Владимир Колычев - Под воровскими звездами
Салон находился почти в центре города, но в неприметном месте, может, потому клиенты не баловали его своим вниманием. Две женщины в дамском зале – одной волосы красят, другой маникюр наводят. Свободные мастера скучают…
Возможно, здесь был еще и мужской зал – в кабинете у Ларисы. Может, она там клиенту сейчас услуги оказывает?
А кабинет у Ларисы крохотный, квадратов пять-шесть. Там она и находилась. Пила чай с какой-то девушкой в синем фартуке – за досужими разговорами. Им и вдвоем здесь тесно, а тут еще гость незваный… Но Лариса гнать его не стала – улыбнулась, обласкала взглядом. Девушка все поняла и вышла.
– Чай? Кофе? – предложила Лариса.
– Может, лучше в ресторан?
– Легко! – Она и не думала отказываться.
А в машине он предложил ей поехать к нему домой.
– С Анжелой все, она там больше не живет.
– Да я знаю, – усмехнулась Лариса. – Приходила сегодня утром! Выясняла! Как это я посмела?! Она мне сказала, кто вы такой. Я уже знаю, Каучук – вор очень авторитетный.
– И что? Ты меня боишься? – Он взял ее за руку, чтобы хоть как-то успокоить.
– Нет. Но я не могу быть с вами. Возможно, вы знаете почему.
– Я не знал тебя в прошлом, мне даже не нужно ни о чем забывать.
– А я знала. Я знала в прошлом Егорыча. И знаю его в настоящем.
– И что? – нахохлился Каучук.
– Я знаю Беляка и попросила его организовать с Егорычем встречу. Мы провели с ним чудесную ночь.
– Зачем ты мне это говоришь?
– Затем, что я люблю Егора… Может, это и не любовь, но я ни с кем никогда так не хотела быть, как с ним…
– Я тебя не понимаю.
– У Егора любовь с молоденькой. Я ему не нужна… Это по факту. И вы, возможно, в курсе.
– Нет, не в курсе.
– Ну, рано или поздно тайное станет явным.
– И что?
– А между вами и Егорычем нет никаких недоразумений?
– Ну, это не важно.
– А если я нарочно пришла к вам вчера домой и втерлась к вам в доверие? Может, я собираюсь следить за вами?
Виталий Михайлович с досады закусил губу. Он битый волк, матерый зверь, а так и не понял, к чему клонит Лариса. А ведь она права, с Егорычем у него, мягко говоря, не все гладко, и он действительно мог взять его под наблюдение через нее.
– Откуда ты знаешь о наших с ним отношениях? – недобрым тоном спросил Каучук.
– Ну вот, началось, – усмехнулась Лариса.
– Я спросил.
– Так спросили, что я не могу не ответить… Если вы думаете, что Егорыч жаловался на вас, то зря, он не такой… А знаю, потому что с братвой общалась. С новорудненской братвой, с той, которая тяготеет к Егорычу, куприяновские же тяготеют к вам. А всем известно, в каких отношениях новорудненские с куприяновскими, так что можно делать выводы… Я вас не утомила?
– Много знаешь.
– Знаю. Поэтому и боюсь остаться с вами. Вы мне вчера предложили, а я отказалась.
– Ты все правильно понимаешь.
– Вот я и говорю, что не надо нам. Я жить хочу, – серьезно произнесла Лариса. – Так что я лучше без вас, чем судьбу пытать…
– Ты меня озадачила, – покачал головой Виталий Михайлович.
– Лучше сразу, чем потом… когда уже поздно будет… Вы мужчина суровый, зальете бетоном. Еще и дом на моих костях поставите. Оно мне нужно?
– А ты в сговоре с Егорычем?
– Какой сговор?! Я его ненавижу!
– А говорила, что любишь…
– Он меня на какую-то дешевку променял! С ней живет!
– А почему она дешевка?
– Да потому что таскалась за одним, как последняя!
– Это ее на иглу хотели посадить?
– Ну вот, вы все знаете! И про меня бы узнали…
– Так любишь или ненавидишь Егорыча?
– А если и то и другое? Одно знаю точно, он меня к вам не подсылал. Могу доказать!
– Как?
– А не надо нам встречаться. Жили же вы как-то без меня, и дальше живите. У вас свои дела, у меня свои…
Виталий Михайлович в раздумье цокнул языком. Ни одна женщина не заводила его так, как Лариса, но при этом ему не однажды приходилось иметь дело с коварной женской сущностью. Возможно, Лариса пыталась сейчас впарить ему легенду, состряпанную на добровольном признании. Да, она все понимает, поэтому все и рассказала, и ему решать, как быть дальше. Он поплывет, поведется на ее уловки, приблизит к себе, а в один прекрасный момент получит удар в спину. Или даже нож под лопатку… Нет, женщинам доверяться нельзя. Тем более проституткам, даже если они бывшие…
– Да, ты права, – кивнул он. – Пока дело не зашло далеко, надо расходиться. У тебя своя дорожка, у меня своя.
Нелегко ему далось это решение. Он уже точно знал, что без Ларисы жизнь лишится красок, и еще у него были планы на этот вечер. Но Егорыч – это серьезно, шутки с его «телкой» могут дорого встать. Поэтому с планами нужно повременить. Он должен выставить Ларису за дверь и установить за ней наблюдение. Или подождать, когда она сама закинет удочки – на встречу с ним. Логика простая и надежная – если Лариса в сговоре с Егором, она из кожи будет лезть, чтобы запрыгнуть в койку к жертве. На этом ее и можно будет поймать…
Каучук подвез Ларису к салону, попрощался с ней – как будто навсегда, высадил из машины и позвонил Карьялу. Пусть он подведет к нему Ченцова, надо бы с ним поговорить…
Триста тысяч долларов – очень большие деньги, чтобы так просто расставаться с ними. Но все-таки зря Ченцов обратился за помощью к Каучуку. Деньги-то он, может, и отстоит, но жизнь потеряет. Именно это и хотел донести Егор, гнетуще глядя на подлеца. А тот пытался выдержать его взгляд. Гнулось в нем что-то, сжималось, но все-таки он смотрел прямо и твердо. Неужели верил в свою неуязвимость? Похоже, Каучук собирался подложить Егору свинью, поэтому и наобещал Ченцову с три короба, а тот поверил.
– Дело серьезное, триста штук на полу не валяются, – с важным видом начал Каучук. – Надо решать.
Он поступил неправильно изначально. Надо было предупредить Егора о предстоящем разборе, а он просто позвал его в свой ресторан – чисто за жизнь поговорить. Все бы ничего, но в ресторане его уже ждал Ченцов, Егор оказался в роли ответчика, а Каучук без всякого зазрения совести изображал из себя верховного судью.
Егор молчал. Пусть вор говорит, пусть решает, все равно его постанова не будет иметь реальной силы. Хочет Каучук того или нет, но Егор стоял с ним вровень, а он обошелся с ним как с каким-то сявкой. Нельзя так.
Глянув на Егора, Каучук обратился к Ченцову, движением руки давая ему слово.
– Да, я виноват. Заморочил девчонке голову, выставил ее на улицу. А зачем она мне мстить начала? Опозорила перед женой! Я хотел поговорить с Мариной, но она слушать меня не хотела, вот я и решил ее успокоить… У меня был героин… Да, я не должен был так делать! Но я же ее не насиловал!..
– Если бы ты ее изнасиловал, тебя бы здесь не было, – с важным видом изрек вор. – А так – тебя поставили на деньги.
– Но триста штук – слишком много!
– Егорыч, ты что скажешь?
Егор хмуро глянул на Ченцова и кивком головы показал на дверь. Он не подсудимый и оправдываться не собирается. А слово он скажет, но только после того, как этот фуфел исчезнет.
Надо было видеть глаза беспредельщика. Он-то думал, что будет тягаться с Егором на равных, а его пнули под зад как паршивого шакала. Но и упираться не стал: ему ведь и в самом деле могли навешать…
– Триста штук – слишком мало, – сказал Егор, когда за Ченцовым закрыли дверь. – Я голову хотел с него снять, а перевел все на деньги.
– Ну и снял бы.
– Нельзя. Слово дал.
– Кому?
– Марине. Она не хочет, чтобы кто-то из-за нее погиб.
– Блажь.
– Не спорю.
– Ченцов к Карьялу обратился. Карьял – его «крыша». Тот обратился ко мне. Ты должен меня понять, – обосновал Каучук.
– Предупреждать надо.
– Зачем? Дело пустое. Ну, скинем цену до четвертного, какие дела?
Егор усмехнулся, косо глянув на вора. А он-то думал, с чего это Каучук на елейный тон перешел, подумаешь, каких-то пятьдесят тысяч в минусе… Да, но этот минус пойдет в плюс Каучуку. Он решил, а Егор принял его волю – как младший перед старшим.
– Триста штук. А с завтрашнего дня проценты пойдут… Чем больше с этого урода сниму, тем больше на «общак» пойдет. – Егор глянул на Каучука с плохо скрытой каверзой во взгляде. – Половина мне, половина в кассу, все как положено.
– А сколько ты с «Норда» заносишь? – нахмурив брови, спросил Каучук.
В отличие от Егора, он не смог удержать язык за зубами и нарвался на пронзительный, кинжальной остроты взгляд. Триста штук с Ченцова – это чистой воды криминал, с этих денег он, как честный вор, обязан отстегивать половину. А «Норд» – предприятие легальное, с его доходов снимаются налоги, люди получают зарплату и содержание, и расклад «фифти-фифти» здесь неуместен. Каучук это прекрасно знает. Тем более он со своих бензоколонок половину точно на «общак» не снимает.
Заискрило между ворами, затрещало, задымило, но срываться никак нельзя. Это понимал и Каучук. Напряжение понемногу стало спадать.
