Владимир Колычев - Империя страха
– Мне кажется, что вы меня все-таки подозреваете? – Мила обеспокоенно посмотрела на Потапова.
Возможно, она даже не знает, что это ее отец помог ей стать богатой вдовой. А если знает? Если знает, то неудивительно, если она попытается затащить Михаила в постель. Как говорили древние, врага нужно держать поближе к себе.
– Если вы так считаете, то мне трудно будет вас отговорить. Так что я лучше промолчу. И послушаю, что скажете мне вы. На что еще претендовал Затулин?
– На бизнес Эдика. Он ресторан новый построил, очень красивый. И дорогой. Еще у него есть ресторан поменьше и несколько магазинов. Да, еще есть охранная фирма. Это все, о чем я знаю.
– А есть и еще что-то, так надо вас понимать?
– Вы лучше меня знаете, чем занимался Эдик, – парировала она.
– А ваш папа что по этому поводу говорит?
– Ничего хорошего он не говорит. Только все самое плохое. Рэкет, проститутки, наркотики – вот о чем он говорит.
– Не рэкет, а «крыши», хотя что в лоб, что по лбу. И контрафакт он забыл добавить, и еще контрабанду. Но это не суть важно. Вам этим не заниматься, этим займется тот, кто на место вашего мужа придет. Может, это будет Затулин, может, кто-то другой.
– Я не знаю, кто такой Череп, но я слышала про него.
Это высказывание не удивило Михаила. Он знал, что Мила подслушала его разговор с Затулиным, а там было несколько слов о Черепе. Он должен был сменить покойного Тереху, так решили первомайские авторитеты. Только вряд ли Череп мог заказать Терехина – в первую очередь он постарался бы избавиться от Барабаса, который фактически владел его территорией.
– Такой же бандит, как и его друзья. Хрен редьки не слаще, – прокомментировал Потапов.
– И про Барабаса знаю, – будто не услышав его, сказала Мила. – Он сегодня утром ко мне приезжал.
– Сюда приезжал?
– Да. Один приехал, без охраны. Кофе пил, – задумчиво проговорила она, затуманенно глядя куда-то перед собой. – Говорит, а глаза масленые. И говорит нехорошо. Сказал, что за ним я как за каменной стеной буду.
– То есть он предлагал вам жить вместе с ним? – озадаченно спросил Потапов.
Его бы не удивило, если бы Барабас сделал ей такое предложение. Мила девушка более чем красивая, к тому же она сама по себе давала моральное право занять место ее покойного мужа. Но почему тогда Барабас хочет, чтобы Промышленный округ отошел Черепу? Или он не хочет этого? Может, он ведет какую-то игру? Активно сватает Черепа на место Терехина, а сам готовится расправиться с ним? Может, и не доедет Валера Черепанов до Многореченска, грохнут его где-нибудь по дороге домой…
Все крепче завязывается гордиев узел, как бы не пришлось рубить его «собровским» топором. Без спецназа не обойтись, если грянет бандитская война. А все к этому идет.
– Не то чтобы предлагал… То есть предлагал, но не сейчас, – кивнула Мила. – Когда все уляжется, сказал.
– И что вы ему ответили?
– Сказала, что подумаю. Побоялась сказать «нет». – Она беспомощно посмотрела на Михаила. – Он такой страшный. И на лицо страшный, и вообще.
– Да, но подруга у него первая красавица на Волге.
– Я знаю, он говорил… Он сказал, что Лику не любит. Сказал, что я лучше.
Обычно женщины не в силах сдержать довольную улыбку, когда говорят о сделанных им комплиментах, но у Милы был такой вид, как будто она только что проглотила гусеницу.
– Вадим еще на свадьбе смотрел на меня как ненормальный. Только Эдик отвернется, а он уже глаз не отводит. Смотрит, как будто съесть хочет… А потом обниматься полез. Эдик еле сдержался, чтобы морду ему не набить.
– Кажется, Барабас тогда перепил.
– Вы откуда знаете?
– Это наша работа – все знать. Вот сейчас нам нужно понять, кто убил вашего мужа.
– Но это не я! – вскинулась Мила.
Михаил внимательно посмотрел на нее и с упреком покачал головой:
– Зря вы так себя ведете. Давно уже замечено, что человек, который кричит «Держи вора!», как правило, сам и вор… А вы все время пытаетесь опередить меня. Я, может, и не думаю, что вы причастны к гибели вашего мужа, но вы сами наводите меня на эту мысль.
– Значит, все-таки думаете, – сокрушенно вздохнула девушка. – Но я действительно непричастна… Просто папа мне сказал, что меня будут подозревать. Мне действительно было бы выгодно, чтобы Эдика больше не стало. Я не любила его. Не смогла полюбить. Но это ничего не значит. Если бы мне сказали, что его можно вернуть, если я этого захочу, я попросила бы, чтобы его воскресили…
И все равно эта щедрость от лукавого, подумал Потапов. Ведь она знает, что Тереху не вернуть. Она видела мужа мертвым, когда проводилось опознание тела, и знает, что никакой дьявол не в силах вернуть его.
– Что Барабас еще может у вас отобрать? Что еще оформлено на вас?
– Машина… Машина оформлена на меня.
– Машина у вас красивая. И очень дорогая.
Если она хотела увести его от темы, то ей это не удалось.
– Что еще вам принадлежит? Рестораны, магазины?
– Не знаю… Этого я не знаю. Это все на Эдика оформлено, а что у него там в завещании, он не говорил… И это меня не очень волнует, особенно сейчас. Мне страшно. – Мила посмотрела на него с горечью в поисках сочувствия. – Меня подозревают в убийстве, мне угрожают, меня ставят перед выбором. А я не хочу ни с кем быть – ни с Димой, ни с Вадимом.
– Значит, и Дима тоже сватался к вам?
– Похоже на то. Он сказал, что с ним все будет, как с Эдиком… А я не хочу быть с бандитом…
Мила всхлипнула, закрыв лицо ладонями. Если она искренна в своих эмоциях, то глаза у нее сейчас должны быть мокрые от слез, но как это проверить? Не отрывать же силой руки от лица.
– И папа меня всегда упрекал. Не осуждал, но упрекал. Они его инвалидом сделали.
Мила отняла руки от лица и посмотрела на Михаила с ожесточением, адресованным тем, о ком она говорила. И глаза у нее мокрые, и тушь по векам размазана, и лицо в красных пятнах.
В Милиного отца стреляли, пуля в голову попала. Рикошетом попала, но все равно он больше года в больнице лежал; думали, что не выкарабкается. Он сейчас на инвалидности, ходит еле-еле, одна половина лица до сих пор парализована.
– Кто стрелял?
– Бандиты.
– А кто конкретно?
– Он в лес ходил грибы собирать; выходит на поляну, а там бандиты. Мужчина к дереву был привязан, а женщину руками держали. Он на коленях стоял, а ее держали. Заставляли смотреть, как ему пальцы рубили. Сначала один палец отрубили, затем другой. Она кричит, а они рубят. Сначала пальцы, потом руку… А потом папу заметили. Он убегать стал, а они – стрелять. Пуля от дерева отскочила, в голову попала. Он даже бежал еще какое-то время, пока на дорогу не выбежал. Там его чуть машина не сбила, водитель в больницу отвез.
– Насколько я знаю, ваша девичья фамилия Вострикова. И отец ваш Востриков. Имени-отчества не знаю.
– Востриков Виталий Петрович.
– И когда это было?
– Осенью, в девяносто третьем…
– Давно. Я уже тогда в РУБОПе служил, мы только начинали. Только я не помню ничего подобного. Может, по уголовному розыску это дело проходило?
– Не было никакого дела. Отец сказал, что шел по лесу, услышал, что кто-то стреляет, стал уходить, а тут что-то в голову попало. Врачи определили, что это пуля была, а какая, никто не знает. Может, охотники стреляли, в милиции так подумали.
– А что, пули не было?
– Нет, она вскользь его ударила. Очень сильно ударила. Кость сломала, а внутрь не вошла, отскочила. Он боялся про бандитов говорить. Не хотел, чтобы нас потом в лес так же вывезли. И мне он ничего не говорил. Просто я слышала, как он эту историю маме рассказывал. А когда Эдик пришел к нам в гости, отец его узнал. Мне показалось, что узнал. Виду не подал, и мне ничего не сказал, но я по его лицу это поняла. Да и не стал бы говорить, что Эдик бандит. А ведь он в самом деле бандитом оказался. Отец не хотел, чтобы я замуж за него выходила. И на свадьбе не был, хотя мог…
– Но вы же вышли замуж за вашего Эдика.
Сначала Мила наполнила бокал, выпила, только затем ответила.
– Это все мама. Нас в семье трое – я, брат, сестра; Костику одиннадцать, Кате – девять. Они совсем маленькие были, когда все это случилось, мама их в одиночку вытягивала. Да и мне тогда двенадцать лет было, маме помогать приходилось. Она на двух работах работала, смену в своей бухгалтерии отсидит, а вечером подработка – до утра надо горгаз вымыть, а там здание в три этажа. Угадайте, кто ей помогал?
– Ты.
– Угадали. Хорошо, маму повысили; она главным бухгалтером стала, а это зарплата хорошая. Но все равно сытно мы никогда не жили. Да и завод после дефолта на грани закрытия висел, мама очень переживала, что ее уволить могут. А у Эдика и дом, и деньги. Мама настояла, он хоть, говорит, и сволочь, но деньги зарабатывает.
– А мама знает, что Эдик в твоего отца стрелял?
– Может, и не он стрелял. Может, мне показалось, что отец Эдика узнал. Эдик хоть и казался нормальным, но у него цепь золотая, и слова он растягивал. Без жаргона говорил, но слова растягивал, с упором на «ч». Возможно, поэтому папа и подумал, что Эдик бандит.
