Инна Тронина - Непреклонные
Кулдошину хотелось выпить чего-нибудь покрепче чая, но он стеснялся меня. Я просто слушала, ни над чем особенно не думая, потому что заняться анализом собиралась завтра с утра, на свежую голову.
— Подмочили авторитет всего фонда. И без ментов не обошлось, точно. Может, и Наталью они?.. Тогда я вас отпущу отсюда, потому что жалею вашу девочку. Сам знаю, что такое с малыми на руках оставаться. Менты от фонда столько ориентировок получали, что могли всех наркодилеров изловить. Сами закрывают глаза на очевидное, а потом плечами в погонах пожимают — откуда такая преступность? Почему женщинам на улице серьги вместе с ушами отрывают? С Юга фуры идут без остановки, и не только с фруктами. Безработные граждане дворцы строят такие, что местные бандиты завидуют. Наталья лично в администрацию ходила, в милицию, с фактами в руках — ноль внимания! А кого заберут, сразу и отпускают. Мафия в мундирах — она всякой другой хуже. Прибыль делят с наркобаронами. Наталья с ними сцепилась. Тут уж и мне жутко стало, хоть я всякое в жизни повидал. Говорю: «О Мишке подумай, ему же всего пять лет! Да и другие наши с тобой дети могут пострадать!» А она: «Мне легче не будет, если их всех на иглу посадят! Нельзя руки опускать! Нельзя!» Милка говорила, что тётку Непреклонной звали? А наркобарон цыганский, из Таджикистана, Али-оглы, тоже как Непреклонный известен. Обещал, что кровавый пар засвищет до небес, если Банщица не уймётся. Одним словом, Оксана, дело наше дрянь. И я никак не ожидал, что вы одна приедете — без ребят, без поддержки. Я своих дам для охраны, но этого мало. Менты могут вас по закону привлечь, предупреждаю. Сколько дел они в суде развалили, прикрыли на стадии следствия! Только что в зале суда амнистировали бандершу-цыганку Азу, которая полгорода в страхе держала, и всех ментов по струнке строила. И это несмотря на то, что при аресте её люди оказали вооружённое сопротивление! Сын этой Мамы грёбаной и стрелял. Так вот, Наташке нельзя было паспортную систему вводить в бане, а этим можно было стрелять в ментов! И никакого тебе расизма. А всё почему? Потому что цыгане и таджики с ними делятся, а мы — нет. Принципиально! Наташка твердила, что за нами народ стоит. Но только народ — понятие расплывчатое.
Кулдошин потрепал по холке огромную немецкую овчарку, которая неслышно появилась в комнате и уселась рядом с хозяином.
— Вы не бойтесь Карла, он очень умный. Без приказа с места не сдвинется. Тогда, на лестнице, народа рядом с ней не оказалось. А какой-то гад ждал её… Ведь эта амнистированная Мама Аза дело нашему фонду в суде проиграла, и теперь дворец своими силами разбирает. Обещала Наталью загасить при случае. Да мы уж потом и не слушали… С мозгов эти угрозы скатывались. Но молились каждый день по три раза, батюшку о том же просили. Я не за себя — за неё… Вы хотели узнать, что случилось перед убийством. Да ничего особенного. Только за три дня, двадцать четвёртого сентября, Наталья лично задержала кондукторшу в автобусе. Та наркотой прямо в салоне торговала, вместе с билетами. Бабы, что в баню ходили, стукнули. И Наташка специально в тот автобус села. С ребятами из фонда борьбы с наркотиками — а как же без них? Лично доставила сбытчицу в милицию. Я недавно интересовался — до сих пор сидит. Значит, денег откупиться не нашлось. И цыганский барон за неё не вступился — русская оказалась. Но ведь у неё тоже подельники могут быть… Замучил я вас?
Кулдошин заботливо глянул мне в лицо. Я поняла, что вид имею весьма потрёпанный, но из вежливости отрицательно покачала головой.
— А так всё тихо было. Наталья ещё утром предупредила, что Лариса часикам к семи подъедет. И в половине седьмого из бани сорвалась. Я с ней Лёшку Жамнова отправил, как обычно. А сам продолжал с рабочими разбираться, с дизайнером, да ещё из санэпиднадзора опять приехали. Петровский в офисе службы безопасности был, Шестаков — со мной. Я даже ничего не почувствовал — некогда было думать о постороннем. И вдруг мой мобильник зазвонил. Почему-то меня как током ударило…
— Когда именно это случилось? — вскинулась я, стряхнув сон.
— Без пятнадцати восемь примерно. — Кулдошин достал носовой платок и шумно высморкался. — Ну, может, без десяти…
— Кто именно звонил? — Я неожиданно поняла, что уже успела выспаться, и теперь всю ночь буду думать. — Что он сказал? Подробно.
— Мы с Павлом пошли кофе выпить в наш буфет. Тут, значит, звонок. Никифор, Наташкин сын, ему двадцать лет. Говорит, что нашли её в лифте с разрубленной головой, десять минут назад. Значит, без двадцати восемь примерно. А в половине седьмого я её в машину посадил. Врачи говорят, что ещё шесть-семь минут после удара она жила, уже в лифте… Кабина вся кровищей залита. А нашли случайно. Кто-то на девятом этаже в лифт вошёл, хотел спуститься…
— Получается, Наталью Лазаревну ударили по голове, предположительно топором, около семи часов вечера. От бани до вашего дома сколько нужно ехать на машине? В среднем, конечно, раз на раз не приходится.
— Около получаса, там же всё время пробки. Жамнов сказал, что без пяти семь они уже были во дворе. Наталья велела ему уехать, брата встречать, который в отпуск из армии прибыл. Лёшка ушёл со двора без трёх минут семь. Так получилось, что он даже на часы взглянул и запомнил…
— А нашли её примерно через сорок минут, уже мёртвую. После того, как был нанесён единственный удар топором, она ещё жила, вы говорите?
— Эксперты уверяют, что да. — Лицо Кулдошина перекосилось от боли, и он поспешно отвернулся. — Ещё живую кинули в лифт, кабину отправили на девятый этаж. Там и завершилась агония. На девятом этаже одна квартира пустая стоит, а из двух других по вечерам не выходят. Убийца думал, наверное, что тело в лифте ещё дольше пролежит. Но к старику вызвали врача, и ей потребовалось спуститься в лифте. Вроде бы так было, Никифор сказал. Он уже мать искал в это время. Знал, что она в семь должна дома быть.
— Он вам позвонил единственный раз, когда уже всё стало ясно?
Я старалась выяснить каждую мелочь, чтобы потом к этому не возвращаться.
— Да, — коротко уронил Юрий Иванович.
— Мать не возвращалась, хотя обещала быть дома в семь. И он не поинтересовался у вас, куда она подевалась? Может, передумала, задержалась в бане?
— Нет, Никифор не интересовался. Мы с ним… как бы сказать… — замялся Кулдошин. — Короче, без веской причины он бы мне не позвонил. Наталья как-то заставляла его смирить норов. Но он, видно, в неё пошёл нутром. Я, когда его голос в трубке услышал, сразу понял — произошло что-то чрезвычайное. И не ошибся… Я Жамнову высказал всё, что думал о нём. Но и Лёху понять можно. Раз Наталья говорит, что он ей больше не нужен, надо подчиняться. Частенько он вот так уходил со двора, и всё было нормально. И потом, кто ж знает, как там, у лифта, всё произошло? Вдруг и Жамнов не помог бы? Слишком серьёзных птиц Наташка зацепила…
Диктофон и блокнот остались в сумке, но я точно знала, что главное из рассказа Кулдошина запомню. Получается, Юрий Иванович был в неприязненных отношениях со своим пасынком Никифором Пермяковым, и только Наталье Лазаревне удавалось поддерживать видимость мира в семье. Конечно, сразу же подозревать в убийстве сына Натальи неправильно, но где-то в глубине души стоит запрятать и такой вариант. Запрятать хотя бы для того, чтобы не упустить ни одной возможности раскрыть преступление.
Значит, не только вне дома Непреклонная грубым нажимом добивалась своего. Страшный рассказ Павла Шестакова, теперь вот это… А ведь Никифор действительно мог пойти характером в мать и ответить ей тем же. Она привыкла ни перед чем не останавливаться, и парень уродился такой же сильной личностью. Да, пока я с ним не встретилась, делать выводы не могу. А вдруг свара внутри этого семейства ещё не достигла такого накала, за которым следует убийство? К тому же Никифор скорее поднял бы руку на отчима, чем на мать.
— Юрий Иванович, а Никифор был один в квартире, когда всё случилось? Ведь вы говорили, что у Натальи Лазаревны намечалась встреча с Ларисой. Кстати, как её фамилия? Надо бы поговорить.
— Лариса Якшинская. Я вам адрес дам, — пообещал Кулдошин. — Нет, Лариса в тот вечер не приезжала к нам и домой не звонила. Не исключено, что она по мобильнику отменила встречу, но Жамнов в машине ничего такого не слышал. С Ларисой вам встретиться нужно. Вдруг она ещё что-то знает? Женщины ведь друг с дружкой более откровенны. Но Никифор был не один, кажется мне так, по крайней мере. Он говорит, что занимался, — в Политехе ведь учится. Только потом соседи с девятого этажа в дверь позвонили. Сказали, что нашли Наталью.
Кулдошин поднялся из-за стола, ушёл в соседнюю комнату. Через минуту вернулся, протянул мне вырванный из блокнота листок.
— Вот Ларкин адрес и телефон, держите. Думаю, что она с вами встретится. Особых заносов за ней не замечал — нормальная баба. Но она сейчас в Греции, прилетит в воскресенье. Тогда и пообщаетесь…
