в «Свинарке с пастухом».

Надя бросила у порога чемодан и рванулась к кавказцу.

– Как хорошо, что здесь именно вы!.. Я только вам могу довериться.

– Это приятно… Но я, красавица, не совсем понял. Как так – довериться?

– А вот так!

Патрикеева начала развязывать свой пояс из штор. Узел оказался крутой, а прилавок высокий… Джигит никак не мог понять ее манипуляции ниже пояса, но все движения выглядели очень соблазнительно.

Наконец узел сдался! Надежда размотала пояс и бросила ножны на прилавок. Потом она осторожно подняла оружие, вытащила кинжал на половину длины и поцеловала клинок.

– Это, уважаемый, реликвия… Мой прадедушка воевал на Кавказе.

– Вах!

– Он встречался с самим Шамилем.

– Вах, вах!

– И вот этот кинжал – подарок от имама!.. Он велел беречь вещь и продать ее только в самом крайнем случае. Вот, как у меня сейчас – деньги нужны позарез.

Джигит больше не произнес свое «Вах!», но бережно взял в руки кинжал и ножны…

Любой мужчина любит оружие, если он настоящий мужик. Но этот клинок – произведение искусства… Возможно, что он и не от Шамиля, но серебро в нем есть натуральное, а чеканка старинная.

– И сколько ты, любезная, просишь за эту игрушку.

– Ей цены нет!.. А я прошу всего штуку баксов.

– Это много!.. Даю триста.

– Девятьсот!

– Не пойдет, красавица… Максимум – четыреста.

– Это так вы цените священную реликвию? Шамиль бы на вас обиделся… Ладно! Восемьсот, и точка!

– Хорошо. Не могу торговаться с красивой женщиной… Мое последнее слово – пятьсот!

– Семьсот и бутылка «Колы».

– Согласен, красавица… Шестьсот плюс «Кола», а с тебя поцелуй.

– Согласна… Шестьсот пятьдесят плюс все, что ты сказал.

– Договорились… Слушай, дорогая – иди ко мне работать. Мне такие бойкие нужны…

Торговалась Патрикеева так – из-за спортивного интереса. Отсюда до Ясенево сто баксов – так это выше крыши. Даже ночью. Даже с обшарпанным чемоданом…

Она свободно успевала к восьми утра. Или Муромцев будет дома, или соседка Нина Марченко, у которой есть ключ от их квартиры…

25

Ровно в четыре утра Аркадий Сошин позвонил в подвал и вызвал вихрастого блондина Пронина… Володя запер дверь комнаты, где, по его мнению, спала Наденька, и поднялся на первый этаж.

Уже когда он пробирался по парку, то в голову пришли неприятные предчувствия… Это почему старший смены назначил встречу в сумерках и каком-то каменном сарае. На дальнем складе, куда по слухам другие охранники водили послушных девочек… Володя знал, что Аркаша Сошин совсем не голубой. Но мог же и внезапно перекраситься…

С каждым шагом Владимир шел все медленнее… Вот что у него было хорошее, так это воображение! Он живо представил, что с ним может произойти в ближайшие минуты. Представил и сразу расстегнул кобуру. Расстегнул, вытащил табельное оружие и передернул затвор… Он знал, что стрельбу расценят, как превышение пределов самообороны. Убивать можно только тех, кто тебя собирается убить. А если хотят позабавиться, то это совсем другое дело…

Но он все равно будет стрелять!..

Кузькин пристроился у винтовой лестницы, присев за новеньким германским холодильником… Кончен допрос, погасли свечи. В маленькое слуховое окошко чердака проникали лишь слабенькие предрассветные лучи.

Вот внизу хлопнула дверь, и кто-то окликнул старшего охранника: «Аркадий Юрьевич, где вы? Я пришел… Это Володя Пронин».

Аркаша Сошин лежал на кровати – связанный и в наручниках. Муромцев взмахнул пистолетом, и пленник подал голос: «Поднимайся наверх, Володя. Там в углу винтовая лестница. Вот ты по ней и топай».

Ступеньки заскрипели, но как-то странно. От одного скрипа и до другого проходило двадцать секунд… Вот второй шаг… Пятый… Пятнадцатый…

Первым над поверхностью пола появился пистолет, а затем рука, которая его держала. Потом начала появляться вихрастая голова…

Кузькин решил не ждать стрельбы. В первую секунду он ловко прыгнул, схватился за ствол «Макарова» и нажал флажок предохранителя.

Во вторую секунду Лев схватил блондина за руку и рванул на себя. Если кто открывал тугую пробку штопором, тот представляет эффект!.. Вова Пронин влетел на чердак со свистом и приземлился в центре помещения – недалеко от кровати, на которой содержались задержанные «языки»…

Допрос проводили не по классической схеме. Не было одного следователя доброго, а другого наоборот. Оба были злые… Правда, это только в первые минуты.

Пронин сразу начал говорить быстро и искренне. При этом он добродушно и глупо улыбался, как первоклассник, налетевший на директора… Из всего этого разговора, было ясно, что Володя неравнодушен к Надежде. В том смысле, что она не просто ему симпатична, а он в нее влюбился… Втюрился!

Последнее обстоятельство очень развеселило Кузькина и разозлило Муромцева, который схватил парня за грудки и стал трясти его. При этом он говорил – громко, отрывисто и высокопарно, как в плохой шекспировской постановке.

– Как ты мог, Пронин?.. Ты, который понял ее, который увидел ее доброту, красоту, ум… Ты, как Кощей, держал ее в мрачном подвале!

– Там очень симпатичное помещение.

– Молчи! Ты предал Надежду, и нет тебе оправдания… Хочешь снять с души камень?

– Хочу!

– Помоги освободить ее.

– Я согласен… Я готов умереть за нее.

После этих слов у всех присутствующих навернулось по слезе. А Лариса даже в голос всхлипнула!.. Все выглядело очень трогательно. Муромцев пожал охраннику руку, и они начали обсуждать план рейда в подвал…

Уже совсем рассвело, но в пять утра еще можно передвигаться без опаски. Все, кто может спать – спят! А кто не может – находится в глубокой дреме…

Они бежали по парку вдвоем – Муромцев и Пронин… Кузькин остался в резерве! И как охранник взятых «языков».

Охрана коттеджа сидела в холле у центрального входа. А Пронин час назад вышел через подвальную дверь под задним крыльцом… Сам отключил сигнализацию и вышел!

И вот теперь в эту дверь можно было войти.

Они быстро проскользнули по пустынным подвальным коридорам и подошли к той самой комнате… Пронин звякнул ключами и открыл камеру. Муромцев включил свет и окликнул Надежду… Он подошел к койке и сдвинул одеяло. Потом сдернул его, обнажив лежащую фигуру – покрывало и груду тряпок.

– Как это понимать, Володя? Ты кого охранял?

– Не знаю… Похоже, что она сбежала.

– Это я и сам вижу… Где кабинет Злотника? Пойдем, Пронин, тайник искать. Лариса точно указала его место.

– А кто такая Лариса?

– Это девушка с чердака. Когда ты наверх поднялся, она на кровати лежала.

– Не заметил… Пойдемте, Павел Ильич. Кабинет Злотника на втором этаже. Это в правом крыле коттеджа.

Они обрадовались, как дети, когда шкаф скрипнул, отодвинулся и обнажил нишу… Но это было лишь в первую минуту. Потом они быстро поняли, что чуланчик пуст. Только маленький сейф был вмонтирован сбоку. Но такой маленький, что в него не вместился бы ни сам чемодан, ни его содержимое…

Дальнейших планов у Муромцева не было, и он машинально обратился к вихрастому блондину Пронину:

– Что будем делать, Володя?

– Сегодня здесь Дудкин заночевал. Может быть его захватить.

– Зачем?

– Захватить прямо в спальне и допросить по журналисту.

– По какому журналисту?

– По тому, которого он утопил… Маслов – его фамилия. Он еще вел программу «Честное слово»… Так вот, Дудкин привез журналиста к нам, всю ночь катал его по водохранилищу, а потом приказал утопить в самом глубоком месте… Теперь я даже раков здесь ловить не буду!

– Ты сам, Володя, топил журналиста?

– Нет! У меня чистые руки… Я в тот момент у штурвала стоял.

Дудкин спал на животе, уткнувшись в подушку… Очевидно, что эта комната была одновременно и его кабинетом. И лежал Игорь Анатольевич не на кровати, а на обычном офисном диване с деревянными подлокотниками. Кругом были столы с резными ножками, на столах папки с цветными обложками и у стен шкафы с яркими книжками. Просто – рабочее место академика, а не бандитское логово.

От двери до дивана простирался ворсистый голубой ковер с множеством бордовых цветов. Это очень хорошо с точки зрения конспирации. Муромцев подошел к спящему бесшумно – как кошка к мышке.